Проход узкий и неосвещенный, приходится пользоваться ночным зрением и кое-как протискиваться боком, то и дело подныривая под коммуникации. Я слышу, как впереди негромко ворчит и ругается Виргрис, задевая антеннами за какую-нибудь нависающую трубу или вписываясь плечом в отставшую стенную панель. Ему дорога хотя бы знакома, и все равно, с его габаритами пробираться по этому предназначенному для сервов техническому коридору не слишком приятно. Позади меня молча топают Ниррэ и Свайр. А я иду, на автомате выписывая пируэты вокруг самых неожиданных препятствий и думаю о том, что нужно быть порядочным чудаком – так долго тащиться куда-то на нижние уровни, чтобы там тебя, возможно покалечили, а то и убили. И о том, что мы эти самые чудаки и есть, все до единого. И ладно бы в первый раз, по неопытности и сдуру. Нет, раз за разом возвращаться сюда… ну, не сюда, потому что никакого конкретного «сюда» не существует, Арена – что-то блуждающее, почти нематериальное, она каждый раз умирает и возрождается уже в другом месте. В отличие от тех, кто гибнет на ней. Но те, кому повезло, возвращаются снова и снова, несмотря на то что кроме опасности умереть есть и другая опасность – хуже смерти. Хранители порядка после той, недавней истории всерьез озаботились искоренением подпольных Игр. Теперь за участие в них в любом качестве – бойца или просто зрителя – полагается заключение без права освобождения. Полная изоляция в специально отведенной для этого колонии, выстроенной в ненаселенной зоне планеты. С минимумом энергии, без радиосвязи, без возможности перейти в метаформу или пользоваться оружием – любым, даже тренировочными болванками или лазерами пониженной мощности. Даже виртуальные боевые симуляторы там под запретом – по крайней мере, так рассказывают те, кто боится попасть в «нулевой сектор» или злорадствует над судьбой угодивших туда. Сами заключенные не могут уже рассказать ничего. Я давно решил, что скорее умру, чем позволю заживо замуровать себя в этой гробнице. И все равно узнав через надежных приятелей об очередных Играх, стремлюсь к ним так отчаянно, как погибающий от нехватки энергии тянется к сиянию энергокапсул. Может быть, я просто порченный? Может быть, все мы до одного порченные, и Хранители порядка правы? Да какая разница?..
- Все, пришли! – в голосе Виргриса слышится явное облегчение. Проход немного расширился, впереди – неприметная дверь со слабо светящимися геометрическими символами- совершенно бессмысленными, похожими на что-то нацарапанное просто от скуки. Но Виргрис касается их, и дверь медленно раздвигается – не очень широко, только чтобы можно было протиснуться Виргрису и пройти нам. Впереди так же темно, как и в проходе. И тесно. Глухая клетушка, вроде крошечного складского помещения. Даже я, наземник, чувствую неприятный приступ клаустрофобии, а Свайр негромко отпускает ругательство – быстрые летуны ненавидят тесноту, Виргрису, с его метаформой тяжелого транспортно-штурмового вертолета, наверняка тоже слегка неуютно, но он терпеливо ждет. Нас, конечно же, сейчас сканируют. Я гадаю, что случится, если мы вдруг не пройдем проверку. Когда клетушка вздрагивает и начинает медленно двигаться куда-то вниз, я понимаю, что было припасено на такой случай – лифт бы попросту отвесно рухнул в пропасть. Неполадка, бывает, не шляйтесь на нижних уровнях без дела, это вам не Галереи Огней!
Лифт останавливается, двери раздвигаются. Просторное помещение – возможно, на сей раз действительно какой-то слад или еще что в таком же роде – освещено, неярко и экономно, но все же достаточно, чтобы переключится на нормальное зрение. Круг Арены, ясно различимый внизу, еще не засиял – до начала поединков еще есть время – но трибуны уже почти полны. Собранные явно наспех и так, чтобы можно было начать разбирать их сразу, как погаснут прожектора, но вполне надежные конструкции. Организаторы – кто бы они ни были, явно знают свое дело.
Мы рассредотачиваемся и идем уже поодиночке по проходам, выискивая свободные места. На нас оборачиваются, кое-кто приветствует. Здесь все свои, повязанные одной общей опасной тайной, такие же завсегдатаи, разучившиеся чего-либо бояться, но все же не теряющие осторожности – просто потому что иначе веселье закончится навсегда, а закончится ли сегодня-завтра жизнь – уже не интересно.
- Эй, Дайрграт! Это ты, что ли? – сине-красный летун разглядывает меня с почти не наигранным удивлением на плутоватой физиономии. – Тебя опять не узнать, что за дела? Снова проапгрейдился, и четверти цикла не прошло? Пушка вторая, и рост, и броня двумя классами выше…Теперь мне с тобой ловить нечего. Зачем тебе это, а?
- Чтобы было? – я улыбаюсь. Гриттэ мне нравится, у него легкий характер и умение мгновенно забывать любые неприятности и обиды. В прошлый раз я его сильно помял, даже очень сильно, но воспоминания об этом он, похоже, оставил у ремонтников.
- Доиграешься ты! – почти серьезно и даже сердито говорит он. – До срыва доиграешься. Знал Амайтала? Тоже все хвастался апгрейдами. Так вот, шел себе, шел по Южной Галерее, да и упал. И через долю цикла, все, конец. Даже не на Арене, обидно. Не хочу про тебя услышать такое.
- И не услышишь, - говорю я. – Во-первых, когда это я хвастался? Во-вторых, нужно сперва думать, а потом делать. Не пропускать этапы, не прыгать выше головы без антигравов. Идти к цели постепенно. В-третьих, если два ремонтника подряд отказываются прямо сейчас выполнять твои хотелки, слушаться, а не искать третьего, который окажется достаточно порченным, чтобы просто посмотреть, что получится.
- А, в-четвертых, ты зануда и сам порченный, - смеется летун. – «Идти к цели»… А что за цель-то такая? Стать размером с Каэтэннэ, что ли?
- Ну, мне тогда, пожалуй, было бы слишком одиноко, - улыбаюсь я. – А цель… она и простая и сложная одновременно. Совершенство. Знаешь, что в этой цели особенно хорошо? То, что она недостижима. А значит, скучно не будет никогда.
Гриттэ собирается что-то ответить, наверное, что я точно порченный, но тут над Ареной ярко вспыхивают прожектора и раздается долгий, переливчатый сигнал, заканчивающийся серией гулких, мрачных ударов. Я киваю Гриттэ и быстро иду к примеченному свободному месту. Собственно, я мог бы и остаться стоять – я не собираюсь засиживаться в зрителях, я заранее отправил заявку на участие, как положено, перечислив все свои данные, включая свежие апгрейды. Но в последнее время многие из нас стали по возможности экономить энергию. Даже совсем по мелочи. Этому нет никакого рационального объяснения, то есть, абсолютно. Во-первых, нет даже слухов о том, что нам могут ограничить доступ к энергораздатчикам. Во-вторых, невозможно накопить столько энергокапсул, чтобы хватило надолго. Да и нет в наших жилищах устройств для того, чтобы хранить их – для этого нужно стабилизирующее поле… на поддержание которого, кстати, тоже нужна энергия, пусть и не очень много. И все равно, эта мысль – никем не высказанная вслух – постепенно стала навязчивой, словно неприятный, но завораживающий мотив или компьютерный вирус…
В этот раз я заявился на оба отделения – «дружеские» поединки, без прямой угрозы жизни, и «запредел». То есть, бои насмерть. Первые – по сути, просто драка, в основном режиме, без всякого оружия, даже без болванок, болванки – для дурацких легальных шоу. Именно в такой драке я в прошлый раз заломал Гриттэ – тогда мы были еще в одной категории. На вторую часть вокруг Арены поднимут силовое поле. Можно будет стрелять, использовать активированные мечи и антигравы. Не метаформы, увы – слишком тесно. До сих пор я участвовал в таких боях только трижды, и все три раза мне везло – не пришлось даже полагаться на милость зрителей, чистая победа!
Не то, чтобы мне нравится убивать, привлекает другое – самому оказаться на грани гибели и обмануть смерть. Это волнует по-настоящему глубоко, заставляет ощущение тягостной бессмыслицы бытия на время отступить. А если противник в следующий раз окажется более ловким… ну, что ж. В смерти нет ничего страшного – это просто финал истории. У кого-то очень короткой, у кого-то подлиннее. Вряд ли моя будет слишком длинной и наполненной событиями – в последнее время я все яснее понимаю – у нас нет будущего. Ни счастливого, ни скверного – вообще никакого. Кажется, мы просто не нужны Каэтэннэ. Если мы все вдруг однажды куда-то исчезнем, атоннну почувствуют огромное облегчение. Решатся ли они уничтожить нас? Вряд ли. Они слишком дорожат жизнью – даже лишенной всякого смысла. Просто жизнью – самой по себе. Или тем, что они за нее принимают – существованием. О, они сами, конечно, называют это созиданием. Воздвигать величественные башни, мосты и галереи, чтобы потом сносить и строить новые… а потом снова сносить. Делать открытия, которые остаются просто игрой ума, потому что ничего не меняют в устоявшемся порядке вещей. Скоро тысячу лет как радоваться победе над угнетателями и освобождению – и при этом давить чужую свободу, воспринимая ее как какое-то уродливое отклонение, угрозу… В этом есть ирония, от которой можно даже получать горькое удовлетворение. Говорят, что зависть – удел неудачников, но я признаюсь себе, что отчаянно завидую – участникам Восстания, даже тем, кто погиб – им в особенности, а еще таким как Гриттэ – не привыкшим задумываться и живущим одним ярким мгновением, так же легко, как кружат в небе. А вот их крыльям я не завидую – мне нравится моя метаформа, а скоро будет нравиться еще больше – если, конечно, доживу до следующего апгрейда, который, вероятно, будет все же последним – ремонтник, которому я доверяю, настаивает на этом. Смысла в этих апгрейдах тоже нет, но в погоне за Совершенством есть хотя бы азарт…
Я так далеко уношусь мыслями – в последнее время такое случается все чаще – что не осознаю, что первый поединок уже объявлен. К счастью, пока не мой, не хватало еще, чтобы соседи по трибуне или устроители решили, что я передумал драться или просто тормозной. Без особого любопытства наблюдаю за тем, как два летуна, свернувших крылья до минимума, лупят друг друга кулаками и ногами и пытаются оторвать у противника что-нибудь, что отрывается. Со стороны это выглядит даже комично – я сам скоро буду так же смешить толпу. Не важно, это своего рода ритуал, задорная прелюдия перед симфонией смерти. В конце концов одному из двоих, сине-черному, удается открутить другому, сиреневому с белым, голову. Победитель тут же швыряет свой трофей радостно завопившим зрителям – ладно хоть, не на моей трибуне. Побежденного – ослепшего, оглохшего и дезориентированного – уводят под руки двое служителей.
Мне приходится наблюдать еще один поединок – в результате победитель лишился руки и глаза, зато побежденный - ноги и не смог продолжать бой – когда наконец вызывают меня. И Ниррэ. Я не удивлен – мы примерно одного роста, класса брони и даже метаформы у нас похожие – у меня легкий танк, у него – мощная самоходка, хотя сейчас это и не важно. Я сбегаю вниз по проходу, как положено, останавливаясь ненадолго, чтобы вскинуть руки над головой и поприветствовать зрителей, и вижу, как по соседнему ряду ступенек спускается Ниррэ. Что-то мне в нем не нравится. Он идет медленно, опустив голову, не останавливаясь и никого не приветствуя. От него словно бы исходит излучение мрачной злобы. Я вспоминаю, что всю дорогу до места Игр он был таким же странно молчаливым и угрюмым. Это было совершенно на него не похоже, но я не придал тогда этому значения, а сейчас во мне растет дурное предчувствие.
Мы выходим на Арену и встаем в центре друг против друга. Красотой и изяществом Ниррэ не отличается, но он всегда был вполне доволен своим изначальным корпусом, и не зря – он мощный и эффективный, хорошее, добротное изделие. Совсем недавно это мрачноватое темно-зеленое воплощение силы освещала задорная улыбка, но сейчас от нее не осталось и следа. Ниррэ угрюм, его губы злобно кривятся, словно перед ним не хороший приятель, а заклятый враг, и нам предстоит смертельная битва, а не почти шуточная потасовка, последствия которой, скорее всего, запросто устранят ремонтники в перерыве. Я знаю, что Ниррэ тоже заявлялся на «запредел» и он знает про мою заявку, а в этом случае бойцы обычно стараются не особо калечить друг друга, чтобы не испортить главное веселье.
- Ниррэ, ты в порядке? – окликаю я его. Вместо ответа он без всякого предупреждения кидается на меня. И когда лицо его оказывается совсем близко, я вдруг понимаю, что он совершенно безумен. Его глаза – свет в них то и дело необычно ярко вспыхивает и хаотически мерцает. Это странным диссонансом накладывается на обычную, совершенно нормальную пульсацию низших спектров. Его корпус вполне исправен… но не процессор. Почему-то я всегда сразу умел определять вот просто так, по глазам такие вещи, в которых даже ремонтники порой не сразу могут разобраться…
От такого открытия я теряю концентрацию и не успеваю увернуться. Ниррэ сшибает меня с ног и наваливается сверху. Его могучие руки прижимают мои к плитам, острый наколенник как-то очень «удачно» вписывается в мое колено, выворачивая его изнутри наружу, сочленение пронзает короткая вспышка боли. Хруста не было, предупреждения от диагностики тоже - сустав вряд ли разрушен, но все же слегка поврежден.
- Все, все, Ниррэ, - кричу я в его страшно неподвижное лицо, - ты победил, у меня одна нога! – я сильно преувеличиваю, но это хоть какой-то шанс, что он придет в себя.
- Я… тебя… уничтожу! – неузнаваемым голосом хрипит он. Да что же он сотворил с собой такое? Если бы не новые правила безопасности, я бы уже дал сигнал бедствия по радио, но в помещении работают глушилки. Странно, но он не пытается схватить меня за шею, оторвать голову... Нет, ничего странного, ведь это было бы не смертельно, а он намерен убивать. Но каким образом? Можно сколько угодно колотить кулаками в грудную пластину или царапать ее, но из этого не выйдет ничего путного, а использование оружия сразу заметят арбитры…
Я слишком поздно понимаю, что он задумал – догадаться было и невозможно. Я вижу, как на его груди раздвигается небольшое отверстие, появляется что-то вроде быстро вращающегося сверла. Окутывается плазмой, пока не очень ярко. Выходит, и он не чужд апгрейдам. Незарегистрированным апгрейдам, а может быть, он и заявлял эту штуку, только не на этот бой. Может быть именно из-за этого нелепого оружия, расположенного слишком близко к капсуле процессора, он и свихнулся? Понятия не имею, я не ремонтник. Заметили ли это на трибунах? Может, кто-нибудь снимет его выстрелом или просто снимет с меня?.. Нет, явно никто ничего пока не заметил!
Я дергаюсь изо всех сил, пытаясь высвободится, даже, может быть, выдернув руки из плеч, но ничего не выходит. Он держит меня с какой-то невероятной силой, а моя конструкция слишком прочная, чтоб ей!.. И тут он ненадолго выпускает мои руки и даже успеваю обрадоваться и попытаться откатиться в сторону и вскочить… и понимаю, что мои ноги крепко зафиксированы его коленями и еще чем-то… каким-то захватами? Еще одно скрытое приспособление? Что, у арбитров оптика сбоит или вообще ушли куда-то? Он обхватывает меня поперек корпуса, и все, что я успеваю, это просунуть между нами ладони. Хвататься за сверло, которое я теперь не вижу, бессмысленно, руки просто расплавятся. Я просто изо всех сил пытаюсь оттолкнуть его. Острие упирается в центр моей грудной пластины и начинает корежить ее – еще не особо больно, но уже ощутимо. Сможет ли оно пробиться сквозь броню и капсулу процессора? Наверняка сможет, иначе бы он и не пытался. Можно заорать, в надежде, что кто-то что-то услышит сквозь рев трибун, но это вряд ли поможет. Если до сих пор никто ничего не понял…
Отчаяние и бессильная ярость захлестывают меня. Погибнуть вот так, будучи совершенно не готовым к этому, от жульнического приспособления в корпусе порченного… Ниррэ, конечно, тут же уничтожат, когда до всех дойдет, что случилось, но мне-то будет уже все равно! Да и ему явно тоже… Я не против уйти, но не таким же нелепым образом! Но что, что я могу сделать?
- Ниррэ, урод, отвяжись от меня! – ору я, когда диагностика сообщает о пробитии внешней брони. Мне уже не на шутку больно – и страшно. Я еще никогда так не боялся. Прямо передо мной его лицо, даже только глаза с безумными вспышками в них над обычным фоном низших спектров. Почему-то эта ровная, лишь слегка учащенная от напряжения пульсация странно завораживает меня и даже успокаивает. В ней есть гармония, какая-то осмысленность и порядок, что-то за что можно… зацепиться.
И что-то во мне цепляется за этот ритм. Что-то новое и смутно знакомое, что я всегда ощущал, глядя в чьи-то глаза. Не существует ни одного похожего ритма спектров, он уникален. Ремонтники это знают, но они видят это с помощью своих приборов, а я различаю просто так, и меня очень удивляло, почему после первого серьезного апгрейда некоторые знакомые не сразу узнавали меня. Я был уверен, что другие видят то же, что и я…
Когда панические сообщения диагностики уже захлестывают мое сознание, а боль становится почти невыносимой, что-то поднимается изнутри меня, сильное, уверенное и властное. Оно опирается на внезапное всепоглощающее желание выжить, отталкивается от него, пробегает по внутренним цепям, вливается в ладони, упершиеся в броню моего убийцы. Словно бы проникает глубже, цепляет какое-то сложное переплетение нематериальных, но явственно ощутимых нитей, вплетается в него, а потом запутывает и рвет. Ниррэ издает какой-то странный звук, его глаза начинают мерцать совсем хаотично, они то вспыхивают на пределе, то гаснут совсем. Его хватка на мгновение усиливается, а потом резко слабеет, и я рывком отшвыриваю его от себя, выдирая из своей груди замершее и погасшее сверло, срывая сковавшие мои ноги захваты. Вскакиваю, не обращая внимания на все же слегка разболтанное колено. Ниррэ лежит навзничь, его мощный корпус судорожно дергается. Он издает чудовищный вопль, со скрежетом выгибается в непредусмотренную конструкцией дугу, падает набок и застывает. Глаза беспросветно темны. Все.
Я не успеваю ни обрадоваться тому, что выжил, ни пожалеть этого порченного придурка – в конце концов не виноват же он был, что свихнулся! – ни удивиться тому, что случилось. Что-то словно сдвигается в самой ткани Мироздания, ломается, и его куски всей неимоверной тяжестью обрушиваются на меня. Я не только никогда еще не испытывал такой боли – я не представлял, что она такая вообще может быть. Успеваю только понять, что падаю рядом с трупом Ниррэ и поймать ускользающую и гаснущую мысль о том, что чудес все-таки не бывает…
- Хочешь знать, что с тобой стряслось? – весело спрашивает незнакомый ремонтник. – Так вот, понятия не имею! Одно скажу – у тебя не было срыва, можешь радоваться. Не знаю, почему ты отключился и провалялся в отключке все Игры и еще половину доли цикла. Твои спектры в порядке, можешь сам посмотреть на мониторе, если не веришь. И все это время были в порядке. А вот у того идиота, который тебя едва не прикончил, срыв случился, и еще какой. Я никогда не видел, чтобы от этого так быстро отдавали концы. Ему повезло, можно сказать. А уж как тебе повезло…
- Отчего он свихнулся?- спрашиваю я. Я полулежу на ремонтном столе, дырка на груди бесследно залатана, монитор подключен к контрольному разъему у меня на боку. Со мной, и правда, все в порядке – ни боли, ни дезориентации, все действует, как надо. И я ничего, совсем ничего не понимаю. Ненавижу это ощущение!
- Ну, тут только гадать! – разводит руками ремонтник. – Он ко мне попал, когда еще цвет сменить до конца не успел, даже следы низших спектров еще читались. Жуткая картинка! Полный хаос. А вот высшие всегда сразу тю-тю. Да мы в них не так уж и много смыслим, скажу по секрету. Разве что можем сказать, норма или не норма. Хотя, что такое норма – еще вопрос… Хочешь знать мое мнение, так это все кривые апгрейды. Он совсем недавно встроил себе несколько штук, вроде бы по мелочи. Но вот это сверло – это он зря. Еще и с плазмой. Не просто так обычно в середину корпуса ничего не встраивают, даже если есть место. Лишних энергетических коммуникаций там не надо, даже экранированных. А эту штуку какой-то дурак криворукий монтировал. Я бы даже сказал – преступник. Сложная трансформация из модуля, высокая мощность, плазма… а защита хилая. Даже первой пробы могло хватить, чтобы але-улю. Конечно, капсула процессора обычно хорошо защищает от всяких наведенных излучений, но… зачем делать лишние глупости? Вот с чего у него срыв случился – не совсем понятно. И что было с тобой. Эмоциональный шок, может? И так синхронно… Вы там случайно побратимами во время вашей драчки не стали? – он хихикает.
- Еще чего! – жизнерадостная болтовня ремонтника начинает меня раздражать. – Если бы могли стать, то уже бы давно… Да и не почувствовал я ничего такого особенного…
- Да я шучу! – ремонтник снова выдает смешок. – В общем, не знаю. Знаю, что ты в порядке и спокойно можешь выметаться отсюда. Тебя в мою мастерскую перетащили, так что с нижних уровней топать не придется. Виргрису спасибо скажи при случае.
- Скажу. А вот ты мне скажи, не знаешь ли, у кого Ниррэ мог апгрейдиться?
- Не, не знаю. Я вообще не слышал, чтобы он этим увлекался.
- Я тоже. Может, Виргрис чего знает… Ладно, отключай и пойду.
- Ага, - рассеянно говорит он, вынимая и сматывая кабель. Он уже потерял ко мне интерес. – Удачи. Желаю нескоро увидеться.
Это не хамство, а искреннее доброе пожелание. Я киваю и покидаю эту обитель милосердия. Среди атонну очень редко, но встречаются и такие, кого «зацепили» Игры. Пусть лишь в качестве зрителей и вот так, профессионально. В отличие от нас, они почти ничем не рискуют, сошлются при случае на священный долг спасать жизни, даже такие вот пропащие…
Я ничего не рассказал этому незнакомому атоннэ о том, что со мной случилось. А главное – о том, что я сделал. А я совершено точно сделал что-то. Я убил Ниррэ – каким-то совершенно непонятным, немыслимым способом. Вновь и вновь вспоминая свои ощущения в тот момент, я понимаю, что никакой случайности здесь и близко не было. Но откуда возникла эта странная и опасная сила, а главное – что будет дальше? Смогу ли я контролировать это, смогу ли участвовать в Играх? Это же не апгрейд, не новое оружие, которое можно просто заявить арбитрам, чтобы они довели эту информацию до других участников и зрителей. Даже в «запределе» вряд ли кто-то согласиться сражаться с тем, кто может просто взять и вывернуть наизнанку твои спектры. Ладно, пусть не просто, пусть и поплатившись за это – мертвеца это уже не поднимет. Побежденный в смертельном поединке, если он еще жив, может надеяться на пощаду. А эта моя новая сила совершенно беспощадна. Нельзя устроить срыв спектров на чуть-чуть, понарошку. Так что же – молчать? И вновь случайно выпустить это на волю, быть уличенным в жульничестве и растерзанным обозленной толпой? Отказаться от Игр? А зачем тогда, собственно, жить?
Я бесцельно шагаю по Южной Галерее Огней. По той самой, где, как рассказывал Гриттэ, свалился, получив срыв, любитель апгрейдов Амайтал. И снова завидую – этому полузнакомому бедолаге, несчастному придурку Ниррэ и Гриттэ тоже завидую – весельчак Гриттэ не пережил «запредела», об этом мне рассказал тот самый ремонтник, уверенный, что мне интересно знать о том, что я пропустил. У них у всех теперь нет никаких проблем.
Погоди, не торопись предаваться картинному отчаянию, это довольно-таки пошло, говорю я сам себе. Проблему можно рассмотреть как задачу – и попробовать найти решение. А задач, загадок даже и не одна. Во-первых, что со мной такое? Во-вторых, кто натворил бед с Ниррэ? Я теперь ощущаю перед ним некий долг, желание восстановить какую-то справедливость. Ниррэ, конечно, уже все равно, но где-то же есть горе-ремонтник, который его погубил? И в каком-то смысле, и меня тоже. И еще кого-то погубит. Я вспоминаю, что хотел связаться с Виргрисом и тут же вызываю его по радио.
«Привет! Хочу сказать спасибо, что доставил наверх. Извини за лишнюю возню».
«Да уж, Грат, пришлось повозиться. Хорошо еще, что самого только слегка покоцали, мог трансформироваться без проблем и отвезти вас с Лийтэ, с ремонтником этим, куда сказали. И все равно, на выходе боялся, как бы не наткнуться на кого-нибудь, кто спросит, зачем и куда мы волочем с нижних уровней здоровый ящик. Мы тебя в ящик запаковали, прикинь!»
«Ну, все обошлось же! Еще раз спасибо».
В этом весь Виргрис, стоит ему оказать кому-то услугу, так будет еще цикл рассказывать, какая она была неоценимая. А спросить, как у тебя-то дела – ну, нет…
«Да, повезло… У тебя все, что ли? А то мы тут с ребятами…»
«Погоди. Не знаешь случайно, у кого Ниррэ делал свои апгрейды?»
«А чего – хочешь такие же? Вот не советую… Не, не знаю. Вообще впервые про это узнал, когда он сменил цвет, а так он не рассказывал ничего. Сперва сменил ремонтника, потом цвет, во дела!»
С юмором у Виргриса проблемы, как и с тактом, и с эмпатией и много еще с чем. Но он простодушен и никогда не врет. И порой становится источником ценных сведений.
«Сменил ремонтника? Он сам говорил? А кто был прежний?»
«Да не, не говорил. Просто у него всегда был тот же, что и у нас с тобой. Крайдэн. Но он скорее согласится, чтобы ему руки оторвали, чем сделает какую-то глупость, ты же знаешь. Значит, этот дурень поперся к кому-то еще. Знать бы, кто этот урод, я бы…»
«Аналогично», - разочарованно говорю я. – «Ладно, друг, спасибо. Отбой».
Вот как. Получается – тупик, а я надеялся… Но навестить Крайдэна я так и так собираюсь. Ему-то я могу рассказать все…
Никто не любит попадать к ремонтникам. Попадать – и правда, никто, а вот заглянуть на разговор о том, о сем может быть вполне приятно. Я частенько бываю у Крайдэна – и в мастерской, ради регулярных профилактик и улучшений, и в его жилище рядом – просто поболтать. Когда-то он спас мне жизнь после неудачной дуэли, и постепенно между нами завязалась дружба – или что-то максимально близкое к ней. Редкий случай. Да я и сам, как выясняется, редкий случай – весь, целиком.
Мы сидим у Крайдэна в его уютной комнате с большим окном. Перед этим я побывал в мастерской, где ремонтник внимательно изучил мои спектры. И тоже не нашел ничего необычного. И про Ниррэ ничего конкретного тоже не смог прояснить.
- Все же как такое может быть? – спрашиваю я. – Я думал, спектры отражают вообще все – даже изначальную метаформу, после всех апгрейдов, и все апгрейды… Ты вот даже старые серьезные повреждения можешь по ним прочитать, хотя все уже давно исправлено и забыто. А то, что было со мной вот только что – и никаких следов?
- Никаких! – мягко улыбается Крайден. Мне приятно смотреть на него, несмотря на разочарование и озадаченность. Умное узкое лицо, и черты при этом не слишком резкие, располагающие, и безмятежный свет сиреневой оптики всегда успокаивает, даже если тебе паршиво. Даже бело-синяя окраска настраивает на мирный лад. Иногда рядом с ним мне кажется, что я начинаю понимать атонну… впрочем, это чувство быстро улетучивается, стоит выйти за порог. Но Крайдэн знает, что я участвую в Играх, хотя сам никогда даже не приближался к ним – и до сих пор не выдал меня. Так что, похоже, наша симпатия взаимна. Это с его легкой руки я начал читать что-то, что не относилось к техническим характеристикам метаформ или боевым приемам и порой посещать музеи – не только исторические. Теперь мне сложно представить, что красота была для меня когда-то пустым звуком…
- Что же, мне все померещилось? – с досадой спрашиваю я. – У меня были галлюцинации? Но Ниррэ мертв, и это не галлюцинация. Как и то, что я хотел, чтобы он умер или, по крайней мере, перестал меня убивать. И это случилось! И я даже знаю, что именно сделал, правда, не знаю, как.
- Ну, субъективные ощущения – это все же субъективные ощущения, - задумчиво произносит ремонтник. – Но знаешь, я готов тебе поверить. Конечно, большинство подобных историй обычно оказываются выдумками или результатом ошибки восприятия. И здравый смысл противится вере во что-то, что нельзя измерить приборами и отразить в диаграммах… Но даже некоторые ученые верят, что не все ограничивается четырьмя спектрами. Ты слышал про «пятый спектр»?
Я отрицательно качаю головой. Крайдэн немного грустно улыбается.
- Да, эта теория считается слегка… маргинальной. Среди научного сообщества. Но мне казалось, что среди тех, кто часто рискует жизнью, она могла бы встретить понимание. Возможно, существует нечто незримое, то, что наши приборы не улавливают… Что-то, что, может быть, не исчезает, когда спектры распадаются и корпус гибнет. И то, что делает новые корпуса по-настоящему живыми. Не четыре спектра, а именно этот, загадочный и неуловимый…
- Вот оно что! – я не могу сдержать скептической усмешки. – Ну, да, некоторые верят в некую сущность, которая приходит откуда-то из иной реальности и вселяется в новые корпуса, а потом, после смерти, уходит куда-то… за Грань или за Предел… Даже наш «запредел» называется так именно из-за этого. Но… я всегда считал это утешительной сказкой. Никто еще не вернулся из-за этого самого Предела, чтобы рассказать, что там, а сколько туда уже отправилось!
- Ну кэвисэнну умели возвращать к жизни мертвых! – мягко напоминает Крайдэн. Я взмахиваю рукой, отметая его аргумент.
- Мало ли что они умели! Ремонтники могут снимать низшие спектры с мертвых корпусов, я сегодня как раз узнал об этом. А кэвисэнну, возможно, располагали технологиями позволявшими улавливать и высшие – с мертвых процессоров. А потом просто копировали их и наводили заново… не знаю, как. Читал, что им были нужны для этого целые процессоры, обязательно. Так что…
Крайдэн приподнимает бровь.
- Ты все это где-то прочел или сам пришел к такому выводу?
- Сам. Ну, это же звучит логично?
Он негромко смеется.
- В таких случаях у нас говорят: «Поздравляю, коллега, ты только что изобрел трансформацию!» Да, именно такова общепринятая теория. Но… рамки этой теории кажутся мне слишком узкими и многого не объясняют. Например, твои свежеоткрытые и не регистрируемые никакими датчиками способности. Если они у тебя проявились, то они у тебя были всегда, просто имеют свойство со временам развиваться. Ты сам говорил, что всегда чувствовал чужие спектры. А вот теперь ты научился входить с ними в контакт и даже воздействовать на них. Пусть и разрушительным образом. Ломать ведь всегда легче, чем строить или чинить…
В его голосе мне слышится горечь.
- Хотел бы я уметь то же, что и ты – возможно – умеешь. Только я бы распорядился этим даром иначе. Если, конечно, он реален.
- И опять мы вернулись к той же точке, - сердито говорю я. – Реален, не реален, возможно, невозможно… Я не из тех, кто выдумывает байки. Особенно такие, которые могут закрыть мне путь на Игры и вообще сделать каким-то калекой, изгоем, которого будут сторониться. Зачем мне это? И… кто сказал, что эта… штука не регистрируется датчиками? Разве на мне были какие-то датчики, когда я боролся с Ниррэ?
Он внимательно смотрит на меня, постукивая пальцами по столику, на котором расставлены всякие безделушки.
- Предлагаешь эксперимент? – негромко и с интересом говорит он. – Ну, тогда я предлагаю себя – в качестве подопытного.
Я вскакиваю.
- Что? Ты что, тоже порченный? Жить надоело?
- Успокойся. Я же не говорю о том, чтобы ты, например, трогал меня руками. И вообще приближался. Можешь отойти на другой конец комнаты. И смотреть мне в глаза. Попробуй увидеть в них мои спектры, как бы это ни выглядело, и настроиться на них. И больше ничего не делать.
- А если я не смогу это контролировать? – шиплю я. – Если оно вырвется? Что тогда? Мне останется только застрелиться над твоим трупом… когда очнусь.
- У тебя не получится с первого раза, - усмехается он. – И со второго. Броня уж очень хорошая, сам ставил.
- Ничего, я настойчивый, - выдавливаю я в ответ кривую улыбку.
- Остыл немного? Хорошо. Чтобы ты совсем успокоился, скажу, что мои спектры не так уж просто разрушить. Видишь ли, я одно время практиковал… некоторые вещи. Пытался войти в контакт с «пятым спектром». Сразу скажу, у меня ничего не вышло. Но я научился контролировать кое-что, что обычно не поддается контролю.
- Например?
Он с улыбкой поднимает руку.
- Смотри на пальцы.
Я смотрю. И вижу, как их концы удлиняются, заостряются, превращаясь во что-то вроде лезвий или когтей, как у чудовищ кэвисэнну в музее Восстания. Он опускает руку и проводит по столешнице, на которой остаются искрящиеся параллельные царапины.
- Это… какие-то модули? – недоверчиво спрашиваю я.
- Не угадал. Модули – вот.
Его рука приобретает прежний вид, потом на концах пальцев возникают разные тонкие инструменты – обычный набор ремонтника.
- Чтобы появилось вот это, мне не нужно прилагать никаких усилий, просто захотеть, и инструменты появляются. Это вложено, как трансформация. А для того, другого, мне нужен сознательный контроль. Воздействие на низшие спектры.
- Научишь? – жадно спрашиваю я.
- Возможно, - смеется он. – В обмен на эксперимент. Идет?
Я молчу. Долго. Потом так же молча киваю.
Мы снова в лаборатории-мастерской, стоим в разных концах заставленной приборами и шкафчиками комнаты, ко мне опять подключена какая-то регистрирующая аппаратура, но мне мерещится, что мы на Арене, перед поединком. С трудом отгоняю это видение. Крайден довольно крупный для ремонтника, так что я без труда могу видеть его глаза напротив. Его спектры… прекрасны, и низшие, и высшие. Они наполнены абсолютным спокойствием, но живым, а не безжизненным. И как я раньше не обращал на это внимания? Что-то во мне тянется к этим безмятежным и невыразимо прекрасным ритмам, настраивается с ним в унисон. Ни тоски, ни страха, ни волнения больше нет, только покой. Мне бы хотелось, чтобы так было всегда.
И тут снова приходит ЭТО. Поднимается откуда-то изнутри, заставляет весь корпус как бы слегка вибрировать – не физически, а на уровне ощущений. Потом оно словно сжимается, будто готовясь прыгнуть. Как тот самый когтистый монстр из музея, Черный Охотник. Прыгнуть – и рвать, запутывать, превращать в хаос, в ничто… Вот оно уже почти на свободе, вот уже где-то на полпути к моему ничего не подозревающему другу…
В момент, когда незримые когти касаются его, Крайден вздрагивает, хватается за какой-то жалобно задребезжавший кронштейн рядом, его лицо искажено ужасом и каким-то странным восторгом. Мне некогда думать об этом, я борюсь, борюсь отчаянно, пытаясь втянуть своего монстра обратно, но безуспешно. Пытаюсь отвернуться, не смотреть в глаза Крайдена, падаю на колени, но связь не разорвать. Уверен, что даже если переключусь на другой режим зрения, даже если трансформируюсь, разгромив половину лаборатории, его спектры все равно будет передо мной, внутри меня… Я вижу, как Крайден начинает медленно опускаться на пол, и тут внезапная дикая мысль заставляет меня прижать обе руки к груди. Моя сила вовсе не в руках, теперь я это знаю, но я все равно воскрешаю в памяти тот момент, на Арене, даю его настоящим, только вместо Ниррэ напротив меня -я сам. Если мне удастся как-то обратить внимание невидимого чудовища на себя самого, обмануть, заманить в ловушку… Пусть это убьет меня, но этот кошмар должен закончиться.
И он заканчивается – совершенно внезапно. Я жду сокрушительной боли, мучительной смерти, но чувствую лишь бледную тень того, то вырубило меня на Арене. Я все же падаю – неукулюже, на бок, все еще не решаясь оторвать руки от груди. Потом с трудом поднимаюсь на колени, меня колотит – теперь уже по-настоящему. Крайден тоже на коленях, напротив меня, его глаза теперь – просто его глаза, они не притягивают меня к себе, только сияют – еще не так спокойно, как обычно, но вполне нормально. Он жив, жив, и, кажется, в порядке!
- Это было… крайне любопытно, - медленно говорит Крайдэн. Я молчу, хотя мне хочется ругаться – такими словами, от которых смутился бы даже Свайр. Ремонтник с неожиданной легкостью поднимается, подходит ко мне и протягивает руку, чтобы помочь встать. Я отчаянно мотаю головой и с трудом встаю сам. Он вынимает кабель из моего разъема.
- Ты… все-таки порченный, - с трудом выдавливаю я. – Я мог убить тебя. Я почти это сделал!
- Почти – не считается, - беззаботно улыбается Крайдэн. – Но да, это… впечатляет. И, как видишь, это вполне возможно контролировать. Ты просто пока не очень умеешь.
- Это… чистая смерть, - говорю я. – Концентрированная. Мне это не нужно, я этого не хочу. Можно это как-то… убрать?
Крайдэн пожимает плечами.
- Ты преувеличиваешь. По мне, так это просто оружие. Как твои пушки, твои лазеры, твой меч. Или ты считаешь, что они несут что-то, кроме смерти? Смотри на это проще, как на внезапный апгрейд, к которому нужно просто приспособиться. А можно ли это убрать – это зависит от того, что мы увидим на графиках.
Он подходит к консоли, выводит на экран данные, какое-то время внимательно изучает многоцветные изменчивые полоски, задумчиво постукивая по консоли пальцами. Потом оборачивается ко мне, на его лице торжествующая улыбка.
- Как я и думал. Ничего особенного. Конечно, были всплески и колебания в нижних и высших спектрах, но это обычный стресс. Нет ничего, что указывало бы на что-то большее. И, кстати, уровень твоей энергии почти не понизился, если тебе интересно.
- Значит?.. – тихо говорю я.
- Значит, «убрать» не получится. Тут просто не на что воздействовать, нечего корректировать. Если твои…возможности и основаны на чем-то, то только на «пятом спектре». Это блестящее подтверждение моей теории, хотя я вряд ли смогу опубликовать об этом статью. Меня сочтут шарлатаном, а у тебя могут возникнуть большие проблемы.
- То есть, сама моя сущность – это смерть и разрушение, - говорю я. – Я – идеальное оружие. Можно сказать, что я и впрямь, в каком-то смысле достиг Совершенства. Правильно говорят – бойтесь своих желаний…
Ноги странно слабеют, я медленно подхожу к свободному креслу и почти падаю в него. Крайден подходит и долго, внимательно, без улыбки разглядывает меня, уперев руки в бока.
- Закончил страдать? – наконец, спрашивает он. – Можно подумать, что ты узнал о себе что-то новое. Ты и есть оружие, ты создан таким. Вы, ринну, все такими созданы. Зачем – другой вопрос. Но вы же не носитесь по планете, убивая всех подряд? Только тех, кто сам согласен на то, чтобы быть убитым, рано или поздно. Мне отвратительны ваши Игры, но это в самом деле выход… пока не будет найдено какое-то другое решение. И ты, на сознательном уровне, вовсе не жаждешь убивать. К тому же, если я все верно понимаю, у твоего «оружия» есть встроенный предохранитель. Эта возможность у тебя на самый крайний случай, так ты ею и будешь пользоваться. А я помогу тебе сделать так, чтобы у тебя всегда был выбор. Научу надежно это контролировать. Как тебе такой вариант?
Он еще спрашивает?! Если бы он сейчас добавил, что я за это должен всю оставшуюся жизнь ползать перед ним на карачках, я бы согласился. Но он, конечно, ничего такого не требует.
Теперь я прихожу к нему каждую вторую долю цикла, в назначенное время. Больше никаких опасных экспериментов, только странные тренировки, не требующие даже вставать с кресла, напротив – требующие полной неподвижности. Я учусь управлять своим разумом, выковывать из него нечто острое и отточенное, как клинок. Мне трудно, очень трудно, я слишком привык «улетать» в свои мысли, слишком легко отвлекаюсь. Но мой учитель терпелив. И у меня начинает получаться! Нет, я все еще не умею превращать свои пальцы в когти или замедлять процесс трансформации – Крайден и это может, и это странно красиво и немного пугающе, но мы никуда не спешим. Наши занятия по-настоящему увлекают меня. Я даже не отправляю заявку на очередные Игры – небывалое дело. И когда меня вдруг вызывает по радио Свайр, я не сразу понимаю, о чем вообще речь.
«Грат, Грат, тут такое случилось… Беда!» - летун, похоже, в полном отчаянии, даже в ужасе.
«Что, где?»
«Игры… на Играх…» - он замолкает.
«Да что стряслось, говори! Вас что, накрыли?»
Хотя, если бы накрыли, он бы со мной сейчас не разговаривал. Даже если ему удалось бежать, он вряд ли стал бы «светиться», даже на закрытой личной частоте. На этот случай у нас придуманы свои явки-пароли…
«Нет… К счастью… Но Виргрис… Он такое устроил… ужас!»
Виргрис? Да он в жизни не «устраивал» ничего, кроме туповатых и несмешных розыгрышей. С ним никогда не было никаких проблем – спокойный, надежный, начисто лишенный воображения добродушный грубиян. Он и в «запределе»-то никогда не участвовал…
«Да рассказывай ты наконец! Чего заикаешься?»
И он рассказывает. И мне кажется, что мой мир рушится – в очередной раз. Виргрис, незлобивый и немного тормозной Вир внезапно сошел с ума. Трансформировался прямо над Ареной и начал стрелять по трибунам из штурмовых пушек. А потом рухнул на переполненный сектор и взорвался. Вроде бы при нем был то ли дополнительный запас энергии, то ли даже какие-то бомбы…
«Я не знаю, сколько ребят там… осталось, Грат! Очень много. Многие умерли просто потому, что ремонтники не справлялись, а помощь не запросить… Я сам в ремонте сейчас… И просто чудо, что никто не засек взрыв. Говорят, Игры будут теперь нескоро, если вообще будут… Говорят, те, кто их устраивал, погибли первыми… Что же это шлак такой, Грат, а?»
Я не знаю, что это за шлак. Ни малейшей мысли. Хотя нет, одна у меня возникает…
«Скажи, Вир не делал в последнее время каких-то апгрейдов? Не рассказывал что-то о новом ремонтнике?»
Свайр кажется очень удивленным.
«Нет… Ничего такого… Ты же знаешь, ему это было совсем не интересно… И у Крайдэна-то он нечасто бывал… зря, наверное».
Свайр обрушивает на меня свои жалобы, теперь уже пополам с отборной руганью, еще какое-то время, потом, наконец, обрывает связь. Я в самом деле ничего не понимаю. Летун «поймал» меня по дороге к Крайдэну, и я вваливаюсь к нему в таких раздерганных эмоциях, что точно не до занятий – даже он соглашается с этим. Я только спрашиваю его о Виргрисе и он отвечает, что не видел его уже восемь долей цикла, и что в последний раз все с ним было в абсолютном порядке. И я прощаюсь и на сей раз еду домой в метаформе, не по Галерее, конечно, а кружным путем, по почти пустой «медленной» трассе. Не хочу, чтобы кто-то видел мою совершенно убитую физиономию, не хочу случайно встретить каких досужих знакомых. Неторопливая езда постепенно немного успокаивает меня. И я, наконец, оказываюсь способен думать. Что-то меня смутно беспокоит, что-то мимолетно отмеченное, но не обработанное сознанием. Что-то, произошедшее вот только что.
Когда до меня доходит, я торможу так резко, что какой-то атоннэ в метаформе тягача едва не врезается мне в корму и огибая меня, награждает нелестным эпитетом. Я почти не обращаю на него внимания. Крайдэн… врал мне! Врал, когда говорил о том, что давно не видел Виргриса. Я не рассказывал ему, что еще давным-давно научился различать ложь по глазам, по проявляющимся в них высшим спектрам. Как-то не пришлось к слову. Пытаясь не торопиться с совершенно чудовищным выводом, вызываю в памяти образы тех, кто точно лгал мне – и их же, когда они говорили правду. Сличаю, экстраполирую… Все сходится!
Но… почему Крайдэн врал? Испугался, что я обвиню его в чем-то? В невнимательности к состоянию бедняги Вира, в профессиональной оплошности? Но я бы не стал этого делать, я же знаю, что высшие спектры сложная штука, а критический сбой процессора чаще всего так и случается – совершенно внезапно, как говорится, на ровном месте… Если даже Виргрис был у него совсем недавно, пусть даже перед этими злосчастными Играми, то что из того?..
Значит, ему было что скрывать. Значит, солгал просто на автомате, как это бывает обычно… из-за чувства вины. Настоящей, серьезной, а не гипотетической, основанной на всей этой сложной и запутанной «морали» атонну. Шлак, шлак, шлак и системный сбой!
Сзади снова загудели и заругались, и я двигаюсь дальше, продолжая раскручивать эту невозможную мысль. Все сходитися, соединяется, зацепляется друг с другом, как части механизма. Теперь я почти уверен, что не было никаких «других ремонтников». Нет, нужно все проверить еще раз. Потому что… это же Крайдэн! Единственный, из не замешанных в Играх атонну, кто всегда был с нами внимателен, терпелив и, кажется, даже понимал или пытался понять. Если… если он как-то искалечил разум Ниррэ и Виргриса, то он убийца. Теперь уже и массовый убийца! Но зачем, зачем?! И как может атоннэ…
Нужно проверить. Обязательно нужно все проверить! И план проверки ясно вырисовывается передо мной. Увлеченный своими занятиями, я упражнялся и дома, между нашими с Крайдэном встречами. И вроде бы, кое-чего добился. Теперь мне удается ловить что-то вроде «низших спектров» и от неживых электронных устройств, уже не глазами, а прикосновением. И напускать на них своего «монстра» - в сотую долю его мощи, одним «коготком» - в этих случаях моя сила словно бы понимает, что все не всерьез, словно играет, и откат я получаю хоть и неприятный, но терпимый. Моей первой жертвой пали запоры на дверях, так что в моем жилище не осталось ни одного исправного. Еще одно странное разрушительное чудо… Я еще не успел похвастаться этим Крайдэну, как раз собирался, когда новости от Свайра смешали все. Выходит, повезло…
Подловить момент, когда Крайдэна не будет дома, оказывается совсем несложно. Я наблюдаю с моста неподалеку, как он выходит из своего купола, трансформируется и уезжает. Спускаюсь, подхожу ко входу, на всякий случай проверяю - заперто или нет. Нет, не заперто – так обычно это и бывает с наружными дверями. А вот лаборатория закрыта на замок. Вскрыть его – точнее, безнадежно испортить, получается не с первого раза, но все же получается. Какое-то время стою, привалившись к стене, пережидая отвратительные ощущения. Захожу. Если компьютерный терминал запаролен, то все зря – я не умею взламывать компьютеры, а моя сила превратит все тут просто в кучу бесполезного хлама. Но мне снова невероятно везет – я просто включаю машину и вхожу в систему. Какие-то наброски статей, заметки, планы экспериментов, совершенно непонятные, многочисленные диаграммы чьих-то спектров, чертежи… Вот оно – рабочий журнал! Аккуратно отмечены все визиты, состоявшиеся и назначенные. Вот мой последний визит – помечен как отмененный, вот предыдущий, вот будущий… Ищу Виргриса, и нахожу – он был здесь за долю цикла до Игр, на которых… Против даты - загадочный глиф. Теперь – Ниррэ. Две доли цикла до предыдущих Игр, тот же значок. Мне уже все ясно, но по какому-то наитию я выискиваю еще одно имя – и нахожу его. Амайтал. Дата с Играми вроде бы никак не связанная, за десять долей цикла до. Тот же знак.
Я стою, уставившись на экран, не в силах пошевелиться, хотя уже узнал все, что хотел. Мне кажется – если я двинусь с места, то подо мной разверзнется пропасть сквозь все нижние уровни, и никакие антигравы не спасут. И мои недавно наработанные навыки концентрации, и «штатные» боевые рефлексы словно парализованы. Поэтому я ни о чем не подозреваю и продолжаю стоять столбом когда откуда-то сзади в меня ударяет разряд сверхмощного боевого шокера, и я падаю – парализованный уже в самом прямом смысле и выбитый в отключку.
- Мне очень жаль, - говорит Крайдэн. – Я надеялся, что все будет иначе. Но я сам старался развивать твой интеллект, так что не на кого жаловаться. А вот мой интеллект ты недооценил, когда решил, что у меня нет сигнализации.
Я не вижу его, только слышу. Когда я очнулся в полной темноте и тишине, что решил сперва, что мне отключили оптику, а может, и вообще сняли голову. Но слух вернулся, и услышал тихое гудение каких-то приборов, а потом и знакомые шаги. Запрос диагностики показал, что даже оптика не отключена – просто глаза плотно закрыты чем-то светонепроницаемым. Я лежу, надежно пристегнутый к чему-то, вероятно, к ремонтному столу. Крайдэн прохаживается вокруг и говорит, говорит…
- Понимаю, что ты обо мне думаешь, и каково тебе сейчас. Поверь, я тоже очень огорчен. Я думал, что у нас впереди еще достаточно времени и что ты до самого конца ни о чем не догадаешься. Ты заслуживал… милосердия. Мне было интересно работать с тобой, даже когда я понял, ЧТО ты такое.
- И что же я такое? – невежливо прерываю я его. – И… всего лишь «интересно»? Я-то думал, что мы друзья…
Он негромко и невесело смеется.
- Друзья? О, нет, боюсь, что это было бы невозможно, даже если бы… Мы слишком разные, и с этим ничего не поделать. Между нами – пропасть, через которую не перекинуть никакой мост. Когда-то я надеялся, что это возможно – последняя надежда, так сказать. Но она давно рухнула, увы. Когда оказалось, что ты, уже прикоснувшись к тому, что я пытался открыть тебе, продолжал считать созидание, философию и научный поиск какой-то пустой забавой. Когда впервые отправился на эти ваши Игры и продолжал ходить на них. И убивать… А ЧТО ты такое, ты недавно прекрасно сформулировал сам. Ты совершенное оружие. Совершенный убийца. От самой глубины своего «пятого спектра». Воплощающий в себе все, что я ненавижу.
- Атонну умеют ненавидеть? Вот это новость!
- Наверное, я выразился не вполне корректно, - помолчав немного, говорит он. – Я ремонтник. Я не ненавижу раны, страдания и смерть. Я просто пытаюсь по мере сил это исправить. И если я вижу шанс исправить то, что может привести к гибели Каэтэнне, я сделаю для этого все. Я проведу эту операцию – пусть она и будет болезненной.
- И как именно? – с холодной иронией спрашиваю я – никаких эмоций уже вообще не осталось. – Просто убивая нас – одного за другим? И даже десятками и сотнями? Это же не может продолжаться вечно, не я один способен сложить два простых числа. Следы скоро приведут к тебе и тебя или уничтожат наши или навсегда запрут свои же. Они, знаешь ли, не любят убийц – с любой метаформой.
- Я не убийца, - без всякого возмущения парирует он. – Я – целитель. Вы – по нелепой ошибке названные ринну, защитниками, - смертельный сбой нашего мира. Это вы убийцы, и я не убил ни одного из вас, вы отлично справляетесь с этим сами.
- А как же Амайтал?
- О, это была ошибка, - я словно бы вижу, как он досадливо морщится. – Я не знаю, что случилось, так не должно было быть. Он должен был просто стать более агрессивным. Возможно, устроить несколько бессмысленных дуэлей… хотя, о чем это я, как будто бывают дуэли со смыслом… Должно быть, произошел какой-то внутренний конфликт…
- Насколько я слышал, - зло говорю я, - Амайтал никогда не затевал дуэлей. И в «запределе» не участвовал. Как и Виргрис. Их убил именно ты. Может быть, Амайтал просто слишком сильно сопротивлялся твоей… программе подчинения? Потому и просто умер, а не сошел с ума.
- Это ты так изящно обозвал меня кэвисэннэ? – смеется он. Так легко и беззаботно, словно мы сидим у него в комнате и обсуждаем какую-нибудь новую выставку голокартин или концерт. – Нет, ты ошибаешься. Никакого подчинения, напротив. Я высвобождаю вашу истинную сущность… разными способами. Тонкими физическими воздействиями на процессор или при помощи правильных слов и мыслей… как должно было случиться с тобой. Некоторые из вас все еще пытаются стать нормальными членами общества, хотя это невозможно. Это вас заставляет делать простой инстинкт самосохранения. Я убираю его, как и другие искусственные ограничения. И взамен накладываю одно-единственное – запрет вредить атонну. А вот радикально решать вопрос с такими же… отклонениями от нормы мои… пациенты могут, и страстно хотят этого. Скоро вы начнете смертельно бояться друг друга, а потом и убивать друг друга – уже без всякого моего вмешательства. А тех, кто останется, надежно упрячут. И ты мне в этом очень поможешь. Ты мне уже помог. Видишь ли, до недавнего времени я еще немного сомневался, но проявление твоей силы – явный знак. Доказательство не только того, что «пятый спектр» действительно существует, но и того, что ваши «пятые спектры» - абсолютное Зло. Не знаю, как это случилось, возможно кэвисэнну как-то испортили, запятнали своей скверной Вейнэрд Зигнэ. Возможно, я найду способ исправить и это…
- Ты просто порченный, - устало говорю я, хотя сам не верю в это. Я же видел его спектры… такие нормальные, такие спокойные, как у того, кто вообще никогда и ни в чем не сомневается… Может быть, это и есть настоящее безумие? Не какой-то сбой, просто безумие…
Они молчит, возможно, просто иронически улыбается, и я говорю:
- Ты же учил меня самоконтролю. Учил сдерживать мою силу. Зачем?
Тихий смех.
- Самоконтролю? Ну, нет! Я просто хотел, чтобы ты привык слушаться… следовать за моими словами и менять себя вслед за ними. Ты мог воспринимать только один слой… кода. Программировать ведь можно разными способами. В идеале я собирался добиться того, чтобы последствия от применения твоей силы были для тебя минимальными или вообще исчезли. Я немного не успел, но уверен, что ты уже и сейчас способен не терять сознания. А когда исчезнут почти все границы, все станет еще проще. Ты станешь самой Смертью… для себе подобных. И пора, наконец, приступить к этому. Более грубым способом, увы…
Я слышу, как он придвигает поближе какие-то приборы, что-то включает, гудение усиливается… Я знаю, что могу испортить ремонтный стол – это же не просто стол с фиксаторами, а единое устройство – и вскочить, но я не знаю, не получу ли тут же еще одну порцию шокера. Здравый смысл подсказывает, что получу. А еще здравый смысл заставляет дать запрос диагностике об уровне энергии. Мерзавец вынул у меня почти все энергокапсулы и легко справится со мной, несмотря на то что я больше и тяжелее – именно потому и справится. Никаких вариантов не остается, кроме одного-единственного. Очень маловероятного варианта, но других действительно нет. Когда он склоняется надо мной – вероятно, чтобы снять мою грудную пластину, я вызываю в памяти его глаза. Тихое, умиротворяющее сиреневое мерцание – я так часто видел его напротив. Такое невозмутимое, такое прекрасное в своей гармоничной стабильности. Такое… предсказуемое. Когда исчезнут границы, говоришь? Мои границы уже исчезли!
Кажется, он успевает отшатнуться, я слышу, как что-то падает, рушится, дребезжит. Я жду чего угодно – разряда, выстрела, но лишь каким-то краем сознания. Все остальное поглощено беззвучным торжествующим воем моего монстра. Его когти впились в спектры ремонтника, которые похожи не на тонкие нити, а на жесткую проволоку, но она все равно гнется, путается и рвется под напором моей силы. Крайдэн вопит и крушит все вокруг себя. Наконец он падает, крик обрывается, какое-то время я еще слышу, как он дергается на полу, как его пальцы скребут плиты, потом еще какой-то странный звук. Затем наступает тишина. И приходит боль. Теперь ору уже я – на пределе своих динамиков, мне кажется, что эта пытка никогда не кончится, что я плавлюсь заживо. Но сознание не исчезает, как бы мне этого ни хотелось, а потом боль начинает постепенно отступать. Когда она уходит окончательно, я какое-то время не могу в это поверить. Я лежу в блаженной тишине, словно бы плыву в абсолютной пустоте без времени и пространства. Мне не хочется думать и чувствовать, а тем более – действовать, но проклятый здравый смысл заставляет вновь двинуться навстречу боли – уже почти смешной по сравнению с тем, что я пережил только что. Когда зажимы слабеют, я отбрасываю их, медленно поднимаюсь, срываю с лица какой-то тугой пластик. Лаборатория в полном хаосе, Крайдэн – тоже. Перед смертью он наполовину трансформировался – зрелище отвратительное и жуткое. Жаль, до его энергоблока мне теперь не добраться… Я пытаюсь вызвать в памяти увиденное в компьютере расписание, сверяюсь с актуальным временем и датой. Нет, в ближайшее время сюда вряд ли что придет, так что его энергокапсулы скоро начнут взрываться. Я думал устроить небольшую инсценировку, но теперь в этом нет необходимости, да и смысла. Нужно найти энергораздатчик – и уходить. После муторно-медленных и осторожных перемещений по разгромленной лаборатории мне удается полностью зарядиться. Есть шанс, что кто-то увидит, как я выхожу, но это не важно. Крайдэн не зарублен и не застрелен, его смерть будет выглядеть результатом трагического сбоя, может быть – какого-то рискованного эксперимента или даже изощренного самоубийства. Если возникнут какие-то вопросы, я расскажу подходящую историю, а почему сразу не заявил Хранителям порядка - так кому нужны неприятности и разбирательства? Мертвому ведь уже не помочь… На прощание я безнадежно вывожу из строя компьютер.
Я медленно иду по Галерее. Город переливается огнями внизу и наверху, и я впервые за долгое время осознаю, как он прекрасен. Это мой город. Моя планета. Я имею полное право быть здесь, жить здесь, а если убивать или умирать – то по своему выбору. Даже если я действительно Зло. В существовании Зла тоже должен быть какой-то смысл – видел же Крайдэн смысл в том, что он делал? Мне просто еще предстоит найти свой. А пока… можно просто любоваться городом и радоваться, что еще жив и принадлежишь ему и себе. И делать то, что нужно другим.
Я вызываю Свайра.
«Привет, ты там уже в порядке?»
«Более менее… но пока без неба, кэвисова щупка!»
«Не ругайся, лучше подходи через две малые доли ко мне. Есть дело… насчет Игр. Возможно, они все же будут продолжаться!»
Если мне пока не стоит участвовать в Играх, то это не значит, что я не могу попытаться их возродить. А там… там посмотрим. Совсем недавно я не верил в чудеса. Но если они все же случаются, даже не очень радостные, темные, смертельные чудеса – то, возможно, не совсем зря.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
