– Команде Арка: всем прибыть в общей зал, – я начал с распоряжений. – Оставить все посты, мне нужен каждый из вас.

Центральный зал Арка находился позади рубки, отделенный от нее лишь командирским постом – возвышением в передней части помещения – и был в состоянии вместить всех сорока четырех автоботов.

– Активировать резервные посадочные места. Распределиться по периметру. Проверить блокираторы защиты кресел. Единственный, кто мне нужен уровнем выше, в обсервационном зале – ты, Бластер. – Я ткнул пальцем в красно-желтого связиста. – Активировать оборудование, проверить работу всех систем.

– Наконец-то мы готовимся к сражению! – Айронхайд, увешанный дополнительным оружием, выглядел грозно. И не только он – было видно, что в мое отсутствие автоботы, следуя распоряжению первого заместителя, полностью подготовили и активировали вооружение.

– Нет. У меня есть новый план, – твердо ответил я.

– Командор Прайм, гравитационная аномалия прогрессивно усиливается. – Уилджек спешно называл коэффициенты прогрессии, показывая мне графики. – Траектория нашего выхода из зоны влияния…

– Отставить, Уидлжек. Пилотам – прекратить корректировку курса.

Я скорее почувствовал, чем услышал немой вздох удивления за моей спиной.

– Десептиконы в зоне прямой видимости, – рапортовал Бластер, уже обосновавшийся в обсерватории, – уже астрочас их корабль синхронизирует свою траекторию с нашей, чтобы находиться напротив…

– Это проблемы десептиконов, – перебил я и его, – пусть тратят энергию на пустые маневры в надежде лишить нас присутствия духа.

Я поднялся на капитанский мост, намеренно игнорируя вид, открывающийся при взгляде на обзорную панель переднего вида, глядя только на своих товарищей, волею судьбы выбравших меня в лидеры, и вместе со мной выбравших путь изгнания и неизвестность. Решительные лицевые пластины бойцов выражали готовность ко всему, и я видел, какова цена этой решимости. В усталых синих, голубых, лазурных линзах вспыхивала и гасла надежда. Все места были заняты, автоботы сидели плотно друг другу, почти соприкасаясь плечевыми блоками. Я напряженно раздумывал. Возможно, им придется сесть еще плотнее, когда нам потребуется активировать нестандартную схему коммуникационной связи. План спасения все больше и больше прояснялся в моем сознании.

– Мы не примем навязываемый нам неравный бой. Есть другой выход, – наконец сформулировал я.

– Из этой ловушки не может быть никакого выхода! – одновременно возразили Айронхайд и Ретчет, один намеренно громко и зло, другой – со знанием дела.

– Есть, – ответил я. – И это гипер-дромос, находящийся неподалеку. У меня есть план по его использованию.

– Дромос?!

– Что это?

– Дорога Древних?!

– Это безопасный переход, не требующий энергии.

– Это легенда, не более!

– А как же древние коды? Они утеряны после ухода Падшего!

– Гипер-дромосы способны пропускать лишь живые Искры, что же тогда будет с оборудованием?

– Да, это именно тот самый древний пространственный портал, о котором вы говорите. Да, он не требует энергии для перехода. И нужен специальный код активации. Кроме того, необходимо привести звездолет в указанные координаты. Но Арк без потерь пройдет портал, а с ним и все мы.

– Твои гарантии?

– Матрица – она гарант моих действий!

– Твоя Матрица… – перед лицом смертельного выбора Айронхайд окончательно перестал церемониться, – это символ, не более! А еще, это артефакт, призванный блокировать чудовище внутри… – он осекся, не решаясь переходить последнюю границу.

– Я отдаю себе отчет во всем, что делаю.

– Но ты не можешь решать один!

Я вплотную приблизился к нему, наши красные грудные сегменты почти соприкасались. Недоверие, ревность и ярость плескались в его льдистой голубой оптике. Я видел, как дрожат защитные заслонки на гнездах встроенных в его корпус турелей. Потребовалась почти астроминута этого молчаливого противостояния, драгоценная астроминута, в течение которой гравитация усиливалась, а наши шансы таяли.

– Матрица нужна нам всем, Айрон, чтобы уберечь себя от отчаяния, – ответил я и добавил. – Я даю офицерам не более шести кликов на обсуждение.

– А если мы не придем к консенсусу?

– Тогда я приму решение единолично.

Мои слова были встречены целым шквалом недоумения и встречных вопросов. К спору присоединились Проул и Персептор – самые опытные члены команды – только им был известно значение термина, который я назвал. И, как выяснилось, – их знания о Дорогах Древних тоже были скудны.

– Ни одного гипер-дромоса до сих пор не было обнаружено со времен Катастрофы, – качал головой Ретчет.

– Сведения могут быть неточными, – парировал я. – Сенат скрывал от нас информацию. Кроме того, большая часть карт была зашифрована в Базе Сигма.

– И откуда вдруг именно сейчас нашлась сия волшебная лазейка?

– Телетраан помог мне. В нем оказалась копия Базы, которая не досталась ни Сентинелу, ни Мегатрону. Часть данных он закачал в меня, используя Матрицу.

Это была полуправда, но расскажи я все – дискуссия бы забуксовала. Свои домыслы и признания насчет того, кем мог являться мой собеседник, я отложил до того времени, когда мы уйдем от погони. А если не уйдем – смысла в моих признаниях уже не будет.

– Так вот зачем ты постоянно ходил в процессорный цех! А я думал – ты прятал там свое отчаяние, – Айронхайд покачал головой.

Он понимал, что снова в присутствии всех непростительно нарушает субординацию. Нас слушали все – на закрытое собрание офицеров не было времени. Я проигнорировал его выпад, сложно было отрицать, что он опытен, умен, и куда больше, чем я, заслуживает быть командиром. Еще с подземелий Сигмы, где я впервые увидел этот мир в виде Оптимуса Прайма, началось мое противостояние с заместителем. Ситуация усугубилась после казни Сената, Айронхайд не мог мне простить выбора, который я совершил тогда, не верил мне, и, возможно, был прав. Но сегодня спасение Арка и его команды – моя миссия. Вот выберемся из этой ловушки, и я, возможно, сложу с себя полномочия. Дам каждому выбор, а ему – в особенности. Дам то, что не могу дать им сейчас…

Я снова посмотрел на автоботов, в большинстве взглядов теплилась надежда. Они верили мне, невзирая на обстоятельства. Шлак, как же все сложно! Если бы я мог передать им хотя бы часть того, что чувствовал. Но сейчас важнее было принять решение, и сделать это как можно быстрее.

– Я произвел расчет вероятности перехода сорока пятью живыми Искрами и кораблем, размером с город, – рапортовал Уилджек, было видно, что он боится меня разочаровывать, – она… она… – он перехватил мой взгляд и выпалил. – Она достаточна!

Его вера в Матрицу и меня была отчаянной попыткой сохранить рассудок, но сейчас я был страшно благодарен ему за эту слабость.

Я вызвал голографический экран и дистанционно ввел данные, скопировав их прямо из оперативной памяти.

– Координаты нашей будущей траектории таковы.

Длящийся меньше клика невербальный контакт с чужим разумом, закачавший в меня этот информационный массив, в электронном виде задействовал треть вычислительных ресурсов рабочей консоли. Все экраны на мгновение погасли и тут же включились. Я проигнорировал многозначительные взгляды, которыми обменялся офицерский состав, сидящий по периметру главного пульта. Почти восемь астросекунд ушло на обработку, и вот перед нашими взорами предстала траектория.

– Шлак, Прайм! – ругнулся Айронхайд.

Медленно, словно не желая повергать нас в ужас, окончательно загрузилась и внутренняя структура самой аномалии – то, что не полностью видели наши радары. Теперь уже выругались почти все, в том числе и я сам.

Гипер-дромос находился почти что в точке будущего звездного слияния. Нам предстояло обогнать стекающий в воронку газ, пока он еще не сформировал плазменный тороид. Расстояние же между звездами, формирующими аномалию, было критическое. Откуда у Телетраана появились новые сведения о данном участке космоса – на эту тему я старался не думать. Также я старался не думать о том, что Мегатрон знал о готовящемся светопреставлении. Немезис словно выжидал, пока Уилджек и Персептор проведут расчеты. Ждал, что я сдамся, когда обнаружу горящий космос у себя под фюзеляжем, разверну звездолет... Но я не сдамся, нет, а сделаю горящий космос своим союзником!

– Произвести подробную коррекцию траектории учетом новых данных, – приказал я.

Ученые на клик погрузились в расчеты.

– Данные не полные, Оптимус, часть из них постоянно обновляется. Как ты вообще смог в одиночку обработать файл такого объема?

Я не ответил, ловя на себя удивленный взгляд Миража. Похоже, тот о многом догадывался.

– Сейчас нет времени на объяснения, придется пользоваться тем, что есть. Остальное решим на ходу.

– На ходу?!

– Тороид такого типа формируется по космическим меркам практически мгновенно. У нас есть астрочас, может быть – два. Но не более!

– Чтобы уйти от погони у нас только один выход – совершить прыжок в гравитационный колодец. Таким образом мы оставим плазму в кильватере. Мы уйдем в дромос до того, как звезды сольются в черную дыру.

– Есть и второй выход: выдвинуться навстречу Немезису, выйти за радиус действия аномалии, принять бой!

– Это верная гибель!

– Прыгнуть в центр будущего тора, разве это не будет гибелью в сотни раз вернее?!

Мнения офицеров разделились. На дальнейшее обсуждение времени не было. Я выпрямился, сурово взирая на всех.

– Это приказ. Мы. Совершим. Прыжок.

Прыжок веры…

Вслух, понятно, я последних слов не произнес, в сотый раз терзая себя внутренними вопросами. И как же она теперь, Прайм, спросил себя я. Твоя вера? Твое высшее знание, которое, как тебе показалось, ведет тебя по краю бездны во имя спасения корабля и команды? Пошатнулась ли она, когда ты узнал о времени слияния звезд? Где он – рациональный ты? Лишенный Матрицы. С запретным кластером внутри Искры, который наводит ужас на твоих подчиненных и на тебя самого. Желающий отмщения не меньше твоего врага. При таком раскладе сил рациональный ты выбрал бы меньшее из двух зол, развернул бы звездолет… принял бы бой. Не стал искать отчаянной смерти в объятиях гравитационного коллапса.

– Ты прибыл вовремя, Оптимус. Пока портал не разрушен сингулярностью, у тебя есть шанс.

Присутствие чего-то более могущественного и мудрого внутри меня никуда не делось. Рациональный я отступил. Одновременно с этим я почему-то ощутил слабость, словно жизненная сила по капле покидала мой корпус. Что это? Усталость после нескольких напряженных декациклов без подзарядки? Попытка собственной волей контролировать рвущиеся в бой юникроновы программы? Или нечто иное…

Пройти сквозь межпространственный туннель под прикрытием слияния двух нейтронных звезд… это было заманчиво. Но что же будет делать Мегатрон? Никто ведь не ведет его, вселяя надежду, и вряд ли ему доступны знания Древних. Остановит ли он погоню, станет ли рисковать, решив, что я слетел с катушек?

Я решительно развернулся к одному из обзорных экранов, вглядываясь в очертания видневшегося там вражеского звездолета, который уже приблизился к нам менее чем на одну световую секунду. Силуэт Немезиса четко виднелся на фоне подсвеченного звездами газа туманности. Его корпус был покрыт светящимися полосами системы охлаждения, и я не сомневался – в это мгновение Мегатрон тоже смотрел на Арк через сенсоры своего корабля. Наверняка он стоял в своей излюбленной позе, заведя манипуляторы за спину, упрямо и горделиво смотря перед собой и выжидая подходящего момента, чтобы возглавить нападение. Он жаждал сатисфакции и, конечно, своей победы…

Я неторопливо скрестил манипуляторы на грудном модуле.

– Уилджек. Расчетное время формирования горизонта событий. Покажи нам модель развития ситуации с учетом эффекта гравитационного линзирования.

Он кивнул и вскоре вывел на голопроектор видео событий, что могли нас ожидать на пути в гипер-дромос.

– Имеется острый лимит времени, – голос ученого звучал обеспокоенно. – Расчетное время прыжка в гравитационный колодец – четыре клика. По истечении этого времени точка станет недостижима.

– По местам, – скомандовал я. – Джазз, Проул, Уилджек – занять места пилотов. Персептор – мне потребуется твой полимодульный режим. Мы войдем в зону полной дестабилизации полей. Ты должен будешь подключиться напрямую к самому важному оборудованию, а потом… – я обвел взглядом весь зал, – к каждому из нас.

В отличие от Бластера, Персептор не любил полимодульный режим. Его аналитические мощности не ослабевали и в андроформе, но сейчас я намеревался возложить основную коммуникативную нагрузку именно на него. Без колебаний высокий красный автобот подчинился, трансформируясь в коммуникативную сеть, осторожно распадаясь на составляющие, высвобождая оборудование. Началось соединение. Четко и быстро. Ни лишних вопросов, ни заминок. Я оценил слаженность действий команды. Серебристые кабели Персептора ползли между кресел, подключаясь к информационным разъемам каждого.

– Сплотиться, – приказал я.

Автоботы максимально сблизили свои корпуса, чтобы облегчить доступ. Кабели соединили всех нас в жесткой сцепке. Команда образовала что-то вроде тесного круга, наподобие тех, которые делают органические существа примитивных цивилизаций, когда проводят свои религиозные таинства.

– Ты же видишь, что это метапроцессорный бред, Прайм, – огрызнулся Айронхайд, – мы похожи на клубок морфоботов в фазе информационного опыления.

– Это возможность выжить в эпицентре астрошторма. Нестандартная, но единственная. Просто доверься моему чутью.

Со стороны наш коммуникативный клубок действительно мог выглядеть нелепо, и я порадовался, что корпус Арка был непрозрачен для сенсоров Немезиса. Соединение Персептора принесло мне некий эмоциональный отклик от каждого из команды. Я считывал неутешительные данные по общей информационной сети. Как водится в непонятных обстоятельствах, большая часть команды слепо доверилась мне. Облегчения мне это не принесло. По-прежнему я был один против всех обстоятельств. Хотя нет, не один…

– Бластер, продублировать связь с офицерским составом!

Бластер мгновенно рассыпался на части и, оставив свой базовый модуль в обсерватории, остальной массой скользнул к нам. Две трети его корпуса перетекли в общий зал, дублируя связи Персептора, сплетаясь между собой и оборудованием, но соединяя уже не у всех, а только командиров.

Загорелись мониторы обзора. В молчаливой и спешной подготовке стремительно миновал первый клик, второй, третий… Айронхайд шумно активировал блокираторы своего кресла. Шлейф газовой туманности, сквозь которую пролегал наш путь, медленно закручивался в вихрь. Газ, еще холодный и невидимый, устремлялся к центру рождающегося равновесия. Это была аккреция, пока еще настолько разреженная, что ее с трудом засекали приборы. Но течение космического водоворота ускорялось. И уже даже путем несложных расчетов можно было определить координаты центра воронки.

Я сошел с мостика, бросив последний взгляд на Немезис. Даже тысячи механомиль космической пустоты между кораблями не смогли скрыть волну нетерпения и раздражения, которые излучал мой противник. Мегатрон был отвратителен в своем упорстве. Ну, что ж – я тоже…

Отвратителен ли? Намеренно, словно расцарапывая плохо затянувшийся шов, я исследовал свое эго. Это принесло мне облегчение – я прекрасно сохранял контроль, отмечая, что той жгучей и черной ненависти, как во время первого боя с лидером десептиконов, не ощущалось. Отсутствие Матрицы не сделало меня жестоким и замкнутым. Сейчас мне было даже жаль своего врага. Он был одинок и одержим, гордыня толкала его на смертельно опасный шаг.

– Одумайся. – Внезапно прошептал я, словно Мегатрон мог бы меня слышать. – Одумайся. Я погублю и тебя, и всех на твоем флагмане…

Однако Немезис, подчиняясь командам своего капитана, продолжал лететь за нами. Я обернулся, чтобы еще раз увидеть своих, а затем стремительно сел в кресло, занимая место основного пилота. Переведя управление на себя, я прыгнул в бездну.