Настал недобрый час.
Пал в поединке наш отец,
Не рассудивши нас.
Никто теперь не даст ответ...
Молчи, мой брат, молчи!
Раз старшего меж нами нет
Пусть спор решат мечи!
Ты хочешь ссоры? Что ж - вперёд,
Пустых довольно фраз.
Фамильный замок обретёт
Достойнейший из нас.
Пришла пора!
Проснулся зверь!
Не ждать утра!
Решать теперь!
Не пряча глаз судьбу решить -
Один из нас достоин жить!
Руби!
Ты - моя тень.
Я - твоя кровь.
Дружба забыта.
К чёрту любовь.
Сталью клинков в честном бою
Каждый получит долю свою.
Единый клич!
Безумный взгляд.
Остановись, мой кровный брат!
Пусть жизнь - ничто, и сталь крепка.
Замри, неверная рука!
Спутали схватку звон подков
И всадник у ворот.
Эй, там! Узнайте - кто таков,
Кого судьба несёт?
Застыла сталь. Иной финал
Готовил братьям рок.
Усталый рыцарь в тёмный зал
Шагнул через порог.
- Скажите, братья, в чём ваш спор?
Бессильны ль здесь слова.
Из-за наследства наш раздор
И права старшинства.
- Оставьте битву до утра.
Пусть странен мой совет,
Темна полночная пора -
Пусть судит вас рассвет.
Сердца утра тревожно ждут.
Как медленно часы идут!
Господь решит, кто виноват.
- Молись мой брат!
- Молись, мой брат!
Молись!
- Ты - моя тень.
- Я - твоя кровь.
Завтра в бою сойдёмся мы вновь,
- Ты - моя кровь.
- Я твоя тень.
Что принесёт завтрашний день?
Я завтра выйду сам с собой на битву
И должен буду сам себя убить.
Какому богу вознести молитву,
Чтоб дал мне сил греха не совершить?
Нельзя разбить единственную душу,
Что в двух телах была заключена.
Единство кровных уз нельзя разрушить,
Что двое нас - не наша в том вина.
Рассветным звоном бубенцов
Будила землю высь.
И двое братьев-близнецов
В объятиях сошлись.
Вдвоём они спустились в зал.
Рассвет плыл за окном.
А рыцарь, что их бой прервал,
Растаял странным сном.
- Так где же тот, который спас
От ссоры нас с тобой?
- Мой брат! Сама судьба за нас
Решила этот бой.
Единый путь, единый след,
Единый рыцарский обет,
Единый смех, единый вздох,
Единый мир, единый Бог,
Вперёд!
Тэм - Братья-близнецы
***
Вокруг была тьма. Странная какая-то чернота, местами чуть светлее или чуть темнее, словно множество штрихов, клякс и мазков неподвижно висели в воздухе. Иногда среди этой непонятицы проступали очертания то гратчатой сетки, то изысканной колоннады, то каменной стены. Вокруг то вспыхивало, то мгновенно гасло неистовое пламя и завивал ветер.
Внезапно клубящаяся тьма лихо закрутилась бурей и распалась по кругу на несколько смерчей. Смерчи взвыли, опали и поднялись сотканными из черноты силуэтами. В середине образовавшегося круга вспыхнуло пламя. Оно будто впитало в себя все проблески света, лишив тьму всех проблесков и очертаний, сделав ее непроглядной и вязкой. Силуэты, хоть и лишившиеся своей невесомости, лишь смутно угадывались в царившем мраке, будто специально избегая излучаемого огнем света.
Гром в этой тишине прозвучал так же оглушительно, как и ослепительно сверкнула алая молния. Из тьмы проступил еще один силуэт. Внезапно вспыхнувший огонь, подобно пожару, выбросил рой изумрудных искр. Мрак задрожал, будто от ветра, и на самом краю светового пятна медленно проступила темная женская фигура, точно вычерченная карандашом на черной бумаге.
- Давно не виделись, ребята, - она шагнул вперед, отделяясь от мрака, казалось, щупальца тьмы тянутся за ней, не желая отпускать. Обвела пылающим взором темные силуэты, и, хотя там не было ветра, среди них пробежал трепет, некое общее содрогание.
- Помнится, прошло много времени с момента нашей последней встречи, а вы помните, что я не терплю опозданий, - она говорила очень спокойно и мягко, но в глазах мелькали отблески адского пламени. - Но это не важно, время не имеет значения, - последние слова она почти прошептала, и ее голос был едва слышен за треском огня. - Вот только жаль, что забыли правила. Но это поправимо, в конце концов, вас можно заменить.
И снова от одного к другому силуэту пробежала дрожь, как будто каждый желал, да не смел уйти прочь.
- Но двое из вас... особенно отличились. Мальчики, почему прячемся? Выйдите вперед, пусть на вас все "полюбуются".
Среди силуэтов снова пробежала дрожь. К огню, наконец переступив черту, разделяющую мрак и свет, вышли двое. Остальные, наоборот, отпрянули. Отблеск огня осветил их, давая возможность их разглядеть. Они были одинакового роста, одинаково сложены, да и внешне были похожи, причудливо напоминая древних рыцарей. Но при всем этом они были очень разными: один был в серебристом доспехе довольно обыденного вида, но, тем не менее, искусно украшенном затейливой чеканкой, довольно изящном и начищенный до зеркального блеска, из-за чего доспех казался скорей парадным, чем боевым, остроухий шлем с забралом не давал разглядеть его лица; второй же выглядел довольно иначе - крепкий, мощный, немного грубоватый бронзово-золотистый доспех был украшен большим количеством шипов, клинков и рогов, целый гребень которых украшал его шлем, придавая своему обладателю дерзкий и грубый вид.
- Тинкале, что скажешь?
Серебряный поднял голову. Перевел взгляд ледяных синих глаз на пламя. Хоть его шлем и не давал возможности разглядеть его лица, это не мешало ему излучать ледяное спокойствие и отрешенность, даже безразличие.
- А ты, Ахаморний? - понимая, что серебристый не намерен отвечать, она перевела свой взгляд на другого.
Бронзовый был отнюдь не так спокоен. У него не было забрала, и видно было, как искривилось его губы, будто от чего-то горького, как вспыхнули алые глаза. Но и он молчал.
Она тяжело вздохнула и вдруг рявкнула:
- Все вон!
Доселе старающиеся остаться незамеченными, темные силуэту дружно взвили смерчами и будто растаяли. Тем не менее, оба "рыцаря" остались. Она снова тяжело вздохнула.
- Oire, я старался... - первым отозвался бронзовый Ахаморний.
- Я знаю, - ее голос все так же был спокоен, но воин вздрогнул.
- Я... старался... пытался, но... Иного было не достаточно! - из-за волнения и возмущения он не мог говорить внятно.
- И ты решил ударить брата из всех сил...
- А что? Он сильнее, он мог, он должен был справится!
- Нет. Не мог, - послышался тяжелый вздох. Серебряный наконец перевел взгляд на воина. Лед и пламя на миг встретились, накаляя пространство еще больше. Алоглазый ответил не менее палящим взглядом. - Я больше не могу сражаться, - Тинкале продолжил с горечью в голосе. - Я знаю закон и правила, знаю, что весь смысл в нашем противостоянии, но я не мог иначе.
- Мог! Ты лучше, сильнее, совершеннее! Ты всегда находил выход! - тоже горечь в голосе уже бронзового, раздражение и обида, тщательно замаскированная под ненависть.
- Он и нашел. Только перестарался и не остановил, - она смотрела на Тинкале и в ее голосе звучал холод, заставивший алоглазого наконец похолодеть. Серебряный же был слишком спокоен.
- Ваша правда, Ойре.
- И ты должен за это ответить.
- Я виновен. Да свершится правосудие.
Внезапно пламя вспыхнуло, поднялось, как кобра, и кинулось вниз, на серебряного. Миг – и прямо над ним взвилась обжигающая волна пламени. Еще миг – накрыла его всего, словно змея, одним махом заглотившая жертву. А он просто стоял, огонь и жар покрывал его гладкой блестящей пламенной пленкой. Сквозь нее было видно, как начинает докрасна раскаляться броня, как он судорожно дернулся, но не пытался вырваться из жуткого пламени. Можно было почувствовать запах жженого метала.
В это время алоглазый будто окаменел. Да, он ненавидел брата. За то, что тот всегда был лучше во всем, что не однократно восхваляли окружающие. Бронзовый всегда был вспыльчив, горд и жесток. И он был не просто равен, а даже сильнее и эта несправедливость всегда жгла его. Но сейчас, видя, как сгорает заживо его брат, его эгоизм впервые дал трещину. "А в чем он виноват?" - вопрос, никогда раннее не возникавший, слышался в разуме Ахаморния. Серебряный всегда заступался, прощал и жалел своего дерзкого братца. Вот и сейчас...
- Oйре, Госпожа, пощадите! - вслед за эгоизмом вдребезги разбилась гордость. Алоглазый кинулся пред ней на колени, глаза его были полны страха. Не так далеко от него рухнул уже не серебристый, а раскаленно алый брат. - Это я виноват! И мне отвечать за это! Помилуйте его.
Она опустила ледяной взгляд на Ахаморния, но он заметил еле заметное удивление. Жар, окутывавший Тинкале, утих, но огненная оболочка не пропала.
- Почему я должна менять решение!
- Oйре, это я виноват! Он все сделал правильно, он не мог уже ничего изменить! Вы же знаете, Вы все знаете! Возьмите, Ойре, возьмите! - он протянул ей свою ладонь, в которой был ослепительно сверкающий шар, сотканный с сотен крохотных ярких огоньков, которые медленно кружились и менялись местами. На ее удивленный и недоверчивый взгляд он ответил:
- Я тоже знаю правила. Я все исправлю.
- Вы оба все исправите! - она еще раз гневно сверкнула глазами и будто растворилась во тьме. Пламя и жар угасли. Алоглазый кинулся к брату. Живой. Обожжен до черноты, но живой.
- Я все исправлю, брат. Я все исправлю.
Одинокая девушка в непроглядной темноте, которую освещал лишь сияющий шар. На ее лице играла улыбка.
- Как малые дети. Все время дерутся... Но, в конце концов, даже они небезнадежны. Создать два мира, чтоб перевести свое недопонимание на них, и успеть сделаться Богами. Ха, знали бы их создания, для чего их воздали... И что их злобный Юникрон и добрый Праймус далеко не такие, как они думают...
