«Холодно. Пусто… Ничто. Кто я? Что я? Где я?»
Мрачный, едва освещаемый тускло подсвечивающимися снизу биологическими баками коридор. Угнетающе… толстые стальные стены словно сдавливают изнутри, железными тисками сжимая теплящуюся в груди искру. Словно бы не имеющий ни начала, ни конца, коридор терялся во мраке противоположных друг другу концов, откуда на прямую дорожку посередине падали едва заметные, бледные, голубоватые блики светоидов.
«Почему так пусто… и так тяжело. Пусто? Тяжело? Что это? Чувства? Почему так холодно, почему я чувствую холод? Я? Кто я? Я – личность? Или иллюзия?»
Тишина – единственное, что заполняло прямоугольное помещение. Лишь изредка она прерывалась звуком от капающих из живительных труб капель питательной субстанции, наполняющей стоящие в два параллельных ряда баки.
Почти все баки были пусты, и лишь в некоторых можно было заметить непонятные силуэты, плавающие в голубоватой жидкости, сохраняющей части чужих протоформ. Но кое-где можно было увидеть и практически сформировавшихся трансформеров. У них, правда, не были присоединены к шарнирам их конечности, держащиеся на тонких связках проводов, крепящих манипуляторы, пальцы, ноги и другие детали к основному корпусу.
«Одиноко… я – один? Почему так тихо? Но тишина, это спокойствие… тишина… она преследует меня… она единственное, что я ощущаю… ничто… пустота».
В левом конце, в глубине темного коридора противно заскрипела титановая дверь. Этот мерзкий звук был особо неприятен в этой кромешной тишине, разрезая ее подобно остро-заточенному клинку. Мелькнул свет, на какое-то время осветивший часть мрачного помещения, но вскоре вновь исчезнувший за бронированной дверью.
Звенящие шаги двух пар ног эхом разлетались по инкубатору, уходя куда-то в высокий потолок и исчезая в нем. Два трансформера: невысокий красно-белый колесный и стройный сиреневато-голубой крылатый направлялись вглубь помещения.
«Что это…? Шаги? Ближе… ближе… ближе…»
Двое ученых остановились в самой середине инкубатора, замерев напротив одного из множества одинаковых баков, заполненного бледно-голубой жидкостью. В мягком растворе едва заметно покачивался еще не до конца сформировавшийся, но уже внушающий уважение благодаря широким плечевым пластинам протоформы трансформер.
Под грудными, практически завершенными пластинами виднелась ярко-голубая, пульсирующая искра, заточенная в плотную защитную оболочку. Оболочка в свою очередь присоединялась миллиардами мельчайших живительных каналов к корпусу, от которого и питала «сердце сердец» трансформера.
- Хм-м-м… - задумчивым тоном протянул небольшой красный механоид, потирая двумя пальцами подбородок и оценивающе щуря красную оптику.
Его напарник молчаливо стоял по левую сторону от товарища, осматривая свое творение с легкой, довольной ухмылкой.
- Судя по его строению – он будет крылатым, не так ли?
- Да, - коротко ответил сиреневато-голубой ученый, слегка качнув головой.
- Но в таком случае, где у него крылья? Его конструкция не предполагает образование воздушных технических элементов, к тому же у него сплошная спинная пластина, - красный трансформер недовольно фыркнул и положил одну руку себе на бедро, переведя вес с ноги на ногу и осматривая корпус в баке уже скорей скептически, чем заинтересованно.
- Ему и не нужны крылья за спиной, - с загадочной улыбкой произнес более высокий трансформер, после пояснив:
- Ты видишь его манипуляторы, Джей-ро?
Красный легко кивнул.
- Почему они, по-твоему, такие длинные и широкие?
Ученый вскинул надоптическую дугу, вглядываясь в строение рук детища своего коллеги, и после загадочно улыбаясь, обнажая ровные дентопластины.
- Вот хитрец, - трансформер хохотнул, - его манипуляторы и есть крылья.
- Именно, - подтвердил летун и сделал шаг вперед, вплотную вставая к баку и касаясь холодного стекла узкой ладонью.
- Я хотел сделать его особенным… не таким, как другие, - с какой-то непонятной, мечтательной ноткой безумца добавил «создатель» того еще не сформировавшегося, но уже живого существа.
- Это видно, - красный хмыкнул, - у него очень длинные конечности, и ноги имеют на один сгиб больше, чем положено. Тебе не кажется, что вот этот второй «животный сустав» ниже колена так уж нужен?
- Это поможет ему выдерживать сильные нагрузки и убережет его от всевозможных поломок, если ему придется приземляться на скорости или с большой высоты.
- Что-то вроде «живого снаряда», - обладатель алой брони повернул голову к товарищу.
- Да… что-то вроде, - коротко подтвердил крылатый, рассматривая свое творение; протоформа, которая вскоре должна стать полноценным трансформером, была уже практически готовой, разве что ноги разделялись на две части в области коленей, держась с корпусом через толстую сеть всевозможных проводов, по которым периодически пробегал ток. К шейным магистралям, грудному и затылочному отсеку были присоединены питательные трубки, снабжающие механоида энергоном.
- Думаю, он готов увидеть мир в первый раз… - «создатель» вновь загадочно ухмыльнулся, обходя бак сзади и вводя в питательные трубки какой-то раствор из параллельной емкости с едко-зеленой, редкой жидкостью.
«Я… чувствую… теплеет…»
Длинные, изящные пальцы протоформы плавно дернулись, привлекая к себе внимание красного механоида, сдвинувшего к переносице надоптические, тонкие дуги. Вскоре к нему присоединился и его товарищ, вновь вернувшийся на свою первоначальную точку.
«Тепло… я ощущаю тепло. Я становлюсь... больше? Я чувствую… руки… пальцы…»
Жидкость в баке на секунду забурлила, пуская на поверхность несколько пузырей и после снова успокаиваясь. Светло-серый фейсплет окрасился едва заметными, первыми эмоциями. Дрогнула линия тонких, блестящих губ, дернулась защитная оптическая пленка (аналог человеческого века), медленно приподнимаясь.
- Ох ты… - восхищенно протянул красный нейтрал; на него пристальным взглядом смотрела пара ярких диафрагм, переливающихся всеми холодными оттенками: голубым, белым, серебристым, синим, фиолетовым. Словно кристаллы, «глаза» трансформера делали цветовую гамму «косой», как луч света, пробивающийся сквозь бриллиант. Оптика существа смотрела пристально и с хорошо ощущающимся презрением, словно Лорд смотрит на простых рабочих с высоты своего положения.
«Кто вы… что вы… почему вы смотрите на меня?»
Прошло несколько мгновений, и существо медленно перевело взгляд на крылатого трансформера. Зрачковые, блестящие кольца, расположенные в три ряда, резко сузились.
- Смотри-ка, он тебя узнал, - с легкой усмешкой кивнул головой красный ученый.
Искра существа начала пульсировать чаще, выдавая легкое волнение своего владельца.
Крылатый сиренево-голубой трансформер завел руки за спину, любуясь своим творением, в особенности оптикой, которую он создал. Это была самая трудная часть во время создания этого существа, но результат стоит тех непомерных усилий и бессонных недель.
«Кто он… почему я чувствую, что что-то тянет меня к нему? Что это за чувство?»
- Ему осталось несколько полных звездных циклов (лет) до окончания формирования, - коротко изрек создатель, вновь обходя бак и отключая зеленую смесь от питательных труб.
«Снова хочется спать… темнота… холод…»
Последний, все такой же непринужденно надменный взгляд, адресованный красному трансформеру, и защитная оптическая пленка вновь закрывает яркие, космические диафрагмы, погружая существо в длительный спящий режим, граничащий со стазисом.
Шум чьих-то разговоров, отдающихся в слуховых датчиках непонятным шепотом, удаляющиеся шаги… шум закрывающейся двери.
Процессор мерзко гудел, отдавая неприятным эхом во всех уголках остроконечного шлема и, казалось бы, скользя подобно электрической волне вдоль невысокого шеврона, замирая где-то в ноющей, затылочной части. В частности в «гнезде», еще недавно, казалось бы, прочно закрытом привинченной крышкой.
Корпус неприятно ломило, а в голове со скоростью гипер-вируса вылетали многочисленные окна о всевозможных изменениях как в защитной броне, которая по каким-то причинам была вскрытой, если верить предупредительным окнам, так и в эндоскелете.
Защитная оптическая пленка дернулась и приподнялась, но Саундвейв никак не мог закрыть все те мигающие предупредительные сообщения и переключиться на простейшее функционирование отдельных осязательных отсеков, из-за чего оптика пусть и была открытой, но не передавала изображение происходящего снаружи.
Клик, два клика, три клика. Наконец, последнее тревожное сообщение процессора было отправлено в банки памяти для дальнейшего рассмотрения и устранения. Оптика начала постепенно адаптироваться к окружению, передавая сначала искаженные и даже не цветные изображения, заставляя связиста щуриться, напрягать нервные соединения.
Трех уровневый кольцевой зрачок расширился и резко сузился, стоило шпиону заметить над собой яркую, режущую визуальное восприятие лампу. Ведомый внутренними программами, серо-голубой трансформер попытался прикрыться от яркого света манипулятором, но к собственному удивлению, постепенно перерастающему в шок, заметил, что что-то его сковывает.
Поодаль от тонких кистей, на манипуляторах красовались энергетические наручники, плотно приковывающие десептикона к наклоненной на 30-40 градусов платформе.
- Что за?! – послышался знакомый, мелодичный баритон, - он не должен был очнуться так быстро! – в голосе Нокаута послышались истерически-недовольные нотки, граничащие с опасением за собственное функционирование. Кто знает, на что способен его «случайный пациент».
Где-то рядом загромыхал неповоротливый стантикон Брэйкдаун, ушедший в соседнее помещение за дополнительной дозой нейтрализатора.
Нокаут предпочел отойти чуть подальше, так, на всякий случай, пока его ассистент не вернется со всем необходимым для дальнейшей операции.
Боль. Резкая, режущая изнутри боль. Непонятная легкость и пустота в боку. Тонкая линия губ дрогнула, обнажая ровные дентопластины, оптика прищурилась, слегка опуская перламутровые кольца зрачков вниз. Если бы Саундвейв был человеком, то его тело непременно пробрала бы дрожь, такая, какая обычно появляется от ужаса.
Возле тазобедренного щитка было разобрано боковое бронестекло и часть поясничной пластины. Зияла проводка, изредка искрящаяся и неприятно «шипящая» от точных, хирургических повреждений в своих тесно переплетенных разноцветных шнурах.
Сбоку от платформы стоял небольшой металлический передвижной столик, на котором тускло переливался недавно изъятый ти-кок (биологическая составляющая организма трансформера, отвечающая за трансформацию).
Манипуляторы задрожали, шумно и резко ударяясь об энергетические наручники. Тоже самое происходило и с прикованными ногами, которыми связист старался хотя бы расшатать прочные оковы. Как ни странно, но манипуляторы у него были намного сильней, чем любые другие конечности, поэтому освободиться шпион собирался именно при помощи рук.
Однако как только энергетические наручники начали предательски трескаться, шипеть и искриться, не выдерживая давления, как из соседнего помещения шумно вышел стантикон. В его пальцах был плотно сжат нейтрализатор, который Нокаут буквально выхватил, стремительно подключая и переливая жидкость в бак, нависший над головой связиста.
По тонким трубочкам, концы которых были присоединены к энергоновым магистралям серо-голубого трансформера, заструилась оранжевая жидкость. Вскоре смесь достигла корпуса Саундвейва и просочилась в его внутренние каналы, сливаясь с синей жизненно-важной жидкостью, в доли секунды достигая всех участков корпуса и тут же ослабляя Обливионца.
Неприятная истома накрыла каждую деталь эндоскелета десептикона, осложняя каждое его движение, а вскоре и вовсе сводя попытки освободиться к нулю.
Как-то безжизненно роняя шлем обратно на платформу, при этом положив голову набок, Саундвейв шумно прогнал воздух вентиляционной системой. Перед оптикой вновь засбоило, изображение начало искажаться, а вскоре и вовсе исчезло. Только слуховые датчики смогли еще различить напряженный голос Нокаута:
- Шлак меня побери, от него одни проблемы… зачем он вообще Мегатрону понадобился!? Нужно было избави…
И тишина. Мертвая тишина, мрак, ничто.
- Великолепно! – трансформер удовлетворенно хмыкнул, наблюдая за тем, как его творение вновь прицеливается и снова поражает мишень в самое «сердце».
Снежно-белый механоид не спеша перезарядил бластер, встроенный в кисть правого манипулятора, вновь прицелился и снова выстрелил. Ни единого промаха, ни единой ошибки, все цели поражены, и создатель довольно улыбается, скаля ровные дентопластины.
- Замечательно, просто замечательно! – стройный ученый завел манипуляторы за спину и мерным шагом приблизился к Обливионцу, вставая слева от него. На фоне своего творения сиреневато-голубой нейтрал казался поистине хрупким. Ламентатио он был по плечо.
- Что-ж, Айронфейт, - к двум трансформерам приблизился красный колесный бот, - я приятно удивлен возможностями твоего творения.
Джей-ро встал напротив своего коллеги, сделал легкий пасс манипулятором и после щелкнул тонкими, острыми пальцами.
- Но мне тоже есть, что показать… - на фейсплете ученого появилась самодовольная ухмылка, а вскоре за его спиной пугающей тенью навис массивный трансформер, закованный в тяжелую военную броню цвета расплавленного серебра.
- Хочу представить тебе свой шедевр, - красный трансформер встал боком к двум присутствующим и похлопал пришедшего механоида по грудной пластине (выше он не дотягивался в силу своего небольшого роста).
- Это Тонанти, - Джей-ро удовлетворенно хмыкнул, видимо, распираемый чувством гордости за себя любимого.
Ламентатио слегка приподнял шлем, дабы полностью осмотреть пришедшего. В яркой оптике зеркально отразился корпус, словно бы сотканный из стальных мышц и тяжелой брони. Этот механоид напоминал гладиаторов: такой же огромный, широкоплечий, тяжелый, сокрушительный. Широкие манипуляторы, следуя показателям сканера, вмещали в себе целый оружейный склад. Под толстыми грудными пластинами скрывался полуметровый слой широкой второстепенной проводки, обеспечивающей трансформеру дополнительную защиту. Широкие носки ступней с танковой подошвой свидетельствовали о наземной альт-форме. Наплечники делились на три острые, слегка закругленные вверх пластины, шейные магистрали были скрыты за толстой сплошной пластиной, прерывающейся только на боковом шве, благодаря которому механоид мог спокойно двигать головой из стороны в сторону. Острые скулы были закрыты на данный момент сложенным в пазы забралом, фейсплет был такого же цвета, что и основной корпус, и не выражал ничего кроме какого-то своеобразного презрения.
Вскоре Обливионцы встретились взглядами… точней, агрессивно друг на друга наткнулись, видя в «сопернике» потенциальную угрозу, как для себя, так и для своих создателей.
Холодная, переливающаяся словно два кристалла оптика Ламентатио наткнулась на кроваво-красную, смешанную с рубиновыми «каплями» оптику Тонанти. В какой-то момент показалось, что между этими двумя проскользнула электрическая вспышка, о чем также свидетельствовали окрасившиеся в насыщенно оранжевые цвета биополя трансформеров.
- Спокойно, - холодно отозвался Айронфейт, смиряя Обливионцев холодным взглядом, - нам только не хватало еще одной стычки, - трансформер фыркнул.
- Кстати, - красный подхватил слова своего коллеги, - как там Эрептус после стычки с Астрайзером? Холд-фолд вроде как до сих пор держит его в мед-блоке?
- С «беглецом» все нормально, чего не скажешь о Бриндре и Клайдвейле, - ученый горько усмехнулся и сложил манипуляторы на груди, - честно говоря, я думал, Бриндр за Эрептуса собственноручно вырвет Клайду искру.
- Ну еще бы! – Джей-ро всплеснул руками, - Столько ворнов напряженной работы, а тут твое творение чуть ли не потрошат прямо у тебя перед оптикой.
Айронфейт шумно прогнал воздух по вентиляционной системе и взглянул на стоящего рядом с ним Обливионца. Честно сказать, он даже и не представлял, что бы он сделал на месте Бриндра, если бы пострадал ЕГО Ламентатио. Ней дай Праймус. Оптику бы выцарапал да проводок один за другим из дергающегося корпуса повырывал.
Снежно-белый джет в свою очередь не спускал пристального взгляда с «гладиатора» перед собой, присутствие которого заставляло Мистериума нервно напрягать серво, готовясь в любой наноклик активировать небольшой бластер, из которого он недавно поражал учебные мишени. Защитные протоколы работали на полную, подавляя все остальные.
- Ладно, - красный бот лучезарно-мерзко улыбнулся и махнул рукой как какой-то юнглинг, прощающийся со своими друзьями после окончания занятий в академии. – Нам с Тонанти пора, надо еще его грузоподъемность узнать, а то мы только работу бластеров проверяли.
Коротко кивнув товарищу, создатель белоснежного Обливионца проводил удаляющуюся пару равнодушным и отсутствующим взглядом, после чего коротко хмыкнул, и, развернувшись – побрел в противоположную сторону, бросив через плечо: «Идем, Ламентатио».
«Идем Ламентатио…»
Саундвейв с тихим гулом вентиляционной системы активировал оптику. В процессоре тут же вновь всплыло бесчисленное количество информационных окон, свидетельствующих о множественных нарушениях и сбоях, произошедших с внутренними системами во время оффлайна их владельца. Однако десептикон настойчиво проигнорировал тревожные сигналы и поспешно закрыл все предупредительные таблички, очистив тем самым процессор.
Кое-как настроив резкость зрительного канала, связист узрел перед собой темную рельефную стенку. Справа назойливо сияла и гудела голубая лазерная решетка. Камера.
Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Скорей удивительным был именно тот факт, что шпион вообще сюда попал, а не оказался дезактивированным на месте. Обычно десептиконы не церемонятся с предателями, но на этот раз Мегатрон сделал поразительное исключение. Видимо, этому тирану еще что-то нужно от его бывшего последователя.
Что именно – страшно даже представить.
Тяжело прогнав спертый воздух воздухосборниками, шпион подтянул к корпусу длинные ноги, и, облокачиваясь манипуляторами о стену, плавно поднялся.
В боку тут же что-то закололо, заставляя Саундвейва положить на ноющий участок свободную руку. Конечно же… он уже и забыл об изъятом органе. Проклятье. Судя по всему, Мегатрон предпринял все необходимые меры, дабы у Обливионца даже и мысли не возникло о побеге.
Манипулятор инстинктивно потянулся к фейсплету, дабы проверить целостность маски, однако вместо привычного, затемненного стекла, длинные, тонкие, практически двухмерные пальцы прикоснулись к идеально-гладкой, лицевой пластине.
Как давно он уже не ощущал родной профильной структуры. Это легкое, практически неощутимое тепло перешло на механические фаланги, заставляя трансформера удивленно расширить оптику. Манипулятор медленным, едва ощутимым движением спустился ниже, касаясь собственных губ: тонкая, едва ощутимо изогнутая линия, излучающая чуть больше тепла, чем другие пластины.
Джет шумно выдохнул и убрал манипулятор, безвольно опустив его перпендикулярно к туловищу.
Линзы светоидов быстро перестроились под полумрак помещения, а Саундвейв наспех просканировал мигающую голубым светом решетку. Лазерная. Металл режет, как нож масло.
В процессоре тут же начали формироваться независимые протоколы, соединяющиеся с логическими цепями и пытающиеся выдать своему владельцу всевозможные варианты того, каким методом можно было бы избавиться от этой преграды. Результатов – ноль.
Шумно прогнав спертый воздух воздухосборниками, Ламентатио отошел к дальнему углу камеры, не находя ничего лучше, кроме как просто ждать.
Опустившись на холодное покрытие, трансформер произвольно деформировал подвижные лицевые пластины. Людским языком говоря – поморщился. Бок все еще колол, причем очень настойчиво. Впрочем, это было логично. Никакой организм не станет чувствовать себя нормально при отсутствии одного из биологических органов. Наноботы давно обнаружили «потерю», и сейчас активно оседали на внутренних стенках, из которых был вырван ти-кок.
Ламентатио провел пальцами по аккуратно спаянному бронестеклу на болящем боку. Несмотря на то, что темная поверхность была идеально гладкой, как и до хирургического вмешательства, сетка светоидов, формирующая ломанный, геометрический узор, была повреждена, и Нокаут не счел должным ее чинить. Тем более что внутренняя подсветка оказалась одним из наиболее сложных механизмов в теле десептикона. Она была создана из биологически-технических волокон, тесно переплетенных между собой. Каждое волокно в диаметре было с человеческий палец, поэтому чинить легко повреждаемые, биолюминесцентные нити являлось занятием настолько сложным и требующим предельной сосредоточенности, что красный медик просто не счел нужным утруждать себя подобными деталями.
Эти светоидные каналы были одним из основных отличий Обливионцев. У каждого из них подобные волокна были встроены в определенные участки корпуса, и имели свой неповторимый узор и цвет, изменить который можно было только прямым введением в них специфического, химического красителя, который смешивался с техно-молекулами биолюминесцентных нитей.
Тихо прогнав воздух через вентиляционную систему, Саундвейв провел тонкими пальцами по брюшной секции. Еще один его природный признак был утерян, причем, судя по всему, навсегда, если, конечно, Мегатрону зачем-то не понадобится заставлять Нокаута возвращать бывшему связисту его «первичный признак», Мистериумское отличие.
Согнув одну ногу в коленном изгибе, шпион положил поперек свой второй манипулятор и запрокинул шлем назад, касаясь затылочной частью рельефной стены камеры. Зрительные диафрагмы плавно прикрыли защитные оптические пленки. В процессоре в хаотичном порядке поднимались файлы памяти. Связист уже даже не пытался «затолкать» их обратно в банки, тем более что ему уже действительно ничего не остается кроме как вспомнить все свое функционирование. От начала и до конца, который вскоре наступит.
Шпион выудил одну из наиболее старых записей, которую он, как и многие другие данные прятал под многоуровневой защитой. Секретный файл был подписан датой, о которой сейчас и не каждый сможет вспомнить, столько тысяч ворнов уже прошло с того момента.
- Эй, Лами-Лами, - в сторону белоснежного Мистериума грузными шагами направился высокий, широкоплечий, стальной Обливионец, которого Ламентатио про себя окликнул гладиатором.
Тонанти, как и всегда, улыбался своей фирменной, пугающей улыбкой, от которой другим носителям галактической оптики становилось откровенно не по себе.
- Я просил тебя не называть меня так, - спокойным, равнодушным голосом отозвался белоснежный джет, смиряя напарника не выражающим ничего, кроме равнодушия, взглядом. Он уже давно привык к шуточкам Громовержца, и даже смирился с тем, что тот постоянно коверкает его имя, как только в процессор взбредет. Раньше он называл его «Снежка». Подобное прозвище появилось после того, как Кибертронские ученые обнаружили ледяную планету «Сивириум», покрытую толстым слоем ледяных кристаллов и белоснежной, блестящей, холодной субстанцией, которую и прозвали снегом.
Действительно, высокий Звуковик своим окрасом был похож на Сивириумский снег: переливающаяся, перламутровая броня, по которой словно тонким слоем была раскатана серебристая смесь, сплавленная с бриллиантовой или кристаллической крошкой. На Кибертроне были тысячи трансформеров, носящих белую броню, но только у Ламентатио она была, как выражался его создатель – истинно белая. Снежно-белая.
- Да ладно тебе, - обладатель оптики цвета рубинового кристалла дружественно хлопнул широкой ладонью по гладкому наплечнику летуна, из-за чего Звуковик невольно пошатнулся. В их семерке Тонанти был самым сильным. Он сочетал в себе силу трехрежимника и космического корабля, в которые трансформировали некоторые пограничники Кибертрона.
- Я надеюсь, ты не забыл, какой сегодня день? – на лицевой пластине трансформера засверкала не предвещающая ничего хорошего улыбка. Точней, ухмылка.
Ламентатио вопросительно вскинул тонкую, надоптическую дугу.
- День активации Аструм, - гладиатор наклонился к товарищу, - что, опять забыл?
- Я и не счел особо нужным это запоминать, - снежный джет скрестил манипуляторы на груди. Он никогда не видел смысла праздновать что либо, кроме праздников, которые изредка отмечал его создатель. Нелюбовь ко всякому веселью седьмому досталась от Айронфейта, его конструктора, который предпочитал тихий вечер за работой, нежели бурную ночь в каком-то клубе, баре, или даже просто в кругу друзей или коллег.
- Да ладно тебе! – Тонанти фыркнул, - ты уже половину Кибертронских праздников пропустил, у тебя даже отговорки кончились, - гладиатор смирил напарника взглядом, выражающим нечто вроде: «даже и не мечтай, на этот раз я от тебя не отстану».
- Я там лишний, - нашел, что сказать Звуковик, - более того, это пустая трата времени, которое я вполне мог бы использовать для более существенных вещей: тренировку или подзарядку, или, например, калибрование систем.
Четвертый обреченно закатил красную оптику.
- Слушай, Снежка, не будешь же ты все свое функционирование ложиться на подзарядку ровно в конце звездного цикла, или постоянно отнекиваться такими вещами как «калибровка систем»? – тяжеловес посмотрел сверху вниз на джета, натыкаясь взглядом на практически вертикально стоящие шпили, украшающие шлем товарища, подобно полупрозрачной, кристальной короне, переливающейся всеми холодными оттенками.
Ламентатио шумно прогнал воздух через воздухосборники и даже слегка поник, опуская обычно гордо выпрямленные плечи и позволяя себе слегка сгорбиться.
- Это запрещено, и ты знаешь это не хуже меня, - наконец, произнес Звуковик своим фирменным, укоризненно-холодным и непринужденным тоном, отходя от товарища и направляясь куда-то вперед по коридору бункера.
Их своеобразная «база» находилась далеко за чертой города, и была скрыта под разрушенными зданиями, глубоко в земле, куда или откуда не проходили сигналы, позволяющие обнаружить тайное убежище семерых создателей и их Обливионцев.
«Каждый Юникронов декиворн (8 лет) одно, и тоже!» - белоснежный джет закатил оптику, вспоминая все походы своих товарищей «за черту». Вся группа Мистериумов дружно выбиралась в город по случаю любого праздника, или каждый декиворн, когда им уже буквально не сиделось в четырех стенах. Даже Астрайзер – самый старший среди них, с удовольствием нарушал установленные создателями правила.
В целях их собственной безопасности, носителям галактической оптики было запрещено покидать пределы базы. Объясняли это, не скрывая ничего, и напрямую говоря, что создавались Обливионцы искусственно, и что мир еще не готов принять их такими, какие они есть, потому что верховный совет Кибертрона не понимал то, что отличается от того, что они знали. То, что я является лучше, сильней и современней.
- Если каждый звездный цикл проживать по заточенной системе, соблюдать каждый пункт и подпункт заданной программы правил, то так и сгинешь где-то между «работать» и «подзаряжаться», - гладиатор громко загудел разогревающимся внутри мотором. Привычка напарника безукоризненно идти по заданному им кем-то пути несказанно бесила Громовержца. Он – бунтарь, громила, крушитель, не мог понять «заморочек» своего друга.
Белый трансформер приложил к лицевой пластине тонкие пальцы и шумно прогнал воздух вентиляционной системой. Настойчивость четвертого сегодня переходила все границы допустимого. Обычно Тонанти сдавался намного раньше, отмахивался от седьмого тяжелым манипулятором и ночью шел «по своим делам» вместе с другими Обливионцами. Но сегодня его, откровенно говоря, прорвало, и это начинало напрягать.
Леденяще-голубая, переливающаяся всеми холодными оттенками оптика Ламентатио снова встретилась с кроваво-красной, словно покрытой узорами солнечных вспышек оптикой Тонанти…
Шорох. Резкий, скрипучий и давящий на слуховые датчики звук открывающихся заслонок коридора, ведущего в тюремный отсек.
Шпион остановил воспроизведение воспоминаний и плавно поднял шлем, смиряя тускло блестящие, голубые, лазерные решетки отрешенным взглядом мерцающих, звездных диафрагм. Эти яркие прутья словно пересекали его серебристо-серый фейсплет, оставляя на нем дрожащие, голубоватые «шрамы», чиркающие на идеальной поверхности специфическими узорами.
Тяжелые, грузные шаги. Эти шаги Саундвейв мог узнать из тысячи… из миллиона… по ту сторону блестящей, электрической баррикады стоял Мегатрон.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
Примечания автора к главе:
Что-ж, мы с вами плавно подходим к финалу; последняя глава будет называться "Побег", я разделил ее на две части, поскольку сама по себе она очень большая получится. Еще немного, и все, наша с вами сказка подойдет к концу) и как только я допишу этот фанф, я возьмусь за еще один, но уже не ТФ тематики, и буду выкладывать его на фисбуке. Если вам будет интересно еще что-то "от меня" - можете обратиться ко мне в ЛС на фисбуке (ибо не знаю, есть ли тут ЛС).
- Что-ж, наслаждайтесь:
- Что-ж, наслаждайтесь:
