Безмятежная тишина.

Ее приход совпал с активацией всех сенсоров – мы вынырнули в мир с нормальной полевой структурой. Ожила электроника, напряжение электромагнитных полей вернулось в центральный пульт и в наши корпуса. Я упал в кресло, бесполезные рычаги ручного управления еще почти клик находились передо мной, после чего медленно трансформировались, утопая в недрах оборудования.

За моей спиной раздался взрыв ликования. Кто-то обнял меня за плечи, потом и вовсе навалилась тяжесть теплых живых корпусов. Сталкивающиеся между собой сегменты высекали искры. Субординация летела в юникронову бездну, меня трогали за антенны, обнимали за шею. На экране перед нашим взором простирался бесконечный свободный космос. Пространство было подернуто дымкой неизвестных туманностей, на фоне которых полосой ложилась мелкая россыпь звезд – заманчивая дорога в новую жизнь…

– Координаты…

Я не узнал собственного голоса, напряжение подавалось на пластины вокалайзера в полном объеме, но голос был дребезжащий и слабый. Персептор активировал навигатор, транслируя новые координаты сначала по общей сети, потом интерактивно и, наконец, дублируя голосом, радостно возвещая наше освобождение. Нашу победу…

– Мы находимся в третьем рукаве Галактики. Сектор K-324. Ближайшие системы…

Отчет Персептора породил новую волну восторгов. Я встал, стараясь не показывать своего состояния, параллельно запуская протоколы самодиагностики – ничего особенного. Почему же тогда слабость продолжает нарастать, хотя все системы работают на полную мощность?

– Мы победили, Оптимус! Ты победил!

Персептор отсоединял коммуникативную сеть, принимая свой прежний облик. Но в трансформации связей, спаявших наш экипаж в плотный клубок, что-то шло не по плану.

– Бластер! – Несколько обеспокоенных голосов слились в унисон.

Коммуникативные блоки Бластера не трансформировались, из обсервационного зала свисали безжизненные пучки кабелей. Мы бросились в обсерваторию, Ретчет поднялся первый, отыскивая главный модуль Бластера с лицевой пластиной и камерой Искры. Он вынес его на манипуляторах, соединительные системы волочились следом. Лицо связиста было неподвижно, окуляры погасли, но через стыковочные щели камеры едва теплился мягкий пульсирующий голубоватый свет – Бластер находился в глубоком стазисе.

– Его нужно срочно доставить в ремонтный блок!

На помощь Ретчету поспешили другие, чтобы помочь ему трансформировать сложный полифункционал вручную. Следовало отдать несколько распоряжений:

– Ретчет и Персептор – в ремонтный блок. Уилджек – сформировать бригаду для выхода в открытый космос. Вам следует исследовать броню Арка, посмотреть, насколько она оплавилась при прохождении через аккреционные массы. Офицерам Проулу и Джаззу – контролировать группу Уилджека, выполнить навигационную разведку, собрать информацию о ближайших системах. Пилотами назначаю Бамблби и Сайдсвайпа – они остаются в рубке. Остальным автоботам – занять места соответственно их специализации. Айронхайд… Ты идешь со мной.

Мы направились в ремонтный блок, где на платформе уже лежал Бластер. Подключение систем диагностики шло в экстренном режиме, но результаты нас обнадежили. Стазис красно-желтого автобота был обусловлен полной выработкой энергетического ресурса. Почему это произошло именно с ним, следовало еще выявить, тем более что остальные, включая Персептора, на которого выпал чудовищный объем вычислительной нагрузки, чувствовали себя удовлетворительно. Что же касается меня…

Следовало как можно быстрее отыскать Матрицу. Она – единственное, что меня спасет! Голос моего внутреннего собеседника умолк, но я продолжал ощущать его присутствие, обостряющее интуицию, и чувствовал, что найду помощь лишь в недрах Телетраана. Обернувшись, я поймал направленный на меня фокус линз Айронхайда.

– Мне потребуется сопровождение в компьютерный цех.

– Есть, командир! – он отсалютовал, следуя протоколу.

– Это не приказ, Айрон, – устало ответил я, приближаясь к нему. Сервоприводы предательски ослабли, я оперся о его плечо, перехватив полный удивления взгляд голубых окуляров. – Это просьба…

Мы вышли из ремонтного блока.

– Что происходит, Прайм? – он обеспокоенно обхватил мой корпус, чувствуя, как я наваливаюсь на него все больше и больше. – Ты уверен, что тебе не на ремонтную платформу?

– Уверен. То, что мне необходимо находится не здесь. – я двинулся к лифтам. – Нам нужен Телетраан.

– Опять твои тайны.

– Все тайны скоро раскроются, Айрон, обещаю.

Компьютерный цех Арка встретил нас торжественным мерцанием сотен тысяч огней. Здесь по-прежнему было тихо и мирно, словно корабль совсем недавно не пронесся через губительный астрошторм, а сам искин без электромагнитной подпитки не побывал в вынужденном офф-лайне. Я замешкался, оглядываясь по сторонам. Меня окружали тысячи разнообразных блоков, они все казались одинаковыми. С каждым кликом смертельная усталость, сковывающая мои системы, становилась все сильнее.

– Что мы здесь ищем? – наконец спросил Айронхайд.

– Мою жизнь. Я оставил ее в залог нашего спасения.

Полноценно пошутить не удалось, мой голос стал еще более глухим. Айронхайд, ни слова не говоря, перехватил мой манипулятор, закидывая себе через плечо.

– Ты же не был ранен!

– Я знаю…

Должно было снова произойти чудо, и оно не заставило себя долго ждать – блок, находящийся напротив нас, начал трансформироваться. Не заметить это было невозможно. Я бросился вперед, увлекая за собой Айронхайда, протянул свою ладонь к панели. Пальцы предательски дрожали. Матрица выплыла из недр, словно выкристаллизовалась из граней оборудования. Я мысленно позвал ее, и она пришла. Задумываться о законах вероятности было глупо. Скорее всего, они действуют так же как и… вера, обозначая новый уровень бесконечного живого знания. Ведь один шанс из миллиона не выпадает по специальному коду слепой рандомизации.

Схватив артефакт, я сжал его в пальцах. Синий свет над гигантским мейнфреймом погас. Я же тотчас почувствовал прилив сил, освобождаясь от поддержки своего сопровождающего. Медленно раскрыв створки, я вставил Матрицу в ложемент грудного модуля. Мне показалось, что мир тут же расцвел, обрел объем и звук, силы хлынули в корпус. Внутренние системы вновь заработали слаженно, тонкие настройки электроники восстановились, и краски заиграли на моей броне. Айронхайд смотрел на меня с нотками суеверного ужаса.

– Так ты все это время был без нее?!

– И заметь, за все это время я никого не убил, не разорвал на части.

Теперь шутить было легче, голос вернулся.

– Проклятье, Прайм! Ты же рисковал! – Айронхайд внезапно обнял меня. Его лицевая пластина несла на себе отпечаток смятения. – Я не знал, что ты…

– Я – это я, Айрон. И всегда им был, – я обнял его в ответ. – Чудовища внутри меня никогда не существовало. Сигма не выпустил бы в наш мир еще одного монстра – ведь ты знаешь принцип его работы: поддерживать равновесие!

– Как бы для того, чтобы уравновесить уже имеющееся зло, Сигма не впустил сюда еще большее... – Айронхайд с ужасом смотрел на броню моих наручей: она наливалась насыщенным красным. – Ты восстанавливаешь цвет… – Его это пугало. Меня – тоже, но по другой причине.

– Это не действие кластера, это что-то другое, не имеющее отношения к твоему дурацкому суеверию о падшем Прайме. Поверь, в этой Вселенной не осталось ни одного Немезиса – ни корабля, ни обычного кибертронца, кто может носить второе имя Юникрона.

– Обычного ли? – недоверчиво процедил сквозь дентопластины мой зам, он все еще колебался. – Твои цвета потемнели еще во время погони. Я наблюдал за тобой, Оптимус. Все сходится – без артефакта кластер овладевает тобой, превращает в оружие Юникрона с черно-фиолетовой…

– Глупости! – решительно, но спокойно оборвал его я. – Кластер не связан с Падшим, и его присутствие во мне не вскрыло никаких бездн. Это просто расширенный набор возможностей и степеней свободы, не более того. Кроме того, как ты думаешь, кто помог нам пройти через эту звездную плавильню? Неужели Падший повелевает законами мироздания и ведет этот корабль, чтобы спасти всех нас? А если так – то настолько ли он Падший? Нет, дело не в моем кластере. Никто, никакое зло, о котором ты так печешься, не завладевало моей Искрой ни на клик… Вот только что так быстро выкачивало из нее жизнь, что даже смог потемнеть активный цветовой код брони?

Самую последнюю фразу я вслух не произнес. И, прижав манипулятор к груди, я чувствовал, что в глубине Искры знаю ответ и на этот вопрос, но на его принятие придется потратить еще не один астроцикл.

– Командир…

Во взгляде Айронхайда вдруг засветилась преданность, остро подпитываемая чувством вины. Он рухнул на одно колено.

– Ты прав! Я не верил так, как ты. И я непростительно подвергал сомнению веру других. Прости меня, и... позволь принести тебе присягу!

– Не нужно. Ты присягал мне однажды.

– Я хочу это сделать заново. Что было, то прошло. Сегодня я настолько простился с жизнью – считай, что умер. Но все изменилось. И в этом новом своем активе я… Я клянусь защищать тебя, Оптимус Прайм! Быть твоей надежной опорой, твоим верным солдатом…

Я практически с силой поднял его.

– Не нужно присяг, Айрон, просто будь мне другом!

– Обещаю!

Я снова коротко обнял его. Могучего, высокого, почти такого же тяжелого, как и я сам. Мне было понятно его неверие. Отчасти я сам был во всем виноват.

– И еще, чтобы ты не списывал никакие мои якобы сверхспособности на злокозненный кластер, знай – не я своей гениальностью открыл портал. Мне помогли.

Я рассказал ему все что случилось с того мгновения, как я соединил Матрицу с мейнфреймом Телетраана. Айронхайд смотрел на меня совершенно оторопелым взором.

– А сейчас ты говоришь с ним?

– Нет. Но я уверен – он следит за всеми нами.

– Корабль?

– Возможно некто более могущественный, находящийся в ином измерении. Именно благодаря Матрице он отыскал нас. Так что нам помогало нечто, о чем мы не имеем понятия – и это далеко не Падший Создатель.

– Тогда это… другой… – Айронхайд охнул, зажимая себе рот манипулятором, и я жестом попросил его оставить все догадки в тайне до поры до времени.

– Тайн слишком много, мой друг, – улыбнулся я. – Будем раскрывать их постепенно, чтобы не повредить предохранители эмоционального блока.

Словно в подтверждение моих слов пришел отчет от Уилджека. Мы с заместителем переглянулись. Данные, которые были сообщены, требовали немедленного собрания офицеров.

– Собираемся в ремонтном блоке, – оповестил я всех, – Персептор и Ретчет должны присутствовать.

К нашему возвращению все системы Бластера работали в слаженном режиме. Ретчет настроил платформу на максимальный заряд, но связист еще не пришел он-лайн. К нам присоединились Джазз и Проул. Мы обступили безжизненный корпус со всех сторон. Ретчет выразительно посмотрел на интенсивность цвета моей брони и покачал головой. Я видел в окулярах медика невысказанный вопрос и знал, что потом, когда решатся другие, более прозаические проблемы, нам предстоит долгая беседа.

Уилджек не просто доложил обстановку – представил видеоряд, из которого было быстро смоделировано трехмерное изображение корпуса нашего корабля. Мы ошеломленно молчали, изучая открывшуюся нашему взору картину. Обшивка из желтого металла полностью оплавилась и даже кое-где была сорвана прочь. Под ней обнаружился изначальный корпус звездолета, имевший совершенно иную форму. Арк изменился до неузнаваемости, став более изящным, даже хищным. Его корпус имел ослепительно белый цвет и был покрыт голубыми полосами.

– Такое впечатление, что это другая броня, другой корабль, Оптимус. – Проул сдвинул надбровные щитки. – Возможно, Сенат и не подозревал о подобном, когда собирался покидать на нем планету.

– Кто-то намеренно скрыл истинную форму корабля.

– Как и его предназначение.

– Зачем?

– Не зачем, а от кого?

– Напомню, что эпизод с возникновением защитного поля требует тщательного изучения. – Уилджек озвучил один из вопросов, на который пока не было ответа. – И, вероятнее всего, он связан с возможностями нового корпуса Арка.

– Также непонятно, как наш корабль сумел пройти портал. – усмехнулся Джазз. – Мы все сканировали его перед стартом – следов присутствия живой Искры внутри Арка обнаружено не было.

– Ее нет и сейчас – Арк, это просто трансгалактический крейсер, – ответил я. – Портал был открыт благодаря Матрице, которая придала кораблю свойства живого начала. По сути, наш звездолет спасли мы сами, объединенные в общую сеть и связанные артефактом.

Я вкратце рассказал о том, что во время прыжка Матрица находилась вне моего корпуса, но фактически управляла кораблем. Это породило замешательство. Каждый выдвигал свои версии взаимодействия артефакта с неживым оборудованием. Айронхайд благоразумно молчал, за что я был ему премного благодарен. А еще я знал – обсуждение данного явления будет на повестке будущих многочисленных собраний, на которых мне придется поделиться своими секретами и домыслами. Сейчас же требовалось подвести итоги. Я вернулся к главному:

– Итак, автоботы, мы сумели пройти пространственно-временной рубеж и остались в живых. Мегатрона же подвела собственная гордыня и самоуверенность. Мы все видели, что наш преследователь пропал в неравной борьбе с тяготением…

Я говорил, словно чеканил факты. Уверенно. Бодро. Но слова давались не просто, за время недолгой войны я почти сроднился со своей миссией – противостоять десептиконам. И вот, все кончилось, мой главный соперник повержен. Прошлое отпускало меня, будущее ждало впереди. Непростое, нелегкое, туманное, но все же будущее. Без изнуряющей войны на выживание, без смертельной погони…

– … Теперь же нам будет гораздо легче вернуться на Кибертрон, друзья, и отвоевать его – продолжал я. – Сейчас мы единственные, кто владеет уникальной информацией, могущей возродить наш дом, и нам надлежит быть максимально осторожными. Другой наш враг – квинтэссоны и их покровитель, не дремлет. Поэтому, несмотря на то, что десептиконский флагман погиб, впереди у нас долгий и опасный путь.

Мою речь встретили радостно, избавление от страшной участи дало всем заряд бодрости и готовность к новым свершениям. Я почти разделял с коллективом эту эйфорию победы. Но тут внезапно, Персептор, подозрительно молчавший все это время, попросил слова.

– Коллеги, – он начал издалека, задумчиво подняв лицевую пластину к куполу ремонтного отсека с яркими лампами, – наше падение в гравитационный колодец породило массу уникальных возможностей для исследования парадоксов этого мира. И, отчасти, я даже рад предоставлению самой природой столь дивной и масштабной лаборатории. Подчеркну, ученый во мне несказанно рад, в то время как автобот, связанный клятвой противостояния злу и его носителям – десептиконам, негодует.

– Ты к чему это, Перси? – Джазз с подозрением наклонил голову.

– Как вы знаете, наша скорость во время движения через систему сталкивающихся звезд приближалась к пятидесяти процентам от скорости света. – невозмутимо продолжал ученый. – К тому же сложилась сложная гравитационная обстановка, как и скорость, способствующая искажению пространства-времени.

– Да не тяни уже! – нетерпеливо одернул его Айронхайд, почувствовавший нечто недоброе.

– Друзья! – лицевая пластина Персептора из задумчивой стала почти радостной, вводя нас в еще большее заблуждение. – Я почти уверен, что мы столкнулись с неизвестным науке оптическим парадоксом, который перечеркивает все наши планы относительно благополучного разрешения военного конфликта на нашей планете.

Предчувствие толкнуло меня в грудь, на мгновение дав сбой в системе вентиляции. Я внутренне замер перед открывшейся бездной новых фактов, но досады, почему-то не испытал. Испытал нечто... иное, в чем ни за что бы не хотел себе признаться.

Персептор обернулся к нам и, разведя манипуляторами, провозгласил:

– Немезис может остаться совершенно невредимым. И, если у Мегатрона были коды открытия портала, – он благополучно прошел в него.

Мы остолбенели. Уловить логику данного заявления было сложно, но Персептор никогда не опирался на необдуманные факты.

– Этого не может быть, мы все видели, как шлаков флагман пропал на всех радарах! – воскликнул Айронхайд.

– Так ведь радары фиксируют все явления без поправок на искажения пространства-времени! Проще говоря, они работают по стандартным условиям нашего привычного мира. Я произвел логический анализ всей ситуации, исходя из нестандартного положения наблюдателя, то есть нас, находящихся внутри гравитационного колодца, за объектом, удаленным на расстояние не менее одной световой секунды. Расчеты привели меня к неутешительному выводу, что…

– А еще проще нельзя выразиться?!

– Если мало простоты – вот она – все, что видели наши окуляры – иллюзия!

– Я не верю! – Айронхайд несильно стукнул кулаком по платформе, вызвав осуждающий взгляд Ретчета. – Немезису конец! Он шел в кильватере. Сообщение от Бластера поступило… – он на мгновение замолк, производя расчеты, – на одиннадцатой астросекунде после прекращения действия второй волны. После этого у нас было ровно три клика на совершение всех действий по открытию дромоса.

– Я знаю, знаю…

Персептор выглядел почти довольным, чем несказанно раздражал Айронхайда.

– Скажи же ему, Оптимус, ведь это же полный бред! Наш преследователь сгинул в той плавильне!

В линзах моего заместителя полыхало негодование. Он смотрел на меня с надеждой, словно я мог отменить какой-то мудреный парадокс, только что открытый Персептором.

– Законы физики отменить нельзя, Айрон.

– Да помолчи ты, Перси!

Джазз опустил лицевую пластину вниз, сжимая кулаки. На лицевых пластинах Ретчета и Проула скепсис медленно сменялся осознанием.

– Парадокс преследователя! – торжественно изрек Персептор.

– Что? – хором воскликнули мы.

– Нам выпала честь столкнуться с уникальным явлением искажения течения времени, которое можно было наблюдать лишь в условиях экстремальной гравитации. Приближаясь к горизонту событий формирующейся черной дыры, мы видели будущее вселенной. Бластер информировал нас об участившихся вспышках сверхновых на дальних рубежах космоса. Дистанция же между нашими кораблями позволяла увидеть будущее и в малом промежутке.

– Да шарка ржавого им всем в резервный порт! Да провалиться в антиматрицу этим десептиконским оплавкам, Юникрон их дери! – реакция Айронхайда была бурной.

– Парадокс заключается в том, что при приближении к горизонту событий будущее обгоняет настоящее, следовательно – преследователь обгоняет преследуемого. И, согласно ему, наш враг остался невредим.

До всех окончательно дошла логика рассуждений Персептора. Получается, что мы видели… будущее Немезиса. В искаженном гравитацией мире, где пространство и время менялись ролями, мы видели то, что уже случилось.

– Это спорный момент, их корабль мог разрушиться в дромосе!

– Не важно, даже если сотня бездомных десептиконов, потерявших свой флагман, болтается сейчас в неизвестной точке пространства, парадокс это не отменяет!

– Проклятье! – Айронхайд снова ударил кулаком по платформе, вызвав помехи в работе оборудования.

– Но ведь это только оптический парадокс, – Уилджек был готов оспаривать теорию, – наблюдаемый в диапазоне фотонного излучения, которое могло быть обработано нашими датчиками. А много ли возможностей для обработки у нас оставалось в том хаосе!

– Исчезновение Немезиса видели все.

– Но не факт, что он прошел…

– Он мог пройти!

– Он прошел портал...

Слабый голос заставил нас всех подпрыгнуть на месте. Бластер вернулся он-лайн. Мы разом вздрогнули и тут же склонились над платформой, напряженно вглядываясь в лицевую пластину связиста. Его линзы были ясными, слабая улыбка блуждала на губах.

– Немезис прошел… Я видел, как это происходило.

– Видел?!

И тут прояснилась причина плачевного состояния красно-желтого автобота.

– Наш звездолет имел тахионый темпорально-пространственный детектор. Мы настолько близко подошли к зоне формирующейся сингулярности, что время и пространство перемешались. Все что в отдалении – стало будущим разной степени глубины. Я же хотел увидеть реальные события в каждой точке пространства. И я подключился к нему…

– Ты съехал с процессора! Энергообеспечение тахионного оборудования требует мощности целого крейсера, ты рисковал пережечь все свои цепи! – негодовал Ретчет.

– Как видишь, я оказался гораздо устойчивее. – Бластер гордо засмеялся. – Правда, резерва моих сил хватило всего на полклика. Но зато я узнал истину – Немезис шел в нашем кильватере до самого конца. Темпоральный детектор сообщал о его направлении движения в наиближайшем будущем отдельными пакетами, которые были похожи на фотонные отпечатки объекта при наблюдении на интерферометре с малым заполнением апертуры. Эти информационные пакеты я принимал в форме дискретной последовательности и по ним понял – Немезис не сошел со своей траектории и вполне мог прыгнуть в портал вслед за нами. У него оставалось время.

– Шлаковы умники! Сыплют терминами, ни шарка не понятно! Сказали бы проще – готовьтесь к войне! Снова! – послышалась серия щелчков – Айронхайд активировал встроенное оружие.

Я успокаивающе положил манипулятор на его предплечье.

– Координаты точек наших выбросов разнесены на многие сотни парсеков, Айрон. Даже если Мегатрон каким-то чудом знал коды активации дромоса – вероятность совпадения координат ничтожна.

– Мы должны быть готовы ко всему!

– Согласен.

Я выпрямился, скрестив манипуляторы на груди, медленно обвел взглядом решительные лица своих офицеров. Разочарование и досада светились на них, а так же готовность к любому повороту событий. Но я был горд за свой экипаж, не потерявший присутствия духа в сложнейшей обстановке. Сейчас же нам предстояли многие испытания, масса работы, которую необходимо было выполнить немедленно: прокладка курса к ближайшей системе, поиск планеты, на орбите которой можно будет надежно укрыться, изучение тех массивов данных, которые мы забрали с Кибертрона, да и собственного корабля в придачу. Я знал, что на мои плечи снова ляжет дешифровка Базы Сигма – мне надлежало пройти путь Ориона Пакса во второй раз. Когда-нибудь мы вернемся на родную планету, привезя с собой утерянные технологии и вернем надежду – я горячо в это верил. Когда-нибудь мы станем неуязвимы для внешних и внутренних врагов. И даже не важно – цел ли Немезис, жив ли его экипаж. Важно другое – мы продолжим бороться за лучшее будущее для каждого, обходя все ловушки хищников мира сего...

В тот день я произнес много речей. Нашел слова для каждого, кто нуждался в успокоении или ободрении. Подвел итоги, определил приоритеты, выстроил стратегические и тактические планы. Я напряженно работал еще несколько циклов, и не менее напряженно бежал от столкновения с самим собой. Но потом желание расставить все по местам окончательно настигло меня и заставило уединиться. Широкий иллюминатор личного отека стал моим единственным судьей, знающим правду и только правду. Именно тут, глядя в бездонный космос с незнакомыми очертаниями созвездий, я признался себе, что испытал странное облегчение от факта, что десептиконский флагман остался невредим.

Следовало признать – я не хотел для Мегатрона такой участи. Не то чтобы я не хотел победить своего врага или даже уничтожить. Нет. Мегатрон принес в мою жизнь столько зла, что нуждался в расплате. Но не подобным образом… Мне было сложно понять глубинные чувства собственной Искры. Скорее всего, мне хотелось, чтобы мой враг не обрывал свою жизнь вот так нелепо, увлекшись погоней, ничего, в итоге, не усвоив, не поняв. Я желал другого – увидеть его катарсис, его надлом. Не внешний, внутренний. Его поражение. Гордыня ли во мне говорила, или глупый идеализм. Возможно, я был наивен, и такого, как Мегатрон, можно было остановить лишь прямым выстрелом в камеру Искры, как бешенного шарка – странное, но очень меткое сравнение пришло мне в процессор. Но так ли примитивен мой враг? Мне захотелось вернуться к воспоминаниям о последних днях перед войной. О том, каким я успел его узнать, прежде чем жестоко разочароваться. Вернуться к тем дням… Я резко, почти грубо, оборвал свою попытку. Нет. Это было еще слишком больно…

Космос успокаивающе мерцал мириадами разноцветных точек, таинственно манил меня гигантскими клубами пылевых туманностей, подсвеченных изнутри. Космос звал меня в новую жизнь за новыми открытиями и свершениями. Возможно, я еще слишком глуп, чтобы по-настоящему оценить все, что случилось в прошлом. Возможно, я не понимаю всей картины расстановки добра и зла при произошедшем переделе мира. Тогда пусть сейчас судьба вновь расставит нас по своим местам. Я доверюсь ей, как еще совсем недавно доверился таинственному голосу, выведшему нас из западни.

Огромный пустынный мир смотрел на меня. Более чистый мир. Забывший нас, и все зло, которое мы принесли с собой. Не помнящий ни жестоких сражений, ни жертв. Схоронивший и давно оплакавший своих мертвых.

Новый мир для старых врагов, Мегатрон… Каким он будет?