Набери моё имя в Гугле
Три ступени, отделяющие коридор от холла, отчего-то показались бесконечными.
Танк-тонк – шаг, танк-тонк – ещё один, танк-тонк – и последний. Шажок к столу – за маму, которой у тебя нет, шажок – за несуществующего папу, два шажка – за опекуна и Френзи – ага. Небольшая плоская сумка, кажется, кожаная – планшет бы влез, но нет, планшет нельзя. Что у нас тут? Угу, карта. Так, читаем: самая полная туристическая карта Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, на обороте – подробная карта Лондона, крестик чуть левее центра – видимо, банк. У, какая роскошь, и карта метро тут есть, и тоже крестик на станции – видимо, снова банк.
Посмотрим, что ещё входит в этот «детский набор»: пакетик с красным крестом – бинт, антисептик, пластырь, блистер «Анадина», пластиковая расческа (зачем?), влажные салфетки. Прекрасно, я готова встретить любую опасность во всеоружии. Так, и наконец – вот он, бумажник.
Деньги… Никогда, сколько себя помню, не доводилось держать в руках настоящих, живых денег – оно и понятно: некому и не за что было платить. Да, мне всегда разрешалось заказывать себе кое-что в интернете: одежду, книги, кино и музыку – помимо того, что приносил опекун. Но никогда, ни единого раза за все это время я не видела курьера. Френзи однажды выдал мне пластиковую карту – кредитку, что ли? – наименование банка на ней указано не было, и разрешил делать покупки в своё удовольствие, но с одним условием: в обратных координатах всегда указывать адрес из списка, что был приложен к карте. И да, на один и тот же адрес подряд два заказа нельзя было делать.
Не знаю… Не знаю, как это у них работало. Не понимаю, как шаблонные формы заказа пропускали меня к следующему этапу без указания адреса доставки… Я не знала и не хотела знать, покуда Френзи продолжал приносить коробки с тем, что мне было нужно. А нужно мне было не так уж много. Скажу честно, я не стремилась даже попробовать разорить опекуна. Просто иногда покупка пары книг или дисков привносила приятное разнообразие в моё странное заточение. Естественно, даже если я и была фактически уверена, что мои перемещения по Сети отслеживаются до последнего клика, возможность самостоятельно заказать себе что-то была отдушиной, иллюзией самостоятельности. Но де факто… Де факто наличных денег в руках я раньше не держала или не помню об этом.
Наличные деньги. Бумага. Не такая, как в книгах, но и не обёрточная тоже. Все банкноты разные: одни ломкие, хрусткие и почти совершенно гладкие, другие – не иначе как многократно смятые и разглаженные, верхний край заметно истёрт по центру (ну да, за серединку же тянешь, когда из бумажника достаёшь), уголки со следами заломов. Интересно: купюры в пятьдесят и двадцать фунтов не только больше по размеру и, кажется, плотнее наощупь, но и выглядят куда новее, и как будто меньше бывали в использовании. Неужто крупные суммы внушают людям большее уважение? Я узнаю лица: вот весьма помятая Элизабет Фрай читает заключенным Ньюгейтской тюрьмы, а вот ничего себе такой Чарльз Дарвин – на новенькой десятке в профиль. На зеленовато-лиловой двадцатке, опять же в профиль, –индифферентно выглядящий Адам Смит – помню, помню: «отец экономики». И наконец, на самой крупной (и по размеру, и по номиналу) купюре – Болтон и Уатт, богатый промышленник и его деловой партнёр, гениальный инженер.
Подношу портмоне к лицу: пахнет кожей, больше ничем. Никакого особенного запаха (сразу вспоминается древнеримское «Деньги не пахнут») – вот и всё знакомство.
Помимо денег в кошельке две пластиковые карты: транспортная Zip Oyster Photocard и ID-карта гражданина Великобритании на имя Эбби Смит (Abbie Smith), пол женский, место рождения – Лондон, дата рождения – 09.01.1998 года. Читаю и перечитываю имя, которое теперь, видимо, считается моим, и меня разбирает истерический смех.
Эбби Смит? Неужто и правда список самых распространенных имён Великобритании? Ха! Меня надули. Меня назвали в честь клише, которое опекуну со товарищи отрыгнул Гугл! Да… Я могу быть довольна. Теперь у меня есть имя.
Получи и ни в чем себе не отказывай!
Отчего же так хочется плакать? Хочется сжаться комок и исчезнуть, стать маленькой и незаметной, выплакать все эти незаданные вопросы, выплакать собственное безвременье, безымянность, неприкаянность. Кто я? Что я, Эбби, чтоб её, Смит, знаю о себе?
Хочется пропасть, провалиться, перестать быть, знать, ощущать, но я слышу: «Эбби!» – это Френзи ищет меня.
Меня обуревает желание наорать на эту говорящую консервную банку, швырнуть в него чем-то тяжелым, но вместо этого я продолжаю плакать. Он смотрит на меня, его оптика мигает, и я слышу щелчки и лёгкое кликанье – работают его системы, вероятно.
– Не называй меня так! – кричу я сквозь слёзы. – Я не Эбби!
– Это не важно, – отвечает Френзи на удивление ровно и спокойно. ¬ – Я ведь тоже не твой домашний пудель. С чем-то приходится мириться, c’est la vie, детка. Ты, конечно, можешь дальше сидеть тут и оплакивать свою поганую судьбу, но я рекомендую тебе все-таки собрать силы в кулак и не отлынивать от тренировок. Если тебе дорога жизнь.
«Дорога ли мне жизнь, не дорога ли, а выбора все равно нет», – отвечаю про себя, размазывая по щекам слёзы.
Френзи гоняет меня по вересковым пустошам до полного изнеможения, до самого вечера – с коротким перерывом на обед. Если бы это было первое занятие подобного рода, назавтра я не встала бы с постели. Никогда не думала, что скажу так: но хорошо, что я привыкла.
Под привычное тиканье я возвращаюсь в дом, совершенно бездумно спрягаю французские глаголы под чутким руководством своего маленького тюремщика, потом отправляюсь в комнату – якобы спать.
Но какой уж тут сон, когда моя просто странная жизнь превратилась в научно-фантастический сериал с элементами триллера. Иногда мне кажется, что все это сон и бред, и на самом деле я лежу в смирительной рубашке в комнате с мягкими стенами, а добрые врачи колют мне уколы. Как проверить, знает кто-нибудь?
Вообще же, если попытаться проанализировать сложившуюся ситуацию, мы имеем нерешаемое уравнение, в котором нет ни одного известного члена, зато есть х – я, у – опекун. Поделим нас на странное предупреждение об опасности (z). Хорошо, пусть это предупреждение о серьезной опасности: возведем z в квадрат. Еще прибавим какой-то лондонский банк (скажем, пусть будет n) и помножим на мою полную изоляцию (k). Я не могу решить. Кто может?
Так, стараясь не паниковать и не увязать слишком глубоко в подобных размышлениях, я провожу еще какое-то время, но вскоре осознаю, что находиться одна в замкнутом пространстве больше не могу. Я делаю несколько шагов по комнате, потом выхожу в коридор и замечаю на подоконнике, прямо напротив двери в мою комнату, Френзи. В первую секунду я не могу понять, что с ним не так, а потом до меня доходит: он абсолютно бездвижен, его оптика темна и безжизненна. Тут мне становится весьма не по себе, особенно если учесть события последних дней. Я прислушиваюсь, но в доме царит абсолютная тишина – монотонное тиканье нельзя считать посторонним звуком. Я медленно протягиваю к Френзи руку – с лёгким жужжанием его взгляд оживает, и вот я уже лежу на полу, ко лбу приставлено дуло какого-то оружия, шею холодит лезвие. Красота!
– Я мог убить тебя, хлюпик! Ты понимаешь, что ты творишь!? – взрывается мой надсмотрщик и телохранитель.
– Что ж не убил-то? –пытаюсь парировать, хотя в моем положении это может показаться затруднительным.
– Реакция хорошая, – только и отвечает Френзи.
Ощущение холодного металла пропадает мгновенно – я даже не успеваю понять, куда он спрятал оружие.
– Что с тобой было? – спрашиваю я. – Мне показалось, что ты был отключен.
Френзи несколько секунд изучает меня с таким видом, как будто я сказала бог знает какую чушь:
– Слава Праймусу, нет. Если бы я был перманентно офлайн, твои шансы остаться онлайн были бы крайне невелики. Это всего лишь цикл перезагрузки и дефрагментации – то же самое, что сон для тебя. Время, необходимое системе, чтобы обновиться, исправить мелкие ошибки и так далее.
– Так ты спал? Прости, что разбудила тебя. Никогда не думала… Удивительно.
– Ты еще скажи, что я от розетки заряжаюсь, – проворчал Френзи.
В ответ я удивленно смотрю на него: я никогда не задумывалась над тем, как он функционирует.
– Нет, ну посмотри на неё! – Френзи явно эта ситуация больше веселит, чем раздражает. – Шеф тебе всё на пальцах объяснил, а ты все никак не прогонишь через свой центральный процессор этот мизер информации, органическая!
– Подожди-подожди, – выдыхаю я, – так ты не японский робот?
Френзи прикрывает оптику руками-манипуляторами и начинает раскачиваться из стороны в сторону, издавая при этом какие-то странные щёлкающие звуки. Смеется он, что ли? Или у него истерика?
– Хлюпик, – говорит он почти ласково, – я имею к вашей планете примерно такое же отношение, как ты – к классическому русскому балету. То есть ни-ка-ко-го! Во имя Искры, думай – прежде чем говорить!
– Ты упомянул Праймуса и Искру, – говорю я. – Понимаешь, это может показаться странным, но я уже слышала о них. Раньше…Во сне. Ты не мог бы объяснить мне?
– Пятиминутка религиозного воспитания? ¬– Френзи заметно колеблется. – Но раз ты всё равно не спишь, я мог бы рассказать тебе кое-что.
