– Насколько я понимаю, это очень важно, раз ты попросил о встрече лично.
Мегатрон оскалился своей знаменитой быстрой как выстрел широкой улыбкой.
– Я искренен с тобой, Прайм.
– Я это оценил.
– И у меня есть предложение.
– Слушаю тебя, Мегатрон.
– Понимаешь ли, Оптимус, у меня есть многое. Армия. Власть. Колонии…
Оптимус улыбнулся одними губами, парируя улыбку оппонента и строгий прицел фокуса его линз. Он привык так поступать, бессчетное количество раз отражая выстрелы Мегатрона, удары его клинка.
– Я надеюсь, ты позвал меня на эту встречу не для того, чтобы хвастаться?
Мегатрон и антенной не повел. В глубине его взгляда, за неизменной десептиконской дерзостью, таилась усталость.
– Колонии и власть – пыль, Прайм. Самое главное, что у меня есть – Кибертрон.
– Это ошеломляющая для меня новость.
– Ты не понимаешь…
– Понимаю. Как никто. – Оптимус сказал это почти шепотом, наклонившись вперед к собеседнику.
В свою очередь Мегатрон положил оба манипулятора на стол, подчеркивая свои мирные намерения и откровенность. Теперь он уже не соперничал с автоботом ни взглядом, ни иронией.
– У меня есть мертвый Кибертрон, Прайм!
– Я знаю…
Взгляд синих линз был глубоким, знание, выкристаллизованное из чистейшей боли, покоилось на самом дне. Мегатрон вцепился в эту боль, как в отражение собственной, запрятанной еще глубже, чтобы никто не мог догадаться. Оба молча искали ответы, зашифрованные во взглядах, в молчании, в шуме вентиляции, оба отчаянно нуждались в доверии, но не верили друг другу ни на квант. Каждый был переполнен информацией, но не спешил с нею расстаться. Хотя их диалог нельзя было назвать напряженным. В фоне их полей агрессии не было. Напротив, оба собеседника невольно придвигались друг к другу. Фон позволял. И любопытство.
– Итак… – Оптимус нарушил затянувшуюся паузу, шумно вобрав воздух в боковые отверстия. – У тебя есть разоренная планета, ржавые города, полные радиоактивных отходов и вечно голодная армия. Правильно ли я тебя понял?
– Я имел в виду другое...
– Сигма-Конвертер, – тихо произнес Оптимус. – Остывший, непонятный и недоступный. То, ради чего было сломано столько копий, забыто и похоронено самой Историей.
– Не совсем. Некоторые об этом помнят. Ты, например. Я…
– И не только мы…
– Я рад, что ты все понимаешь.
– К сожалению, да, Мегатрон, я понимаю все. И когда я летел на эту встречу, меньше всего мне думалось о твоей разведке. Я опасался другого – их. Боялся всколыхнуть эфир своими мыслями, ибо квинтэссоны почувствовали бы.
Мегатрон весь подобрался, во взгляде раскаленным плазменным лезвием мелькнул вызов.
– Я тоже принял меры. Уже давно я понял, что эти твари следят за каждым моим шагом. А сейчас они особенно активизировались. Как ты думаешь, почему?
– Потому что мы ступили на порог нового передела мира. И если он осуществится не по тому сценарию, на который они рассчитывают, то…
– Я хочу этого! – оптика Мегатрона снова вспыхнула. – И знаю: самое страшное для них — то, что происходит сейчас, наш с тобой диалог.
Оптимус резко подался вперед, и чуть было не накрыл своей ладонью широкую кисть десептикона, лежащую на столе. Синие пальцы остановились в микроне от черных. Красный корпус прижался грудным отсеком в кромке горизонтальной панели стола.
– Ты знаешь, десептикон, что у меня есть то, за что квинтэссоны отдадут половину своей планеты. И, в отличие от тебя и твоих ученых, они знают, как этим пользоваться.
– База Сигмы, копию которой ты смог увезти с собой?
– Расшифрованная База! Сокровище, которое я смог уберечь от тебя и от них.
– Я догадывался, что ты расшифровал ее. Это стало ясно, когда ты предложил ту встречу. На ХYF-8. В твоей прошлой жизни.
– Времени пришло не так много. Можно продолжить… торги. Спроси меня и, может быть, я предложу тебе еще что-нибудь занятное.
На этот раз Мегатрон не улыбнулся – расхохотался во весь голос. И даже дернулся, чтобы хлопнуть собеседника по плечу, но вовремя сдержался. Манипулятор повис в воздухе, а потом резко лег на стол.
– Ты прекрасный партнер для переговоров. Понимаешь все до мелочей и ведешь себя достойно.
– Может потому, что я весомый партнер, – губы Оптимуса улыбались, но линзы смотрели холодно. – Декацикл назад ко мне присоединился Родимус с командой и еще одним звездолетом. Согласись — теперь, когда в моей флотилии три боевых крейсера, прислушиваться ко мне стало еще легче.
– Но раз ты такой продвинутый командор целой эскадры, ты догадываешься, почему я здесь и что мною движет.
– Догадываюсь. Для этого не нужны данные разведки. Я сам вынужденно побывал на родине и видел, во что она превратилась. Это стало наконец-то заботить тебя. С каких пор?
– Почти с самого твоего исхода. С тех пор, когда я понял – реализованной мести недостаточно, чтобы править умирающей планетой.
Оптимус долго молчал. По его лицу невозможно было сказать, о чем он думает.
– Да. Я снова расшифровал Базу, Мегатрон. На это потребовалась целая жизнь, но оно того стоило. Открылся простор для инженерных экспериментов, некоторые из которых я уже осуществил. Я получил массу любопытных данных. Некоторые из них повергли меня в шок, некоторые остались непонятны. Некоторые факты готовы были вернуть мне надежду. Но…
– Ты понял, что этого недостаточно. Понял, что получить технологии Создателей и владеть технологиями Создателей – разные вещи.
– Я рад, что ты видишь это…
Мегатрон снова улыбнулся.
– Вижу. И очень ясно… Почему? Наверно потому, что слишком много об этом думал сам. Однажды один архивариус-дешифровщик оставил озабоченному местью революционеру богатую информацию для размышления. Он рассказал удивительные вещи об альтернативном энергоснабжении. Об ушедших Создателях. Об утерянных деталях Сигма Конвертера и о древних кодах, могущих запустить всю эту гигантскую машину. Машину ли? Запустить… или оживить? Он дал ему все, кроме времени, чтобы подумать, и... произошло то, что должно было произойти.
Манипулятор Оптимуса незаметно прикоснулся к створкам, словно у него в груди возникла боль. Он продолжал пристально смотреть в алые линзы собеседника. Мегатрон не отводил взгляда.
– С каких пор ты стал верующим, Мегатрон?
– Когда во второй раз увидел, что ты вернулся.
Автобот отстранился, скрестив манипуляторы на груди.
– База Сигмы находится на Арке, куда вам ход заказан.
– Я знаю.
– И к ней нет ключа, Мегатрон. Того самого проклятого ключа, из-за которого погиб Орион и пять его товарищей.
Было так тихо, что слышались щелчки хронометра отмеряющего время в соседнем помещении. За лидерским же столом же время стало.
– Как мне снова начать доверять тебе...
Прайм не спросил – тихо, словно обращаясь к себе самому, сказал в пространство. Если бы Мегатрон в этом момент вдруг вскочил и ответил – «Верь мне!». Искренне, пылко, доверительно. Если бы вероломно приблизился еще на полметра, ломая стереотипы и личную зону – Оптимус бы встал, развернулся и ушел. Сразу и безоговорочно. Грубо прервал бы переговоры. И не факт, что напоследок не пришлось бы стрелять. Но Мегатрон промолчал. Он молчал долго, созерцая пейзаж за иллюминатором, и в его линзах, казалось, отражался их, когда-то общий Кибертрон. Опустошенный. Темный. Дым перегонных заводов застилал горизонт, угрюмые серые профили умирающих городов осыпались металлическим прахом.
– Здесь ничего не поможет кроме времени, – наконец сказал десептикон. – Время – мера изменения. Должно пройти столько, сколько нужно.
Лидер автоботов неторопливо поднялся. Не протянул манипулятор, но взгляд стал теплее.
– Будем считать это первой личной встречей, где мы обменялись не выстрелами, а общей информацией. Пока что действительно общей. Частности обсудим позже, ведь мы оба, как обычно, многое скрыли.
Он уже стоял в дверях, когда Мегатрон усмехнулся и сказал.
– Это я дал твоему Родимусу уйти и увести ржавый хлам, который он гордо именует боевым крейсером. Я сам пожелал, чтобы они присоединились к вам. Таким образом, я решил сразу две проблемы: избавился от назойливой партизанской войны у себя в тылу и…
– Укрепил нас… Но зачем!?
– Чтобы иметь возможность вести с тобой эти шлаковы переговоры. Чтобы сделать тебя равным – в ущерб себе, но для общей выгоды. Ты нужен мне равным, Оптимус. И как понимаешь, не для войны…
– От чего же такой риск?
Мегатрон смотрел исподлобья, почти зло сверлил собеседника взглядом. Но фон по-прежнему был ровным.
– Стратегия завоеваний себя исчерпала. Но никто из десептиконского командования не примет это. И я рискнул. В тебе заложено будущее, Прайм. Без тебя его нет ни у Кибертрона, ни у…
Строгая складка рта Оптимуса разгладилась – он еще не успел сдвинуть половинки маски.
– Тогда скажу и я, Мегатрон. К счастью, или к сожалению – не знаю, но ты – тоже являешься залогом будущего. Однако… – Маска захлопнулась, и голос зазвучал по-другому, усиленный модулятором, сразу же ставший пафосным и отстраненным. – Довольно откровенностей в первую встречу. Прощай.
Мегатрон оскалился своей знаменитой быстрой как выстрел широкой улыбкой.
– Я искренен с тобой, Прайм.
– Я это оценил.
– И у меня есть предложение.
– Слушаю тебя, Мегатрон.
– Понимаешь ли, Оптимус, у меня есть многое. Армия. Власть. Колонии…
Оптимус улыбнулся одними губами, парируя улыбку оппонента и строгий прицел фокуса его линз. Он привык так поступать, бессчетное количество раз отражая выстрелы Мегатрона, удары его клинка.
– Я надеюсь, ты позвал меня на эту встречу не для того, чтобы хвастаться?
Мегатрон и антенной не повел. В глубине его взгляда, за неизменной десептиконской дерзостью, таилась усталость.
– Колонии и власть – пыль, Прайм. Самое главное, что у меня есть – Кибертрон.
– Это ошеломляющая для меня новость.
– Ты не понимаешь…
– Понимаю. Как никто. – Оптимус сказал это почти шепотом, наклонившись вперед к собеседнику.
В свою очередь Мегатрон положил оба манипулятора на стол, подчеркивая свои мирные намерения и откровенность. Теперь он уже не соперничал с автоботом ни взглядом, ни иронией.
– У меня есть мертвый Кибертрон, Прайм!
– Я знаю…
Взгляд синих линз был глубоким, знание, выкристаллизованное из чистейшей боли, покоилось на самом дне. Мегатрон вцепился в эту боль, как в отражение собственной, запрятанной еще глубже, чтобы никто не мог догадаться. Оба молча искали ответы, зашифрованные во взглядах, в молчании, в шуме вентиляции, оба отчаянно нуждались в доверии, но не верили друг другу ни на квант. Каждый был переполнен информацией, но не спешил с нею расстаться. Хотя их диалог нельзя было назвать напряженным. В фоне их полей агрессии не было. Напротив, оба собеседника невольно придвигались друг к другу. Фон позволял. И любопытство.
– Итак… – Оптимус нарушил затянувшуюся паузу, шумно вобрав воздух в боковые отверстия. – У тебя есть разоренная планета, ржавые города, полные радиоактивных отходов и вечно голодная армия. Правильно ли я тебя понял?
– Я имел в виду другое...
– Сигма-Конвертер, – тихо произнес Оптимус. – Остывший, непонятный и недоступный. То, ради чего было сломано столько копий, забыто и похоронено самой Историей.
– Не совсем. Некоторые об этом помнят. Ты, например. Я…
– И не только мы…
– Я рад, что ты все понимаешь.
– К сожалению, да, Мегатрон, я понимаю все. И когда я летел на эту встречу, меньше всего мне думалось о твоей разведке. Я опасался другого – их. Боялся всколыхнуть эфир своими мыслями, ибо квинтэссоны почувствовали бы.
Мегатрон весь подобрался, во взгляде раскаленным плазменным лезвием мелькнул вызов.
– Я тоже принял меры. Уже давно я понял, что эти твари следят за каждым моим шагом. А сейчас они особенно активизировались. Как ты думаешь, почему?
– Потому что мы ступили на порог нового передела мира. И если он осуществится не по тому сценарию, на который они рассчитывают, то…
– Я хочу этого! – оптика Мегатрона снова вспыхнула. – И знаю: самое страшное для них — то, что происходит сейчас, наш с тобой диалог.
Оптимус резко подался вперед, и чуть было не накрыл своей ладонью широкую кисть десептикона, лежащую на столе. Синие пальцы остановились в микроне от черных. Красный корпус прижался грудным отсеком в кромке горизонтальной панели стола.
– Ты знаешь, десептикон, что у меня есть то, за что квинтэссоны отдадут половину своей планеты. И, в отличие от тебя и твоих ученых, они знают, как этим пользоваться.
– База Сигмы, копию которой ты смог увезти с собой?
– Расшифрованная База! Сокровище, которое я смог уберечь от тебя и от них.
– Я догадывался, что ты расшифровал ее. Это стало ясно, когда ты предложил ту встречу. На ХYF-8. В твоей прошлой жизни.
– Времени пришло не так много. Можно продолжить… торги. Спроси меня и, может быть, я предложу тебе еще что-нибудь занятное.
На этот раз Мегатрон не улыбнулся – расхохотался во весь голос. И даже дернулся, чтобы хлопнуть собеседника по плечу, но вовремя сдержался. Манипулятор повис в воздухе, а потом резко лег на стол.
– Ты прекрасный партнер для переговоров. Понимаешь все до мелочей и ведешь себя достойно.
– Может потому, что я весомый партнер, – губы Оптимуса улыбались, но линзы смотрели холодно. – Декацикл назад ко мне присоединился Родимус с командой и еще одним звездолетом. Согласись — теперь, когда в моей флотилии три боевых крейсера, прислушиваться ко мне стало еще легче.
– Но раз ты такой продвинутый командор целой эскадры, ты догадываешься, почему я здесь и что мною движет.
– Догадываюсь. Для этого не нужны данные разведки. Я сам вынужденно побывал на родине и видел, во что она превратилась. Это стало наконец-то заботить тебя. С каких пор?
– Почти с самого твоего исхода. С тех пор, когда я понял – реализованной мести недостаточно, чтобы править умирающей планетой.
Оптимус долго молчал. По его лицу невозможно было сказать, о чем он думает.
– Да. Я снова расшифровал Базу, Мегатрон. На это потребовалась целая жизнь, но оно того стоило. Открылся простор для инженерных экспериментов, некоторые из которых я уже осуществил. Я получил массу любопытных данных. Некоторые из них повергли меня в шок, некоторые остались непонятны. Некоторые факты готовы были вернуть мне надежду. Но…
– Ты понял, что этого недостаточно. Понял, что получить технологии Создателей и владеть технологиями Создателей – разные вещи.
– Я рад, что ты видишь это…
Мегатрон снова улыбнулся.
– Вижу. И очень ясно… Почему? Наверно потому, что слишком много об этом думал сам. Однажды один архивариус-дешифровщик оставил озабоченному местью революционеру богатую информацию для размышления. Он рассказал удивительные вещи об альтернативном энергоснабжении. Об ушедших Создателях. Об утерянных деталях Сигма Конвертера и о древних кодах, могущих запустить всю эту гигантскую машину. Машину ли? Запустить… или оживить? Он дал ему все, кроме времени, чтобы подумать, и... произошло то, что должно было произойти.
Манипулятор Оптимуса незаметно прикоснулся к створкам, словно у него в груди возникла боль. Он продолжал пристально смотреть в алые линзы собеседника. Мегатрон не отводил взгляда.
– С каких пор ты стал верующим, Мегатрон?
– Когда во второй раз увидел, что ты вернулся.
Автобот отстранился, скрестив манипуляторы на груди.
– База Сигмы находится на Арке, куда вам ход заказан.
– Я знаю.
– И к ней нет ключа, Мегатрон. Того самого проклятого ключа, из-за которого погиб Орион и пять его товарищей.
Было так тихо, что слышались щелчки хронометра отмеряющего время в соседнем помещении. За лидерским же столом же время стало.
– Как мне снова начать доверять тебе...
Прайм не спросил – тихо, словно обращаясь к себе самому, сказал в пространство. Если бы Мегатрон в этом момент вдруг вскочил и ответил – «Верь мне!». Искренне, пылко, доверительно. Если бы вероломно приблизился еще на полметра, ломая стереотипы и личную зону – Оптимус бы встал, развернулся и ушел. Сразу и безоговорочно. Грубо прервал бы переговоры. И не факт, что напоследок не пришлось бы стрелять. Но Мегатрон промолчал. Он молчал долго, созерцая пейзаж за иллюминатором, и в его линзах, казалось, отражался их, когда-то общий Кибертрон. Опустошенный. Темный. Дым перегонных заводов застилал горизонт, угрюмые серые профили умирающих городов осыпались металлическим прахом.
– Здесь ничего не поможет кроме времени, – наконец сказал десептикон. – Время – мера изменения. Должно пройти столько, сколько нужно.
Лидер автоботов неторопливо поднялся. Не протянул манипулятор, но взгляд стал теплее.
– Будем считать это первой личной встречей, где мы обменялись не выстрелами, а общей информацией. Пока что действительно общей. Частности обсудим позже, ведь мы оба, как обычно, многое скрыли.
Он уже стоял в дверях, когда Мегатрон усмехнулся и сказал.
– Это я дал твоему Родимусу уйти и увести ржавый хлам, который он гордо именует боевым крейсером. Я сам пожелал, чтобы они присоединились к вам. Таким образом, я решил сразу две проблемы: избавился от назойливой партизанской войны у себя в тылу и…
– Укрепил нас… Но зачем!?
– Чтобы иметь возможность вести с тобой эти шлаковы переговоры. Чтобы сделать тебя равным – в ущерб себе, но для общей выгоды. Ты нужен мне равным, Оптимус. И как понимаешь, не для войны…
– От чего же такой риск?
Мегатрон смотрел исподлобья, почти зло сверлил собеседника взглядом. Но фон по-прежнему был ровным.
– Стратегия завоеваний себя исчерпала. Но никто из десептиконского командования не примет это. И я рискнул. В тебе заложено будущее, Прайм. Без тебя его нет ни у Кибертрона, ни у…
Строгая складка рта Оптимуса разгладилась – он еще не успел сдвинуть половинки маски.
– Тогда скажу и я, Мегатрон. К счастью, или к сожалению – не знаю, но ты – тоже являешься залогом будущего. Однако… – Маска захлопнулась, и голос зазвучал по-другому, усиленный модулятором, сразу же ставший пафосным и отстраненным. – Довольно откровенностей в первую встречу. Прощай.
