Саундвейв мимолетно деформировал поверхность лицевой пластины, морщась от неприятных ощущений, отзывающихся легкой, но назойливой болью. Любое лишнее движение манипуляторами тянуло за собой целую цепочку болевых импульсов, заставляя Обливионца то и дело шумно прогонять вентиляционной системой спертый воздух коридоров «Немезиды» и периодически обнажать ровные, белоснежные денты.
Сзади, за ним с двух сторон шли эрадиконы-стражники, придерживающие пленника за те самые, злосчастные оковы, сверкающие в полумраке корабля ярко-голубым светом. Следом за ними следовал небольшой отряд из еще шестерых вооруженных десептиконов, а во главе «процессии» шел Мегатрон, заслоняя широкой спиной вид на тянущиеся «лабиринты» механического сооружения. Главнокомандующий ни разу не обернулся назад, чтобы посмотреть на пленника, он просто шел по давно заученному маршруту, оглушая тишину звонкими, тяжелыми шагами.
Саундвейв и сам не хотел поднимать шлем. Он не хотел ничего видеть. Ни темных коридоров, ни бывшего лидера, ни удивленных, сосредоточенных и напряженных взглядов случайных прохожих, которым посчастливилось наткнуться на поникшего связиста, окруженного солдатами фиолетового знака. Впрочем, строгий взгляд Мегатрона быстро распугивал любопытных.
Впереди с тихим шуршанием створок открылся проход в главный зал. В оптику неприятно ударил фиолетовый свет встроенных в стены и потолок помещения ламп и светоидов. Саундвейв уже и отвык от них, хотя, казалось бы, еще совсем недавно проводил тут все свое время.
Мимолетный взгляд космических диафрагм пал на главный компьютер, возле которого стояло несколько вехиконов, мелодично стучащих когтистыми серво по клавишам. А когда-то там стоял он… когда-то он вглядывался в бесчисленное количество мелькающих иероглифов, когда-то в шесть манипуляторов (если его четыре отростка, конечно, можно так назвать) контролировал всю систему управления, навигации, обороны и вооружения «Немезиды».
Трансформер вновь шумно прогнал спертый воздух через воздухосборники и вернул пустой, ничего не выражающий взор куда-то вперед, замечая, что массивная фигура Главнокомандующего уже была возле трона. Десептикон шумно опустился на сиденье, после высокомерно смерив пленника напряженным взглядом. Он прекрасно понимал, что Саундвейв – не Старскрим, он не станет падать на колени и молить о пощаде, а стоило бы! Тогда у гладиатора было бы хоть что-то, за что можно было бы зацепиться, чтобы сохранить предателю жизнь.
- Что-ж, Саундвейв… или, может, мне стоит называть тебя Ламентатио? – носитель фиолетового знака едва заметно ухмыльнулся, демонстрируя денты.
- Думаю, сейчас самое время начать объясняться, - гладиатор фыркнул. Его еще с первой их встречи на озере интересовало, как Мистериум смог выжить, если его создатель давно мертв. К тому же, Мегатрон был свято убежден в том, что никого из носителей галактической оптики уже не осталось, так откуда же он такой? И, что самое главное, как он смог столько ворнов находиться буквально под боком, и он, Мегатрон, об этом не знал?
Саундвейв, казалось бы, замялся, переступил с ноги на ногу и уткнулся взглядом куда-то в пол командной рубки, предпочитая хранить молчание. Не было никакого желания начинать оправдываться перед бывшим командиром, не было желания вообще подавать голос, лишний раз напрягать вокодер, прекрасно зная, что ничего от этого не изменится. Если ему суждено быть деактивированным, то он будет деактивированным.
- Я жду, Саундвейв, - нетерпеливо добавил стальной механоид. Однако, это также не возымело никакого эффекта на пленника – тот продолжал молчать.
Особым терпением лидер десептиконов никогда не отличался, поэтому в следующий клик массивный манипулятор грузно опустился на подлокотник, из-за чего присутствующие напряженно оглянулись. Злить этого титана не стоило – себе дороже, и не только себе – всем, ибо огребет каждый, кто попадет под «горячую руку».
- Отвечай мне! – Мегатрон сорвался на сухой крик. Связист медленно приподнял шлем, смеряя бушующего гладиатора на удивление спокойным и каким-то подавленным взглядом. В холодной, кристаллической оптике зеркально отразился поднявшийся со своего места тиран. Гладиатор прищурился, приближая изображение и также натыкаясь на собственный лик в чужой оптике. Он часто видел себя в диафрагмах тех, кто уже через мгновенье должен был пасть от его руки, но сейчас все это казалось чем-то иным, совершенно другим, непонятным.
Ситуация накалялась. Молчание Обливионца явно не сопутствовало умиротворению механоида, но и изменять ситуацию Саундвейв не собирался. Он был горд и одновременно смирен. Он не станет молить о пощаде, но и не станет огрызаться или намерено злить Мегатрона, что, впрочем, невольно делал, продлевая повисшую, напряженную тишину.
Где-то неподалеку засуетились Старскрим и Нокаут. Они прекрасно знали, что если командир не получит желаемого, то попадет потом всем поголовно.
- Лорд, Лорд Мегатрон! – на мостик выбежал красный колесный бот. Нокаут натянул на фейсплет свою фирменную улыбку, стараясь как-то отвлечь лидера от упертого Обливионца.
- Чего тебе, Нокаут!? – массивная фигура опасно нависла над небольшим медиком.
- Если он не хочет говорить, то, может, мы сможем «развязать ему язык» с помощью…
- Этого, - на мостик следом за медиком вышел Старскрим, вертя в руках плотный, широкий провод. Мегатрон выпрямился и сощурил красную оптику.
- Можно воспроизвести его воспоминания на главном компьютере, - воодушевленно затараторил медик, указывая острым когтем в сторону широкого экрана под потолком.
- Что-ж, - гладиатор оглянулся через плечо, кинув на Мистериума надменный взгляд, - приступайте, - отдав приказ, лидер вернулся к своему трону.
Ехидно ухмыльнувшись, Старскрим быстрым шагом миновал разделяющее его и Саундвейва расстояние. Эрадиконы резким движением опустили связиста на колени, позволяя командиру ВВС поддеть щиток на его затылке и подсоединить к разъему провод; вторую часть длинного «канала» Нокаут уже подключил к главному компьютеру. На экране замелькали окна защиты, которую шпион поставил на все свои банки памяти.
- Эй, Саундвейв, - Старскрим наклонился к фейсплету трансформера, противно хохотнув, - помнишь, ты оставил нам программу по взлому, чтобы мы, в случае твоего отсутствия, могли получить нужные нам данные? Нам это о-о-очень пригодилось.
Созданная связистом программа была запущена одним нажатием кнопки на главной панели, и буквально через три-четыре клика все барьеры банков памяти Обливионца были разрушены, давая полный доступ к его личным воспоминаниям.
- Я знал, что это плохая затея… - недовольно отозвался снежно-белый джет, обращаясь к своему напарнику. Впрочем, из-за шума, царящего в ночном клубе, Тонанти все-равно не услышал недовольное высказывание седьмого - он был слишком занят приветствиями направо и налево: в этом клубе его знал каждый второй трансформер.
Когда же Громовержец обратил внимание на белоснежного Обливионца, тот уже разворачивался обратно, чтобы уйти. Но уйти ему так и не дали – тяжелый манипулятор четвертого лег на гладкий наплечник.
- Что-то ты быстро, Снежка, - обладатель красной оптики издевательски ухмыльнулся, ловя на себе полный холодной злобы взгляд голубых диафрагм товарища.
- Не смотри на меня так, - отмахнулся стантикон, - тебе стоит только втянуться, а там уже все пойдет как по смазке.
- Я, конечно, предполагал, что те места, которые ты посещаешь не могут быть культурными и приличными, но чтоб настолько… - Ламентатио поморщился, замечая, как буквально в нескольких мичанометрах от них с Тонанти сбрасывает на пол не переработанный, некачественный энергон какой-то трансформер. Судя по всему, с него хватило на этот вечер.
- Мы были созданы не для того, чтобы быть среди подобных… - седьмой попытался подобрать наименее оскорбительный синоним, но Тонанти не дал ему завершить сказанное.
- Просто расслабься! – воскликнул воин, - ты все свое функционирование с момента активации провел в нашем бункере, даже не зная, как выглядят другие трансформеры кроме наших создателей. Тебе нужно это, Ламентатио.
На слове «нужно» Громовержец сделал особый акцент. Он прекрасно понимал, что седьмой буквально губит себя, огораживаясь от всего мира. Так недолго и процессором поехать.
Снежный мех уже было хотел продолжить дискуссию, но его отвлекли Эрептус и Нокта.
- Ламентатио, Тонанти, - с улыбкой на фейсплете Эрептус кивнул обладателю белоснежного корпуса и дружественно хлопнул ладонью по грудной броне титана Тонанти.
«Беглец» был значительно ниже Громовержца, и несколько уступал размерами самому Ламентатио: достаточно худой, стройный трансформер был обладателем удлиненных нижних конечностей, придающих ему некоторую женственность и одновременно притягивающие внимание окружающих. Бедренная секция была узкой и невысокой, а брюшное стекло украшали встроенные в него характерные светоидные диоды токсично-зеленого цвета. Они плавно изгибались и формировали специфический узор, чем-то напоминающий органические деревья без листвы. «Ветки» этого узора заходили до самой поясницы и тянулись вдоль хребетного стержня, от него плавно переходя уже на конечности и даже скулы.
Грудная секция трансформера была такой же невысокой, плечи были широкими. Форма корпуса у Беглеца была такой же, как у самого Ламентатио – V-образная.
- …не думал, что вы также являетесь поклонниками данного заведения, - седьмой скептически фыркнул, выгнув надоптическую дугу и заглядывая товарищу в фейсплет.
На лицевой пластине шестого сияла радостная улыбка. Он всегда был весел, «ветрен», как выражались другие создатели. Впрочем, дар этого Обливионца вполне объяснял и его характер, и его строение – он был спринтером. И не просто спринтером, а самым быстрым как на Кибертроне, так и в любой известной трансформерам галактике. Скорость передвижения Эрептуса в несколько раз превышала скорость света.
- Да ты шутишь!? Я обожаю это место! – радостно заявил шестой, всплеснув манипуляторами и звонко рассмеявшись.
- Ты просто еще непривычный, - беглец многозначительно подмигнул седьмому, и Ламентатио по старой привычке задержал взгляд на его оптике: цвета сочной, земной травы, она источала какую-то непонятную, бешенную жизненную энергию, переливаясь всеми оттенками зеленого и частично лазурного: изумрудный, хризолитовый, малахитовый, амазонитовый. Оптика шестого имела три уровня, каждый из которых разделялся темно-зеленым, кристаллическим зрачковым кольцом. Между кольцами к главному, внутреннему зрачку тянулись едва заметные изумрудно-белые «жилы» из того же состава, что и светоиды, встроенные в брюшное бронестекло.
- Советую тебе просто смириться, Седьмой, - на этот раз Ламентатио окликнула фем с позывным «Ночь» - Нокта. Эта небольшая фемка своим изогнутым шевроном доставала снежному Обливионцу до грудной пластины. Она была стройной, высокой, изящной и прекрасно скомплектованной дамой, закованной в легкую, гибкую иссиня-черную броню.
По ее телу замысловатыми спиралевидными узорами тянулись серебристо-белые диоды, формирующие на брюшной секции специфический узор, отдаленно напоминающий свернувшуюся кольцами змею (при этом обвивался узор вокруг талии фем).
Звуковик хотел что-то сказать, но внезапно схвативший его за шею Тонанти не только оборвал едва начавшуюся поучительную тираду на первом же звуке, но еще и буквально протащил белоснежного джета через весь клуб, в итоге опустив (читать «швырнув») напарника на какой-то противно скрипнувший стул с невысокой спинкой и покрывшимися ржавчиной ножками. Стул опасно качнулся под Обливионцем, заставляя Ламентатио подпрограмно схватиться за подлокотники на тот случай, если ржавые ножки все-таки не выдержат его веса и сломаются. Но, к счастью, стул лишь качнулся еще разок и замер, не намереваясь опускать сидящего на нем трансформера на грязный пол заведения.
- Тонанти! – сквозь денты прошипел джет. Терпение у седьмого было практически резиновым, но, видимо, сегодня ему (терпению) суждено было закончиться, лопнуть с громким «бабах», о чем свидетельствовали злобные нотки в обычно спокойном и равнодушном голосе Мистериума.
- Тише, сейчас начнется, - четвертый требовательно шикнул, призывая к молчанию, на что седьмой лишь сильней сжал подлокотники стула длинными пальцами. Если бы не Нокта и Эрептус, звуковик непременно предпринял бы попытку схватить товарища за острый наплечник, притянуть к себе и более выразительно, и убедительно сказать, что ему, седьмому, неприятно находиться в подобном заведении.
С громким щелчком свет погас, ненадолго отвлекая белого трансформера от Тонанти, а на сцену в пяти-семи мичанометрах от группы Обливионцев вышел невысокий механоид с неприметной темно-серой броней с лазурными вставками по бокам и на груди.
- Добро пожаловать на шоу! – шумно произнес ведущий под одобрительные выкрики присутствующих. Совсем рядом с довольным выражением фейсплета громко свистнул Тонанти, поддерживая развеселившуюся толпу зрителей.
- Вы готовы к новым потрясениям!? – ведущий широко усмехнулся, вслушиваясь в одобрительные выкрики, - А к новым победам и поражениям!?
- Да-а-а! – Эрептус и Тонанти дружно закричали во весь голос, поддерживая шумящую толпу, и лишь Нокта и Ламентатио оставались, казалось бы, равнодушными ко всему происходящему. Фем закинула ногу на ногу и откинулась на спинку стула, наблюдая за ведущим хищным взглядом обсидиановой блестящей оптики, больше напоминающей черный бриллиант с белой, почти прозрачной каемкой и таким же небольшим зрачком посередине. Ламентатио в свою очередь недовольно подпер шлем манипулятором, наблюдая за сценой без какого либо интереса.
- Так давайте же начнем! – с широкой полуулыбкой, больше напоминающей усмешку произнес ведущий, - итак, кто хочет первым ступить на эту сцену и поразить нас своим талантом?
На какое-то время зал притих, но после в воздухе появлялось все больше и больше манипуляторов. Желающие шумно заявляли о своем желанием сегодня открывать еженедельное шоу, но громче всех оказался…Тонанти.
Трансформер поднялся с места и шумно выкрикнул:
- Он хочет! – серво Громовержца указало на Ламентатио, который, казалось бы, даже не сразу понял, что речь идет о нем.
- Я?! – снежный джет резко подался вперед, вскакивая со стула, - Я не…! – но договорить Обливионцу не дали.
- Замечательно! У нас есть первый участник! – ведущий поманил молодого летуна к себе на сцену, - поднимайся к нам, чтобы каждый смог тебя рассмотреть.
- Но я не… - замялся седьмой, пытаясь донести до присутствующих, что у него нет никакого желания принимать участия в данном неясном и абсолютно бесполезном, как он считал, мероприятии.
- Давай, не дрейфь! – Громовержец похлопал товарища по спине, буквально выталкивая обладателя галактической оптики на сцену, и на сей раз уйти трансформеру не давал уже сам настырный ведущий, тут же закруживший вокруг седьмого.
- Как тебя зовут-то? – серый механоид вскинул надоптическую дугу, наблюдая как замялся белый джет. Называть свое настоящее имя Ламентатио не хотел и не мог, потому что в будущем это могло сослужить ему очень плохую службу, а придумать что-либо сходу также не представлялось возможным в столь неординарной и непривычной ситуации как эта.
- Я… - уже в третий раз за пару циклов (1.5 минут) Обливионца кто-то перебил. Как оказалось, это вновь был Тонанти, громко выкрикнувший на весь зал:
- Саундвейв! Его зовут Саундвейв!
- Саунд…вейв… - практически по слогам повторил Мистериум, словно стараясь как-то расшифровать это имя, пропустить его через себя, осознать его суть.
- Отлично, Саундвейв! Что будешь исполнять?
- Исполнять? – джет вскинул надоптическую дугу.
- Да, что будешь петь? – нетерпеливо повторил ведущий.
И тут вновь в разговор вклинился Тонанти:
- Он исполнит свою собственную песню! – самодовольно заявил Громовержец.
- О-о-о! – довольно протянул серый мех, - тогда задай нам ритм, и мы тебя подхватим! Ну же, поддержите новичка! – зал вновь одобрительно загудел, стараясь как-то поддержать абсолютно обескураженного исполнителя. Ламентатио скользил по темному помещению ничего не понимающим взглядом, пытаясь найти, за что «ухватиться», что делать, как выкрутиться из этой щекотливой ситуации. Вскоре взгляд зацепился за четвертого, жестами старающегося подсказать товарищу, что нужно делать.
«Петь…?» - в процессоре Звуковика всплыла запись голоса ведущего, спрашивающего, что он, Ламентатио, будет исполнять, и какой ритм должны задать музыканты, чтобы «подхватить» его темп и воссоздать полноценную песню.
- …если ты похож на нас, зови всех, езжай с нами, потому что уже негде скрываться… - мелодичным полушепот сорвался с губ белого джета. Какой-то неуверенный, осторожный, но этого более чем хватило, чтобы где-то за кулисами послышалась напряженная музыка, словно кто-то вручную настукивал этот непонятный темп.
- Все бойцы за свободу, объединяйтесь с нами и… вперед…! – все тем же полушепотом неуверенно произнес-пропел Обливионец, вновь встретившись взглядом с Тонанти, активно жестикулирующим, показывающим, что сейчас нужно сделать какой-то подъем, дабы заинтересовать слушателей.
Шумно прогнав воздух вентиляционной системой, и слегка напрягшись, Ламентатио пустил вибрацию по вокалайзеру, вызывая ответные звуковые волны и делая резкий подъем:
- Уже здесь слышен этот звук, все стремятся к его источнику, к этому феномену! Теперь же шагай громче, пусть все узнают, что ты движешься к этому феномену! – все присутствующие удивленно уставились на обладателя снежной брони. Кто-то неверующе хмурился, кто-то обескуражено расширял оптику в немом вопросе, а Ламентатио вытянул высокую ноту, продолжая свое исполнение:
- Гони! Открой свою душу, утрать контроль, просто позволь себе идти вперед! И пусть все знают, что ты движешься к этому феномену!
- Вот так-то! – довольно прошептал Тонанти, мельком посматривая на куб с энергоном, который совсем недавно принес ему рабочий данного заведения. Жидкость в прозрачной емкости не просто дрожала, она деформировалась, поднималась небольшими острыми шпилями или наоборот, уходила вниз, создавая воронку. Подобное явление было вызвано выступлением Ламентатио, его особым даром – управлением звуковыми вибрациями на самых высоких, или напротив, самых низких частотах. Этот дар позволял ему воспроизводить такой потрясающий голос, буквально завораживая всех присутствующих.
- Нет больше сил это терпеть, давай, встряхнись пока земля не ушла из-под наших ног! Чего нам ждать? Вперед! – и вновь высокая, пронзающая аудиосистемы нота, заставляющая присутствующих воодушевленно загудеть, активно демонстрируя свое восхищение, но даже поднявшийся шум не мог заглушить слова снежного трансформера.
- Я устал быть обыкновенным, и плевать на чужое мнение, - серво трансформера сжались в кулак, - я буду полагаться на свою силу в этом пути. Я буду сиять, но никогда не буду виден насквозь. Я в порядке, просто я пытаюсь заставить других очнуться.
И вновь припев. Резкий подъем, порыв. Зал кричит, кто-то подпевает надолго въевшимися в процессор словами, которые потом еще долго будут преследовать каждого из присутствующих, не давая возможности забыть о том, что сегодня произошло.
Но, несомненно, счастливей всех оказался никто иной, как сам Обливионец. Получив одобрение, поделившись своим талантом с другими, сумев выразить все то, что твориться внутри через звук, песню, мелодию. И сейчас, последний раз повторяя припев, Ламентатио впервые со дня активации позволил себе одну единственную, практически незаметную улыбку.
Изображение на главном экране медленно погасло – закончилась запись. Присутствующие, все это время наблюдавшие за воспроизведением данного отрывка из чужих воспоминаний, устремили сотни пар оптики на стоящего на коленях связиста. Саундвейв молча и с виду спокойно, равнодушно наблюдал за тем, как Мегатрон ворошит его прошлое, открывает тайное, обнародует сокровенное. Но внутри Обливионца зарождалась настоящая буря. Буря из эмоций, ранее заблокированных в этих самых файлах, а сейчас распечатанных вместе с видеозаписями.
- Хм, - коротко хмыкнул Главнокомандующий, скользя заинтересованным взглядом по корпусу скованного связиста, словно снимая с него всю броню, докапываясь до самого интимного. В действительности лидер не мог поверить, что столь статный, изящный и прекрасно сбалансированный джет мог преобразоваться в незаметного, вечно сутулящегося, молчаливого и скрытного шпиона. Даже его ярко-белая броня была заменена тусклой, серовато-голубой, почти пепельной, словно незаметный серый скрэплет, которого сразу-то и не отличишь среди сородичей. Единственное, что осталось неизменным – длинные широкие манипуляторы и изящные, отдаленно напоминающие толстые иглы серво.
- Чего вы там копаетесь?! – повисшую тишину нарушил нервный, требовательный и нетерпеливый голос Старскрима, пытающегося понять причину заминки.
- Не думаю, что Лорду будет интересно смотреть, как Саундвейв изо дня в день начищает до блеска свой бластер, Командующий Старскрим, - парировал Нокаут, выбирая из сотен видеозаписей наиболее подходящую, интригующую или хотя бы просто не нудную. Как оказалось, жизнь Обливионца была не столь интересной и насыщенной разными событиями, как думали десептиконы, и чтобы найти еще хоть что-то стоящее, нужно было потратить определенное количество времени. Но как гласит закон подлости, стоило медику обнаружить что-то более-менее стоящее, как его прервал Мегатрон.
- Меня не интересуют подобные события, найдите файлы, где будет видно, как именно ему удалось уцелеть, - властным голосом скомандовал лидер фиолетового знака. Нокаут, отвернувшись, закатил оптику и принялся «листать» дальше.
Связист напряженно вглядывался в спину красного медика. Меньше всего на свете Саундвейву хотелось раскрывать присутствующим эту тайну, делиться с ними тем кошмаром, который он пережил, теми чувствами, когда осознал что он – последний Обливионец.
- Ага! – с довольным возгласом Нокаут ввел какой-то код на главной панели, и экран вновь засбоил, а после помехи медленно стали образовываться в цельную картину.
Процессор гудел и сбоил, из-за чего оптика передавала искаженное изображение, не позволяющее толком разобрать, что случилось. Единственное что помнил седьмой, так это взрыв, крик Эрептуса «осторожно!» и обвалившийся потолок базы.
Приведя системы в более-менее исправное состояние, Обливионец слабо пошевелил манипуляторами, а после наплечниками. Он царапал острыми шпилями шлема навалившуюся на него титановую плиту, а тонкими серво искал наиболее мелкие осколки, постепенно убирая их, расчищая себе дорогу из-под завала, но лишь спустя несколько циклов (1.5 минут) белый джет смог выбраться наружу с громким гулом систем.
В фейсплет ударила вспышка света, откуда-то сверху доносился стальной, грубый, сухой и низкий голос, требующий немедленной капитуляции. Судя по гулу, а также звуковым вибрациям, в воздухе замер боевой вертолет, от которого и исходил как свет прожектора, так и тот самый неприятный голос, приказывающий сложить оружие и сдаться.
Серво сжалось в кулак, готовясь к рывку, но не успел Ламентатио даже активировать бластер, как яркий, неприятный свет погас, а вертолет с тяжелым гулом систем отшатнулся в сторону, выпуская из пулемета очередь выстрелов, прошедших неподалеку от обладателя белоснежной (но сейчас пыльной и грязной) брони.
Обливионец медленно поднялся с колен, пошатнулся, но усилив энергоснабжение внутренних систем за счет использования энергоновых резервов, наконец смог полностью оклематься и быстро проанализировать ситуацию: на базу было совершено нападение, он, Ламентатио, был погребен под потолком, а нападавшие хорошо вооружены и судя по всему имеют достаточно сведений об их противниках – Обливионцах.
Ловко запрыгивая на обрушившиеся плиты, пружиня длинными ногами от неровной и ненадежной поверхности седьмой смог выбраться на крышу и оценить ситуацию уже более детально: база была окружена силами противника. Судя по эмблемам, это были силы внутренней обороны, в числе которых можно было заметить и элитные войска.
Системы засекли быстро приближающийся источник шума, и в самый последний момент белый джет легко опустился на колено, вытянув правую конечность в сторону и схватившись руками за край крыши. Над его шлемом пролетел стремительно теряющий высоту вертолет. Тот самый, предъявивший Мистериуму ультиматум. От хвостовой части теряющего высоту трансформера отделился чей-то силуэт, и уже через наноклик (1 секунда) процессор Звуковика дал подтверждение, что этой фигурой был Астрайзер. Судя по всему, лидер группы Обливионцев первым атаковал этот военный вертолет, как только понял, что тот представляет угрозу для одного из группы Мистериумов, оказавшегося под завалом.
Ночное небо быстро затянуло огромное красное облако от горящих развалин, из-за чего картина с медленно надвигающимися вражескими подразделениями казалась еще более устрашающей и угнетающей.
Сбоку было засечено движение: Тонанти массивными ударами тяжелых манипуляторов крушил окруживших его врагов, а всего в десяти мичанометрах от него с грацией и ловкостью киберкошки сражалась Нокта. Астрайзер занял воздушное пространство. Его модифицированная форма джета среднего класса с элементами корпуса истребителя превосходила любого воздушного противника по скорости, маневренности, силе и огневой мощи. Периодически перед оптикой мелькала зеленая размытая точка – это был Эрептус.
Оценив ситуацию, седьмой оттолкнулся ногами от крыши и трансформировался, тут же взмывая в воздух непропорционально узким, но изящным космическим истребителем легкого класса с нехарактерно длинными крыльями, сейчас заложенными назад для большей маневренности.
Буквально ворвавшись в воздушное пространство, Ламентатио ловко избежал лобового столкновения с одним из членов вражеской триады, трансформируясь в полете и приземляясь ногами на чужие крылья. Манипулятор преобразовывается в бластер, два выстрела в кабину пилота и вот деактивированный трансформер теряет высоту, а Ламентатио вновь отталкивается длинными ногами от чужого тела и складывается в портативную воздушную машину, разгоняясь и настигая очередного противника.
Буквально за два-три груна (часа) разрушенная база превратилась в самую горячую точку всего Кибертрона. О происходящем передавали по всем новостям на всех каналах, заставляя слушателей напряженно ожидать долгожданной развязки энергонопролитного боя.
Мистериумы держали оборону. Каждый из семерки защищал своего создателя, которые сейчас скрывались в бункере под разрушенной базой. В бункере было множество тоннелей, которые должны были помочь создателям покинуть поле боя и скрыться в городе или же за противоположной его чертой, и главной задачей Обливионцев было обеспечить им максимальную защиту, взять огонь на себя.
Ламентатио без передышки рассекал длинными крыльями багровый дым с одной лишь мыслью в процессоре: «спасти, сохранить, защитить». Все нутро просилось к создателю, подпрограммы требовали, чтобы Ламентатио в столь опасное время был рядом с Астрайзером дабы защитить его, уберечь от опасности, но джет перебарывал себя, продолжая вести бой и успокаивая себя тем, что только так он может защитить ЕГО.
К сожалению, подобным мыслям на поле брани было не место.
Мощный электрический разряд сотряс все системы Обливионца, заставляя его трансформироваться в воздухе, держась на одних лишь турбинах и антигравитационных системах. Оба манипулятора обвили энергетические голубые путы, продолжающие пропускать ток через чужое тело, дабы нейтрализовать белоснежного трансформера.
Весь корпус трясся от неимоверной нагрузки, перед оптикой сбоило. Единственное, что Ламентатио мог сейчас различить так это группа военных вертолетов. Они расставили тут воздушную ловушку, которую седьмой не заметил из-за тревожных мыслей о своем конструкторе, и из-за чего теперь очень сильно поплатился.
- Нейтрализовать его! – чей-то сухой голос едва-едва пробивается сквозь электрическую пелену, так и норовящую выбить и сжечь все внутренние системы Обливионца.
В какой-то определенный момент Звуковик решил, что это действительно конец, пока что-то внутри не щелкнуло, не дошло до той самой критической точки, когда активируются все резервы, когда весь организм начинает работать на износ.
Опасно блеснула разноцветным, холодным огнем резко распахнувшаяся кристаллическая оптика, усиливая сияние всех геометрических узоров на корпусе пленника.
Тело Обливионца в критически-быстром темпе начало генерировать звуковые колебания, одной единственной мощнейшей низкочастотной волной буквально разрывая электрические путы и выводя из строя вертолеты. Кто-то из них не смог совладать с системами и трансформировался, после уходя в перезагрузку, но разбиваясь насмерть оземь, кто-то не выдержал низких частот и деактивировался из-за лопнувших стеклянных электронных и энергонных процессорных и искровых сосудов.
От бешеной нагрузки светоиды правой оптики седьмого начали лопаться, из-за чего подсветка ослабла, и окуляры стали светится по-разному: один сильней и ярче, второй слабей и тусклей. К счастью, на визуальное восприятие это не повлияло.
Где-то внизу послышались взрывы: вертолеты разбивались один за другим, а воздух становился все плотней и плотней от дыма и гари, сквозь которую с истребительской высоты сверкали чуть зауженные холодные окуляры, казалось бы, принадлежавшие не трансформеру, а загнанному, раненному зверю.
- Останови, - Мегатрон требовательно поднял манипулятор в воздух.
Легким нажатием серво на панель, красный медик остановил запись, оставив на главном экране такое изображение: забитое гарью и красным дымом небо и сверкающие сквозь плотную пелену холодные окуляры седьмого Мистериума.
- Так значит, это был ты? – поднявшись с трона, бывший гладиатор медленным, тяжелыми шагами приближался к Саундвейву, в итоге нависнув над пленником массивной тенью. Лидер фиолетового знака опустился перед связистом на одно колено (поскольку иначе Мегатрон физически не смог бы дотянутся до пленника), длинным когтем поддевая фейсплет шпиона за подбородок и заглядывая в кристаллическую, холодную оптику.
Действительно, у одного окуляра подсветка была ярче, чем у другого, что не оставляло сомнений и этот, стоящий на коленях, разбитый и загнанный трансформер когда-то давно был тем, другим, свирепым, сильным и опасным бойцом, наводящим страх на солдат одним лишь взглядом.
- Я тебя помню, - лидер усмехнулся, обнажив острые денты, - возможно, ты не знал этого, но после этого твоего трюка практически все присутствующие вглядывались в небо, но тогда мы видели только твой силуэт, световые вставки в твоем корпусе и, конечно же, твою оптику.
Фейсплет Ламентатио не выражал ничего, кроме абсолютного равнодушия, в котором, если приглядеться, можно было заметить толику высокомерия и гордости.
У него никогда не было гордыни, но он всегда знал себе цену.
- Тебя звали призраком, неуловимым, недосягаемым, - Мегатрон коротко хмыкнул, прикрыв кроваво-красные окуляры и вновь усмехнувшись, - а теперь ты, разбитый и обездвиженный стоишь передомной на коленях.
Гладиатор слегка наклонился, шепнув в слуховой датчик:
- Запомни, каково это, ведь теперь ты проведешь на коленях все свое функционирование.
Поднявшись на ноги, Главнокомандующий прошествовал к своему трону, но на полпути остановился, замерев на какую-то секунду.
- Ты ошибаешься, - холодный, спокойный и пронизывающий до самой искры голос.
Гладиатор неверующе обернулся через плечо, вглядываясь в оптику пленника.
- Я не стану… пресмыкаться, - спокойно «выдохнул» трансформер, - я не стану… унижаться.
Мегатрон медленно обернулся. Фейсплет лидера опасно омрачился.
- Почему же ты в этом так уверен? – в голосе гладиатора слышались стальные, сухие нотки.
Саундвейв не ответил сразу, он словно ждал чего-то, и через клик давящей тишины в командной рубке послышалась… музыка. Что-то стучало, давило на сознание, словно барабаны войны.
Присутствующие обескуражено вертели шлемами, стараясь обнаружить источник звука, и лишь Мегатрон стоял спокойно, уже зная, откуда доносился этот звук.
- Услышь мой голос! Мы начинаем! – мелодичный выкрик вновь привлек внимание присутствующих.
- Слышишь? Он раздается громче всех! Что-ж, начнем… 1-2-3-4… - напряженно вытянул Обливионец. Темп песни был быстрым, напряженным и… дерзким, бунтарским, вызывающим.
- Оно того не стоит! Ничего не выходит! – надоптические дуги Мистериума медленно сползли ближе друг к другу, выдавая его напряжение, - ты так хотел, чтобы все было идеально.
Гладиатор сделал тяжелый шаг навстречу исполнителю, но вновь остановился, ведь Саундвейв сделал рывок, вставая на одно колено и продолжая:
- Кричи, если хочешь, вопи, если нужно! Беги, если хочешь, разрушай все на своем пути, если нужно! – вновь резкое движение и вот Обливионец вновь оказывается на ногах. Он выпрямляет спину, и шарниры болезненно выкручиваются наружу, норовя вот-вот выйти из суставов.
- Ты так не хочешь проиграть, так не хочешь, чтобы все исчезло… Но услышь мой голос! Он раздается громче всех!
Гладиатор сделал шаг назад. Нет, он не уступал, и тем более не испугался, но процессор внезапно болезненно загудел, перед оптикой появилась непонятная пелена помех, сквозь которую лидер смог увидеть, что тоже самое творится и со всеми присутствующими в рубке.
Эрадиконы хватались кто за что мог, чтобы удержаться на ногах, а у кого не получалось – падал на пол и хватался за шлем, словно стараясь заглушить эти непонятные низкочастотные звуки в процессоре, вернуть ясность, убрать отвратительные шумы.
- Кричи, если хочешь, вопи, если нужно! - тяжелая звуковая волна поползла по полу, после переходя на потолок и заполняя все помещение, - Беги, если хочешь, разрушай все на своем пути, если нужно! – энергетические наручники, не выдержав напряжения, треснули, отключились и упали на холодное покрытие командной рубки. Следом за ними отсоединился и кабель, из-за чего изображение на главном экране резко погасло.
- Заткнись!!! – злобный рев Гладиатора едва-едва прорвался сквозь плотную звуковую завесу, но куда громче слов прозвучали хаотичные выстрелы из наручной пушки. Лазерные снаряды врезались во все подряд: стены, потолок, пол, компьютер, мостик, шпили трона. Мегатрон намеревался попасть в источник этих шумов – Саундвейва, но помехи в процессоре и сбой оптики не давали ему такой возможности, и поэтому лидер фракции десептиконов стрелял куда придется, на «авось», надеясь, что может все-таки попадет, заденет, ранит связиста.
Последний выстрел был как нельзя ближе к цели, но вот шпион припадает на одно колено, вытягивая в сторону вторую ногу, точно также было на записи, точно также было в тот день.
Плазменный снаряд пролетает низко над шлемом Обливионца и врезается в стенку, пробивая ее насквозь и отключая систему питания дверей, создавая короткое замыкание и позволяя пленнику вручную отодвинуть шлюз, после буквально проскальзывая в небольшую образовавшуюся щель в коридор, а оттуда уже со всех ног предатель (но предатель ли?) устремился к выходу.
На звук стрельбы сбежались солдаты. То тут, то там был слышен топот ног, и лишь благодаря старым навыкам Ламентатио удавалось скрываться от оптики всполошившихся эрадиконов.
Саундвейва лишили оружия, а Лазербик был деактивирован Мегатроном самолично, и теперь шпион был один на один с сотнями вооруженных солдат практически безоружный.
Связист прижался спиной к темной, рельефной стенке корабля, аккуратно наклоняясь вбок и выглядывая из-за угла: возле шлюза, за которым находилась внешняя палуба корабля, стояло двое эрадиконов. Процессор старался работать на пределе своих возможностей, пытаясь сложить логическую цепочку из наиболее подходящих в подобной ситуации действий. С каждым нанокликом внутренний компьютер откидывал сотни вариантов, пока они попросту не закончились, а после вновь перерывал те, которые отсеял, проверяя, не пропустил ли он той самой, наиболее важной детали. От досады хотелось стукнуть кулаком по стене, но за шпиона это сделал Мегатрон, припечатавший в соседнем коридоре одного из подчиненных.
- Найдите его! Немедленно! – злобный рев главнокомандующего заставил двух солдат, охраняющих вход покинуть свой пост, отойти всего на несколько мичанометров вглубь соседнего коридора, но этого было более чем достаточно.
Сорвавшись с места и буквально на лету нажимая на панель, Обливионец проскользнул сквозь только-только приоткрывшиеся створки шлюза на открытую площадку.
Эрадиконы, осознавшие свой промах, на всех скоростях кинулись следом за беглецом, уже на площадке активировав бластеры и открыв огонь по пленнику.
Несмотря на шумные выстрелы за спиной, Саундвейв не останавливался, прекрасно понимая, чем это может для него закончиться. Всю площадку он пересек ловко уворачиваясь от чужих выстрелов, порой даже отводя их с помощью звуковых воронок, образовывавшихся вокруг пальцев и тем самым «отбивая» лазерные снаряды, словно мяч ракеткой.
Затормозил Обливионец лишь у самого конца длинной полосы.
Процессор дал команду трансформироваться, но броня бессильно затряслась и встала на место, не имея возможности начать, казалось бы, давно заученную перестановку деталей.
«Как же…!» - связист положил манипуляторы на свой бок, только сейчас вспомнив, что у него изъяли ти-кок. Он забыл об этом, и эта ошибка может многого стоить. Впереди бездна, ледяная бездна. Воздух был разряженным и пробирающим до эндоскелета, и, судя по всему, «Немезида» зависла над одним из полюсов, ведь внизу густым покрывалом распростерлись снежные тучи, а позади властолюбивый тиран и армия вооруженных эрадиконов.
- Так-так-так, - до боли знакомый голос буквально резал слуховые датчики.
Мегатрон сделал несколько широких шагов вперед, останавливаясь в пяти-семи мичанометрах от стоящего на краю корабля связиста. За спиной гладиатора выстроилось, по меньшей мере, три шеренги готовых открыть огонь эрадиконов.
- Скажу честно: я тебя недооценил, Саундвейв, - лидер фиолетового знака завел манипуляторы за спину, словно тем самым демонстрируя, что связист уже не представляет угрозы, и вскоре шпион окажется на «законном месте» - за голубой лазерной решеткой.
- Тем не менее, для тебя все кончено, - сухо заключил Главнокомандующий, - взять его.
Эрадиконы, повинуясь приказу, начали надвигаться на Обливионца. Они не торопились, словно растягивая этот упоительный момент, безоговорочную победу. Но сладкий привкус превратился в горькое послевкусие, стоило Саундвейву решительно сделать шаг назад.
- Стоять! – Мегатрон отреагировал быстро, остановив своих подчиненных на полпути к их цели, - если вы приблизитесь, он прыгнет, - изуродованный шрамами фейсплет скривился, выражая крайнюю степень раздражения своего владельца, но любое лишнее движение могло стать последним для обеих сторон. Мегатрон не желал так просто упускать последнего Мистериума, а сам Мистериум не желал провести остаток своего функционирования за решеткой, или в качестве подопытного скрэплета для Нокаута.
- Не стоит, - сквозь зубы прошипел Гладиатор, аккуратно делая шаг вперед, опасаясь, что связист действительно вот-вот сорвется в бездну.
Шпион лишь сместил ступню правой ноги в сторону, «каблуком» уже «касаясь» воздушного пространства. Седьмой обернулся через плечо, всматриваясь в пустоту под собой, в абсолютное ничто и твердую землю, удар о которую станет последним в его функционировании.
Клик, и вот взгляд холодной оптики встречается с кроваво-красными окулярами гладиатора.
- Я не Саундвейв… мое имя Ламентатио, - четко проговаривает шпион, раскинув манипуляторы в стороны и наклоняясь назад, спиной падая вниз, в пропасть под собой, слыша где-то там, уже так далеко наверху крик: «НЕТ!».
- Чего вы встали, узкопроцессорные дроны!? ЗА НИМ! - в гневе, гладиатор хватал всех попавшихся в манипуляторы эрадиконов и скидывал вниз, в ту самую белую бездну, в которой скрылся Обливионец, стремительно приближаясь к собственной деактивации.
Свободное падение. Это ощущение абсолютной свободы, когда вокруг нет ничего и никого, когда ты ощущаешь лишь бешено свистящий ветер, разбивающийся о твой корпус. Прекрасное ощущение. Иллюзия независимости, иллюзия свободы.
Плавно перевернувшись в воздухе, Обливионец сложил манипуляторы вдоль корпуса и живым снарядом устремился вниз, дабы не дать преследующим его эрадиконам возможности не то, что перехватить его, а даже увидеть далекой темной точке в молочной пелене облаков.
Земля все ближе и ближе… и ты не можешь ничего изменить. Единственное, что остается, так это считать секунды до собственной гибели.
«Пять… четыре… три… два…» - внезапно процессор выдает новую информацию. Всего мгновение на ее обработку и вот в изящном кувырке Ламентатио вновь меняет свое положение, выставляя вперед длинные, изящные ноги.
«Один…»
Ужасный, противный треск.
Эрадиконы замедлили скорость в нескольких десятках мичанометров от земли. Из-за холода, создающего помехи, и сильной метели они не могли ничего рассмотреть. Единственное, что различала их оптика – белая земля, белая могила исчезнувшего в ней Мистериума.
«-Цель потеряна» - по внутренней связи передал один из преследователей, - «возвращаемся на базу»
Холодно. Лед повсюду… лед сковывает весь корпус, проводка замерзает в доли нанокликов, но через силу шпион заставляет себя схватиться тонкими пальцами за край берега. Слабо качнувшаяся волна выносит тяжелый корпус на заснеженный берег Антарктиды.
Сумасшедшая рябь перед оптикой, миллионы окон о переохлаждении систем и отказе половины из них, но он жив… едва, но все-таки жив.
За спиной ледяной океан, покрытый корками белого льда. В последний наноклик Саундвейв успел распознать место своего приземления, и благодаря природным пружинистым конечностям он смог уцелеть после столкновения с твердой поверхностью после падения с такой высоты.
«Спасибо тебе, Айронфейт…» - с горькой улыбкой на обледеневших губах седьмой вспомнил своего создателя, наделившего Обливионца подобным строением.
Все болело. Безумно болело. Словно тысячи игл вонзались в каждый внутренний проводок, замораживая энергон в трубах и постепенно отключая все жизненно-важные системы, но погибнуть так… будучи вынесенным на берег… нет.
Кое-как приподнявшись на дрожащих манипуляторах, Саундвейв подвел под себя практически прекратившие слушаться его конечности, получившие несколько травм после прямого столкновения с толстой ледяной поверхностью. Сначала он присел на колени, а после, превозмогая болевой шок, вновь подняться на ноги. Дрожал весь корпус, конечности заплетались, но уверенно несли своего владельца в плен… белый, ледяной плен, в сердце снежной бури.
Почему он так сильно цеплялся за функционирование? Почему шел вперед несмотря ни на что? Почему продолжал пробираться сквозь бурю, прекрасно зная, что после бури не выйдет солнце, не будет света, не будет радости. Не будет ничего.
Надежды не было. Не было никогда. Ни тогда, ни тем более, сейчас. Но что-то неясное постоянно толкало Саундвейва вперед, заставляло его подниматься на ноги и идти дальше, даже если впереди не было ни победы, ни счастья, ни удовлетворения. Порой это «что-то» толкало связиста в еще большую бездну, чем та в которой он находился практически все свое функционирование со времен вступления в ряды фиолетового знака. Толкало из огня да в полымя, буквально протаскивало сквозь залитые энергоном поля сражений, и так умело отводило от него деактивацию. Но теперь впереди ждал только конец, только покой… вечный покой.
Шпион знал об этом. Знал, что с каждым новым шагом он приближает к себе неминуемую кончину, и что в затылок словно дышит смерть, покорно ожидая, когда же трансформер вновь упадет на колени, но на сей раз уже не сможет встать.
Было больно. Было трудно. Было холодно.
Процессор уже давно заполонили информационные окна, гласящие о критическом переохлаждении систем, но Саундвейв просто отключил их все до одного. Он отключил практически все вспомогательные системы, оставляя активными только самые примитивные – опорно-двигательные и энергосберегающие.
Броню покрыла тонкая корка льда, а кое-где на стыках и сочленениях пластин можно было заметить белые пятна скопившегося снега. Практически двухмерные пальцы отключились первыми. Их каналы полностью заледенели, и туда уже не попадал ни ток, ни энергон. Саундвейв еще мог ими шевелить, но уже не чувствовал, точно также как и ступней ног. Постепенно оледенение распространилось по манипуляторам до самых плечевых шарниров, и двигать отмирающими конечностями связист уже практически не мог. Он лишь аккуратно сложил манипуляторы крестом на грудной пластине, согнутыми пальцами цепляясь за наплечники, дабы хоть как-то защитить искру. Но лед не знает жалости.
«Я… иду…» - Саундвейв не мог точно сказать, куда он идет, к кому он идет, но чувство одиночества сейчас было наиболее нестерпимым. Одиночество давило на все тело, заставляя нехарактерно подрагивать всем корпусом. Возможно, если бы у связиста была возможность выжить, то дожидаясь помощи, он бы лишился рассудка. У него просто слетели бы логические цепи.
Обычно перед казнью пленникам предоставляют так называемое «последнее желание», и единственным желанием седьмого было просто вспомнить все. Пережить это еще раз, последний раз, как бы тяжело это ни было, как бы плохо не пришлось, ведь хуже уже не будет.
Не останавливаясь ни на клик, хотя ноги постепенно начали отказывать, шпион активировал банки памяти и вскоре мрачную снежную картину заменили старые видеозаписи.
Вражеские войска проникли в бункер. Астрайзер и Тонанти первыми кинулись на помощь создателям, ведь все выходы были завалены после разрушения верхних уровней базы. Ламентатио не знал, что там произошло, но наружу вышел только Тонанти и только шесть конструкторов. Астрайзер и Клайдвейл остались погребенными под землей.
Нейтралы не были вооружены. Единственным их оружием были их Обливионцы, моментально сгруппировавшиеся, стоило шестерым трансформерам показаться возле развалин.
- Ламентатио! – к только-только приземлившемуся Обливионцу, шумно прочищая забившуюся пылью, гарью и дымом вентиляцию подбежал высокий, стройный нейтрал. Ему было все-равно, что сбившись в группу, они все являются легкой мишенью, ему было все-равно на взрывы и шум стрельбы, на чужие крики. Сейчас для него не было ничего важней, чем высокий Мистериум, чью белоснежную броню поле брани превратило в серую, и безжизненную.
Ламентатио немного наклонился, дабы быть одного роста со своим конструктором, а тот аккуратно заключил фейсплет своего творения в манипуляторы, заглядывая в сияющую галактическую оптику. Ярко голубые диафрагмы седьмого зеркально отображались в оптике Айронфейта глубинно-синего цвета. От внимательного взгляда нейтрала не ускользнуло и мизерное повреждение подсветки, из-за чего крылатый мех недовольно цокнул глоссой.
- Что же эти шарковы спарки с тобой сделали, - злобно прошипел сиреневато-голубой нейтрал, быстро сканируя практически незаметное повреждение нейронной сетчатки.
- Сейчас не время, Айронфейт! – сзади к нейтралу подошел Джей-ро, положив манипулятор крылатому на наплечник, - ты ранен, Клайдвейл и Астрайзер погибли, мы окружены! Отсюда нужно бежать что есть сил, если мы хотим остаться в живых и уберечь их (обливионцев), - красный колесный бот свел надоптические дуги к переносице.
Ламентатио недоуменно осмотрел своего создателя, пытаясь понять, о каком повреждении говорит ученый, и стоило оптике наткнуться на практически вырванное крыло, как искра, казалось бы, прекратила пульсировать, а по корпусу прошелся неприятный холод.
«Не уберег…» - в процессоре крутилась лишь одна мысль, - «не успел…».
- Шевелите бамперами! – огрызнулся Бриндр, создатель Эрептуса, - или нас всех сейчас деактивируют к Юникроновой альфе!
- Он прав, - коротко отозвалась небольшая фем с сиреневым корпусом.
Присутствующие на секунду оглянулись на создательницу Аструм, после чего коротко кивнув друг другу, кинулись врассыпную. Каждый Обливионец был со своим создателем, и лишь напоследок Ламентатио успел коротко кивнуть Тонанти, словно прощаясь с ним навсегда.
Систематическая ошибка. Сбой программы. Отключение внутреннего питания.
Ноги отказывались идти. Обледенение дошло до тазовых шарниров, и уже через клик Саундвейв обессилено упал на колени, после на четвереньки, сквозь завывание бури улавливая где-то далеко, словно в вакууме, переговоры зря искавших его эрадиконов.
Запасной энергоблок был полностью истощен еще во время пребывания связиста в ледяной воде, дабы согреть системы и не дать своему хозяину пойти на дно безжизненным куском металла. Организм переработал все, что только мог, за клик съедая столько энергии, сколько шпион тратил за несколько кибернедель, а то и вовсе за орбитальный цикл (месяц).
Вентиляция заглохла, прекращая внутренний обогрев, и шпион медленно лег набок, после подпрограмно сжимаясь всем корпусом, едва-едва сумев подтянуть колени к грудной пластине. Все системы заглохли, а те мизерные питательные частицы, которые еще не заледенели, или не были потрачены ранее, устремились к камере искры, дабы обеспечить ей хоть какое-то питание.
«Как же… холодно» - перед оптикой вновь засбоило.
Выстрел. Один единственный выстрел.
Ламентатио уже приходилось видеть гибель своих товарищей. Буквально у него перед оптикой кто-то из солдат пронзил насквозь камеру искры Вивлейн, а следом за деактивированной создательницей с пронзительным воплем погибла и Аструм.
Астрайзер и Клайдвейл были погребены под титановыми плитами запутанных узких тоннелей бункера, Нокта и Реалдрайф были взяты в плен и расстреляны на месте. Точней, выстрел пришелся по создателю, без которого Обливионец не может существовать, и Нокта была деактивирована вместе со своим конструктором.
Седьмой не видел Эрептуса и Бриндра, и Тонанти вместе с Джей-ро скрылись где-то среди солдат, надвигающихся словно какая-то ржа, неизлечимая и неизбежная чума.
Ламентатио видел смерть. Она дышала ему в затылок все это время. Но он не был готов к тому, что сейчас произошло. На этот случай не было запасного плана.
Случайный выстрел задел Айронфейта, пробивая грудную пластину насквозь.
Боль. Нестерпимая и резкая боль. Ламентатио схватился за собственную грудь так, словно это только что его ранили, а не его создателя. Словно этот выстрел был предназначен ему, но никак не Айронфейту. Вязкая и тягучая боль.
Падая на колени возле ученого, и закрывая его собственным корпусом, Ламентатио зверем смотрел по сторонам, готовый разодрать в клочья любого, кто сделает хотя бы шаг по направлению к раненному нейтралу, но присутствующие были слишком заняты. Видимо, сквозь их ряды буквально продирался Тонанти, ведь чужие корпуса взлетали в воздух так, словно наноклик назад случайно наступили на мину.
Искра пульсировала с бешеной силой, словно готовясь вспыхнуть в последний раз, и Ламентатио это чувствовал. Чувствовал, как вместе с последними силами Айронфейта из него самого медленно утекает вся энергия.
- Все будет хорошо, - стараясь сохранять фальшивое спокойствие, одними губами прошептал белый джет, беря манипулятор создателя в свои и отчаянно сжимая, - мы выберемся.
Айронфейт легко усмехнулся и на секунду прикрыл оптику.
- Ты сам-то в это хоть веришь? – голос нейтрала был сиплым и слабым.
- Конечно, - Обливионец коротко кивнул.
- Ты никогда не умел лгать, Ламентатио, - механоид улыбнулся шире, - но ты научишься, научишься… ты будешь жить. Ты будешь… жить.
Мистериум не понимал, к чему это все сейчас говорит ученый. Без него у Ламентатио нет будущего. Он погибнет сразу же, как только искра создателя погаснет. Такова была его судьба. Такова была его программа. Его сущность.
Аккуратно высвободив манипулятор из двухмерных пальцев Обливионца, нейтрал потянулся рукой к грудной пластине, положив на нее ладонь с широко расставленными серво. По белой броне, смывая грязь и гарь, стекло несколько узких голубоватых ручейков энергона.
- Активировать код дельта, система омега-4, пароль: жизнь.
«Код принят, запускаю программу отделения»
Грудные пластины Обливионца медленно разъехались в стороны, а напротив камеры искры возникла голографическая проекция с непонятными знаками в быстро бегущих строчках.
- Запустить наноботов седьмого уровня, начать отделение полей.
«Команда принята. Наноботы седьмого уровня активированы, разделение будет осуществлено в течение десяти нанокликов»
- Что ты делаешь? – Ламентатио недоуменно наклонил голову, поверхностно рассматривая открывшуюся броню. Сквозь камеру «обнаженной» искры шел яркий, голубой свет.
- Спасаю тебе жизнь, - по подбородку Айронфейта заструился слабым ручейком энергон, свидетельствуя об отказывающей камере искры.
«Десять… девять… восемь… семь… шесть… пять…» - медленно отчитывал механический голос.
- Как только все закончится, - нейтрал шумно прокашлялся, дрожащими серво доставая из суб-кармана непроницаемую черную маску из бронестекла, - ты ее оденешь… и больше не будешь снимать…
- Но… - Ламентатио замялся, но ученый быстро его перебил.
- У тебя будет другое имя, другой корпус, другая жизнь… ты должен забыть обо всем, что тут произошло, ты должен найти тех… кто… кхе… - энергон активней полился изо рта трансформера, - кто сможет прикрыть тебя. Ты должен жить, не смотря ни на что… никому не рассказывай, кто ты… никому…
«Четыре… три… два… один…»
- Теперь у тебя все начнется с чистого пластины… и теперь все будет хорошо. Ты будешь жить как все…
«Отделение полей завершено»
Внутри словно что-то оборвалось. Что-то исчезло, и на его месте постепенно стала образовываться гложущая изнутри черная дыра. Седьмого словно разрезали пополам, отделив от него самую важную часть его самого.
- Что происходит…!? – в обычно ровном и спокойном голосе джета послышались нотки паники. Обливионец посмотрел на свои манипуляторы. Когда-то белые, теперь они постепенно окрашивались непонятным, темным, приглушенным и незаметным голубовато-серым, или же голубовато-сиреневым цветом. Голубые светоиды под воздействием химических красителей потускнели и изменили окрас на фиолетовый. Суставы ног сдвинулись ближе друг к другу, шпили на шлеме медленно разошлись в стороны, а броня начала постепенно менять форму и местоположение, образовывая совершенно новый образ и фигуру.
- Ты – кадет… - прохрипел Айронфейт, - кадет военной академии… ты пришел сюда… без разрешения… потому что хотел… - кашель, - хотел участвовать в настоящем бою.
- Но я не кадет! Я не могу… я не стану… - Ламентатио был обескуражен, шокирован, напуган.
- Все будет хорошо. Ты ведь мне веришь? – нейтрал слабо улыбнулся.
Ламентатио вновь взял манипулятор создателя в свои собственные, через силу заставляя себя держаться, не позволяя омывателю очистить фейсплет от грязи и чужого энергона.
- Вот и молодец, - нейтрал улыбнулся чуть шире, еще раз взглянув на свое творение, - ты уже совсем взрослый, - с нежностью альфы, провожающего своего спарка во взрослую жизнь прошептал одними губами ученый, после медленно прикрывая тускнеющую синюю оптику.
- Нет-нет-нет! – быстро проговорил Обливионец, после проводя по своему корпусу манипуляторами, - я не должен быть тут… невозможно… так не должно быть…!
Сколько времени он просидел там, склонившись над деактивированным корпусом? Грун? Два? Три? Больше? Он ничего не замечал, ничего не видел, ничего не слышал.
Бой давно завершился, и солдаты ходили между деактивированных корпусов, ища своих друзей, напарников или знакомых, надеясь, что кто-то из них еще жив. Ждет их помощи.
Наверное, если бы не тяжелый манипулятор, так внезапно надавивший на наплечник, и чужой строгий голос, Ламентатио бы и дальше не менял положения.
- Эй ты, ты кто такой? И что тут делаешь?
- Меня зовут Саундвейв… я кадет… - не оборачиваясь, произнес Обливионец, сжав пальцами маску и аккуратно поднеся ее к фейсплету, одевая.
Прожить жизнь за кого-то другого, прожить ее так, чтобы этот «кто-то» мог тобой гордиться.
«Скоро мы вновь будем вместе…» - тонкая линия губ едва заметно деформировалась. Улыбка. Легкая и непринужденная. Окуляры, сверкавшие, словно миллиарды звезд, гаснут, после медленно прикрываясь оптической пленкой. Искра разгорается еще один, последний раз, после плавно сжимаясь обратно и исчезая, а сереющий корпус нежно укрывает снежным покрывалом метель, навсегда окуная в свои объятия.
Больше не будет боли. Больше не будет грусти. Больше не будет одиночества.
«Я возвращаюсь домой…»
