Звучала инопланетная мелодия и отсвечивали желтым на черно-фиолетовой броне вспышки далеких взрывов. Еще слышен был металлический стук – это турбины-каблуки стучали по крыше коммуникационной башни – этот стук не был ритмичным, но аккомпанировал песне, которую кибертронский город-государство Калис слышал в этом цикле уже бесчисленное количество раз.
Никто не знал, каким образом Деформер научился свистеть, никто, даже он сам. У него не было белковых органов, которые бы это позволяли, но каким-то образом он приспособился использовать для этого глоссу и части губ. Умение свистеть он приобрел за время своего долгого пребывания на Земле. Не имело значения, что в онлайне из тех четырех миллионов он пробыл всего пять лет; по его меркам это все равно это было слишком долго.

Набухали почки и воздух был странно свеж
Кажется, это было сто лет назад
Он никогда не старался запомнить слова песни и поэтому нахмурился, когда они вдруг всплыли у него в процессоре. Зато мелодию он выучил хорошо; она застряла в блоках его памяти с самого первого раза, как он ее услышал, и с тех пор он неосознанно начинал ее насвистывать каждый раз, когда его разум становился слишком рассеянным для другого вида деятельности.
Мэри и я, мы сидели у ворот
И глядели на драконов в небесах
Тот день…. Тот день… он вспомнил тот день. Очередная вылазка на очередную людскую нефтеперерабатывающую платформу… что там может быть нового?
На платформе лежали люди, серый асфальт был сплошь забрызган их кровью и кусками внутренностей и Деформер был уверен, что это его рук дело. Он появился на платформе в своей обычно манере - сначала стреляй, а потом смотри по сторонам. Конечно, может ,первым добрался до людей Грабитель … но вряд ли. Когда Деформер начинал телепортироваться, ни один кибертронец не смог бы сравниться с ним в скорости, даже Старскрим.
Там , дальше, были еще люди, разумеется, все деактивированы вперемешку со своими внутренностями, но на одного из них Деформер обратил внимание - только потому, что в его скрюченной полуобугленной руке был зажат магнитофон.
Теперь у всех моих друзей на лицах озабоченные улыбки
Как думаешь, может лучше было бы не взрослеть?
Магнитофон все еще работал и он продолжал играть даже когда прибыли остальные десептиконы и избавили платформу от остатков людей. Деформеру эта мелодия понравилась – она не была назойливой или раздражающей и скучная работа по наполнению кубов энергоня под ее аккомпанемент становилась… эээ … менее скучной.
Но когда это воспоминание всплыло в его банках памяти, Деформер нахмурился. Потому, что каждый раз там был он, отравляя воспоминания, так же, как отравил его жизнь.
- Не делай такое вытянутое лицо, Гром? Давай, нам надо наполнить кубы.
- Эта резня отвратительна… и абсолютно бесцельна. Ты можешь хотя бы раз устоять перед искушением повыделываться со своими самонаводящимися ракетами?
Музыка была так хороша, что Деформеру почти удалось проигнорировать гримасу отвращения на лице одного шлакососа, когда этот шлакосос пялился на шлаковых деактивированных хлюпиков…
Ага, Деформеру почти это удалось, но только почти, потому что это повторялось каждый раз; одно и тоже, каждую вылазку, каждое нападение, каждую операцию, всегда был этот неуютный взгляд, обвинявший его в том, что он был самим собой.  Просто удивительно, как Деформер успел привыкнуть к этому взгляду– он чувствует отвращение, он не желает пачкать руки тем, что он называет кровью невинных, он – занудная задница, и так далее и тому подобное – но почему-то каждый раз он не оставлял черного сикера равнодушным, как и любое другое отличие, которое каким-то образом царапало его искру. Шлак, он ненавидел все, что было отличным от него самого. Теперь он ненавидел его!
Деформер скривился и выбросил из головы воспоминания о том дне на нефтяной платформе. Но насвистывать мелодию, почти неосознанно, он не прекратил, в то время как отблески огней отдаленной битвы все так же расцвечивали его корпус.
Деформер ухмыльнулся, чувствуя, как высокозаряженнный циркулирует по его топливной системе. В скольких битвах он побывал? Триллионы, их должно быть триллионы… Ну, может и не так много, но все равно.
- Ха! И не сошел еще с конвеера тот засранец, который меня заоффлайнит! – выкрикнул он в черное небо, потрясая кулаком. Потом снова вернулся к созерцанию битвы. От поля боя его отделяла пара механомиль, но запах сражения все равно доносился до его сенсоров.
Это была скорее небольшая стычка, чем полноценный бой, еще одна горстка автоботов решила поиграть в героев и остановить продвижение десептиконов вглубь города-государства, ставшего автоботам новой столицей.
В идеальном мире он был бы там, один из завоевателей, убивая одного автобота за другим и покрывая себя славой, так же, как в тот славный первый раз, когда триада Деформера, повинуясь приказу Мегатрона, уничтожила медицинский центр в Йаконе и положила начало войне.
- Скольких подстрелил? – спросил Колун, когда он вернулся, покрытый кровью и славой.
Он ответил с гордостью, потому что ощущал именно гордость
- Двадцать.
- Шлак, ты просто засранец!
Ах, эти конусоголовые, всегда ноют, всегда мучаются осознанием собственной никчемности.
Ладно, может и не двадцать, но он собственноручно отправил в бездну по крайней мере семерых автоботов. Один из них, как он узнал позже, был братом тех психованных автоботских Ламборджини… Поделом им. Интересно, знают ли они, что это из-за него они из тройни превратились в двойняшек.
Это воспоминание улетучилось так же быстро, как предыдущее, торопясь исчезнуть, прежде чем там появится он и снова все испортит…
Деформер невольно поежился и подтащил свой наэнергоненный корпус ближе к краю узкой крыши коммуникационной башни, его турбины-каблуки проминали исцарапанный металл на самом краю крыши, презрев бездну, разверзшуюся внизу.
Как и остальные сикеры, он абсолютно не обращал внимания на то, какое расстояние отделяет его от земли. Высота никогда не была его врагом; единственное, что у него оставалось –это небо, ему единственному он мог верить и только его теперь мог любить.
Его мучил холод. Он повысил внутреннюю температуру, но это мало помогло. С тех самых пор, как единственный меха, которого он раньше называл братом, внезапно вылез со своим большим откровением и решил поиграть в добренького автобота, энергетическое ядро Деформера упорно продолжало мерзнуть.
Отдаленные взрывы только усилили его гнев. Идеальный мир, идеальный мир… В идеальном мире он был бы там, может быть – командиром звена. Когда-то – неужели это было так давно? – он был одним из элитной сикерской тройки Мегатрона, он был шлаковым богом… а теперь превратился в мусор, мусор, насвистывающий шлакову земную песенку. Никогда он не чувствовал себя таким бессильным, его бывшее положение превратилось теперь в одно горькое воспоминание. Ирония заключалась в том, что с тех пор прошла всего лишь пара десятков циклов. Можно ли прожить целую жизнь за несколько дней? Может быть и нет, но то наверняка, что за несколько дней ее можно уничтожить.
Деформер поднялся и, чтобы удержать равновесие, ухватился за одну из тонких антенн башни. Он поднял правую руку и направил ее вдаль. Если бы в его нынешнем наэнергоненном состоянии система прицеливания была хоть чуть более послушной, все было бы очень просто. В конце концов, идет бой. Никто и не заметит, что смертельный выстрел был сделан из места, далекого от поля боя. В отчете будет сказано, что какому-то автоботу повезло удачно выстрелить и сопутствующие повреждения оказались слишком тяжелыми… но этот новенький героический и загадочный командующий все равно падет. Ах, какая большая потеря… Мегатрон прикажет провести погребальную церемонию, подобающую его рангу и его имя будет высечено в десептиконском Зале Славы, может даже будет статуя… Но он все равно будет мертв, и не увидит своей посмертной славы, полученной ложью и слабостями, подходящими его настоящему знаку. Деформер глуповато хихикнул, размышляя, выделят ли автоботы место в своих банках памяти для этого проклятого имени, когда узнают о его уничтожении… хех, он был одним из них, в конце концов, он носил их знаки, они ему доверяли, и он пырнул их ножом в спину…
И Деформер? Может, он ничего и не скажет, не будет пятнать героическую память о шлаковом автоботе и  позволит ему покоиться в славе. В конце концов, Деформеру ведь приходилось молчать все это время, не так ли? Несмотря на то, что его предали, он молчал… и все потому, что любил этого меха, потому что он был его братом…
Ноги Деформера подкосились и он упал. К его сожалению – не в бездну. Спина сикера гулко стукнулась о крышу башни и Деформер начал стрелять из наручных пушек в небо, его единственную оставшуюся любовь.
- Поматросишь и бросишь, точно, я знаю, - полупропел, полувыругался он, едва сдерживая рвотные позывы. Он выпил слишком много, больше чем хватило бы любому Кибертронцу, чтобы отключиться, но, тем не менее, вот он здесь, чувствует себя исключительно паршиво, но функционирует, учитывая даже то, что он медленно разрушает самого себя.
Он перестал петь и снова заговорил в никуда.
- Тебя всегда рвало после высокозаряженного, Гром…
Когда его оптика заблестела, он заставил себя не обращать на это внимание.
Этот шлакосос был у Деформера в руках, буквально. Не только его секрет, но и его жизнь – на расстоянии выстрела, того выстрела, который должна была сделать именно пушка Деформера, это будет честно… Если кто-то и должен убить предателя, так это его брат. Так было бы идеально.
Но идеальность в этом цикле ему определенно не давалась.
Он встал на одно колено и прицелился. Темнота, дым и перекрещивающиеся лазерные лучи нисколько не способствовали выполнению этой задачи, и расстояние не способствовало тоже… Система прицеливания Деформера позволяла ему поймать на мгновение фигурки сражавшихся и несколько трупов павших, и все. Он сейчас не отличил бы десептикона от автобота, а тем более не узнал бы среди них того, кого искал – издевательскую смесь двух знаков.
Он опустил руку, гудение тонкого ствола пушки было почти болезненным.
Тем не менее, он ясно понял, что победитель уже определился. Десептиконы выиграли бой и продвинулись еще на один шаг в завоевании Калиса.
Да, в идеальном мире он был бы частью этой победы.
Но его жизнь перестала быть идеальной, и, похоже, навечно.
И ему было холодно, так шлаково холодно.
С этого дня он больше никогда не насвистывал земных песенок.
________________________________________
Громовержец толкнул очень старую дверь Масленки и внутри его поприветствовал приглушенный свет и запах топлива. На его пальцах появился ржавый след, в дополнение к тем царапинам и выбоинам, которые недавняя битва оставила на его корпусе - напоминание о том, что другие назвали победой.
Он предпочел бы остаться неузнанным и место этому вполне способствовало, потому что было полупустым и откровенно запущенным. Он не был здесь тысячи ворн, но, как ни странно, в старой Масленке время, казалось, остановилось. Она выглядела точно такой же грязной дырой, как и в те времена. Казалось, что ни война, ни деактивация не способны повредить самой печально известной таверне Йакона, месте, в котором обычно заканчивались походы его и двух его собратьев после того, как излишки энергии и энергоновые кредитки оказывались полностью растрачены в разнообразных домах удовольствия. Такова молодость; юные верят в то, что они неразрушимы и способны навалять целой вселенной по самые закрылки, а на следующий день навалять ей снова. Громовержец находил забавным, сколько бывших сокурсников из военной академии, а теперь закаленных десептиконов, предпочли и по сию пору оставаться в этом заблуждении. А остальные просто были мертвы.
Негромкое постоянное гудение генераторов объясняло наличие света. Даже мигающий, он давал иллюзию жизни в обрекшем себя на смерть городе. Йакон сопротивлялся полной деактивации и, как заботливая мать, не отверг своего неблагодарного сына, вернувшегося в место, где его сомнения первый раз всплыли на поверхность.
- А вот и он, победитель битвы за Калис… Где же твоя личная охрана, герой? По рангу она теперь тебе положена.
Громовержец повернулся налево. Его аудиорецепторы уловили направление, откуда раздался голос, но в самый темный угол таверны он двинулся, больше повинуясь инстинктам – там все еще стоял старый столик их триады, помеченный их инициалами и уютно спрятавшийся в полутьме за другими ржавыми столами.
- Твоей личной охраны я что-то здесь тоже не наблюдаю, - грубо ответил на приветствие Громовержец и без колебаний сел напротив другого меха за тот самый столик.
Скандалист нахмурился, но, казалось, нисколько не возражал против компании Громовержца.
- Хвост из лакеев, которые постоянно целуют твою корму  - это во вкусе Взрывалы, а не в моем… Особенно после того, как у меня было на несколько тысяч ворн постоянное наказание в виде двоих из них.
Громовержец слегка улыбнулся, устраиваясь поудобнее на стуле напротив Скандалиста. Это было правдой – какие бы гадости ни говорил его бывший командир, ему уже не удалось бы его задеть.
- Не припомню, когда это я целовал твою корму, – сказал он. Он мог бы сказать «И я тоже по тебе соскучился, Сканди» и ответное выражение лица Скандалиста было бы точно таким же. Каким непривычным выглядело его лицо, когда на нем не было гримасы презрения или насмешки…
- Давай выпьем за это, - сказал Скандалист, поднимая руку и щелкая пальцами. Бармен, должно быть, старался не упускать из виду своего полускрытого в тени, но заметного гостя, потому что он тут же начал наполнять стакан.
- Я не пью высокозаряженный, как и раньше, - мрачно сказал Громовержец.
- Вернее, пьешь только когда ты со своими сородичами. Это ты, должно быть, хочешь сказать? Если это тебе поможет, можешь представить себе, что у меня на крыльях автоботские знаки.
Если бы это слова произнес кто-нибудь другой, он получил бы вполне определенный физический ответ. Но Громовержец и Скандалист так многое пережили вместе за последние ворны, что стали выше дешевых провокаций.
- Хорошо, тогда ты можешь представить, что я – это кто-то, кто хочет выпить с тобой просто потому, что ему приятно тобой общаться.
- Туше, - сказал Скандалист, не пытаясь подавить легкую ухмылку. Бармен поставил на стол полные стаканы и поспешил убраться прочь.
- Это всего лишь масло, - пояснил Скандалист, видя с каким недоверием Громовержец покосился на стаканы, - Нельзя сказать, чтобы высокозаряженный в эти дни был у нас в изобилии … Странно, учитывая что мы, ммм… как там сказал Мегатрон? Ах, да… выигрываем войну.
Громовержец взял стакан и нахмурился.
- Мы ничего не выигрываем.
- А, ну наконец-то кто-то со мной согласен. Приятно видеть, что в ком-то еще сохранились остатки здравого смысла… Но, мне не стоит удивляться - ты ведь автобот. Как бы я не презирал твоих жалких сородичей, должен признать, что у автоботов недостаток врожденной храбрости компенсируется хотя бы минимумом мозговой деятельности.
- Ты даже не поверишь, насколько мало у автоботов храбрости, Скандалист…
- Это сарказм, Громовержец, или это заговорила твоя автоботская сторона? – Сказал Скандалист, почти опустошив стакан одним большим глотком и немедленно скривившись. – Бе! Земное топливо - и то было приятнее, чем это дерьмо.
Когда запах, издаваемый темноватым маслом, достиг обонятельных сенсоров Громовержца, он подумал, что Скандалист, похоже, прав. Тем не менее, он сделал небольшой глоток.
Тихий щелчок внутри компонентов процессора Громовержца сигнализировал о начале сеанса связи. Громовержец не удивился, хотя Скандалист последний раз использовал эту частоту, когда они были кадетами в Военной Академии. Он ждал этого с самого первого момента, как вошел в таверну.
- За тобой следят? – спросил Скандалист.
- За мной всегда следят, - ответил он так сухо, как только мог, хотя Скандалист не мог слышать его голос, а получал только зашифрованное сообщение.
- Слышал о твоей победе в Калисе, - сказал Скандалист, понизив голос и возвращаясь к началу их небрежного разговора. – Очень впечатляет.
- Чего тебе нужно, Скандалист? Зачем ты захотел здесь со мной встретиться? – передал Громовержец, в то время как его вокалайзер озвучил совсем другой ответ.
- Не стоит придавать так много значения сплетням.
- Мы не друзья, - гласило следующее зашифрованное сообщение от Скандалиста. Даже учитывая, что то были всего лишь буквы, отразившиеся в его ЦПУ, холодный тон фразы ощущался даже через виртуальную связь.
- Да, мы не друзья. – ответил Громовержец, надеясь, что его слова будут нести ту же сухость, с которой он произнес бы их вслух.
- Мегатрон послал тебя воевать в Калис… - негромко продолжил Скандалист, - Поздравляю. Знаешь, сколько таких заданий он давал мне? - Произнося это, он одновременно передавал:
- Так что, будь уверен, мои слова продиктованы не дружескими чувствами.
- О, я бы и не посмел подумать иначе, - передал в ответ Громовержец, слегка наклоняясь к бывшему командиру.
- Семьсот тысяч тридцать шесть. Я был в твоей тройке на каждом из них, помнишь?
Скандалист нахмурился.
- Вторую часть ты мог бы и не говорить.
- Мне стало известно, что два солнечных цикла назад был перехвачен сигнал СОС, источник которого находился поблизости от Имперского Амфитеатра. С кем ты собирался встретиться?
Громовержец замолчал на несколько мгновений. Его разум еще никогда не взламывали, насколько ему было известно, так что он не мог бы быть уверен, не прослушивает ли Бархан его процессор прямо сейчас.  Но он отбросил эту мысль - не стоит быть таким параноиком. Может Бархан и телепат, но он не всемогущий господь. Кроме того, Громовержец и до этого уже рисковал слишком многим, чтобы жить в постоянном страхе.
- Почему ты думаешь, что этот сигнал был адресован мне? – спросил он на секретной частоте, внимательно изучая выражение лица Скандалиста.
- Не беспокойся, Скандалист. До полной победы над Калисом нам еще очень далеко. Так что у тебя будет много возможностей продемонстрировать Мегатрону свою полезность.
Скандалист в гневе сузил оптику.
- Поосторожнее, Громовержец… Не слишком ли много у тебя появилась уверенности с тех пор как ты стал командиром отряда. Знай, что пара побед еще ничего не значит, особенно на войне.  - Скандалист еще не закончил говорить, а в процессор Громовержца уже поступило новое сообщение:
- Я думал, что у нас с тобой есть уговор насчет жалкой лжи. Кто этот меха, Громовержец? Почему он внезапно исчез с радара спутника?
Два пьяных солдата, по виду собравшиеся заняться интерфейсом прямо сейчас, врезались в их столик едва не пролив содержимое стаканов сикеров. Одного взгляда Скандалиста хватило, чтобы они немедленно убрались вместе со своей страстью.
- Я это знаю, и, видимо, еще лучше, чем ты. Что тебе дали твои победы, Скандалист? Я бы сказал, не больше, чем твои поражения, - ответил Громовержец, поднося к губам стакан с маслом, - По поводу меня можешь не беспокоиться, главнокомандующий ВВС. Твой пост меня не интересует.
- Он никогда не называл мне своего наименования, но я знаю, что он был гражданским. Один из моих сикеров должен был подобрать его на окраине Йакона, но он в условленном месте не появился. Откуда ты знаешь, что он исчез? Не думал, что наблюдение за Йаконом до сих пор не снято.
- Ну и дурак, если не интересует. Ты думаешь, что высоко взлетел, но правда в том, что ты всегда будешь ниже меня.
- Я уже сказал тебе. Твой загадочный бродяга был очень осторожен, но все равно наблюдатели Бархана его засекли. У этого шлакососа глаза везде, но тебе повезло, что он в это время был занят другим заданием Мегатрона.
Эти слова заставили Громовержца нахмуриться:
- Почему ты так в этом уверен?
- Потому что я перехватил сообщение прежде, чем оно достигло местоположения Бархана. Похоже, я в очередной раз спас твою задницу.
- Похоже на то… И, полагаю, ты теперь ждешь от меня благодарности.
- Оставь. Когда придет время, я выставлю тебе счет. А пока, не желаешь ли продемонстрировать мне свои добрые намерения и рассказать о том, что за дела у тебя были с этим бродягой? Зови это просто любопытством.
- Ты сам сказал – получишь оплату потом, когда придет время. Все, что я могу тебе сейчас сказать – это то, что у этого меха были кое-какие схемы, нужные мне для того, чтобы проникнуть в Калис.
- Неужели? – Очевидно, Скандалист на это не купился. Он поднял руку и щелчком пальцев подозвал бармена, не отрывая взгляда от Громовержца и изучая его так пристально, что голубому сикеру на мгновение показалось, что с него сняли броню.
- Так чем же ты здесь занимаешься, Громовержец? – наконец, заговорил Скандалист вслух. – Любой другой десептикон на твоем месте полетел бы в Даркмаунт, праздновать победу, или даже в старый добрый Каон… Что привело тебя в город, который ты так изящно вырубил в свое время?
В то же время он продолжил и их шифрованную беседу.
- Так, значит, схемы? Которые, возможно, у тебя уже в руках, если они вообще существуют. Я не смог отследить бродягу после того, как он послал тебе сигнал СОС. Его местонахождение неизвестно.
- Неизвестно его местонахождение, но не его судьба. Его убили. – Громовежцу было неспокойно , но лгать Скандалисту не имело смысла. Безопаснее было кое-что умолчать, особенно когда имеешь дело с меха, который может с одинаковой легкостью предать тебя или помочь тебе, в зависимости от того, что в данный момент для него выгоднее. Так было всегда, с тех самых пор, когда они были кадетами.
- Это ты в нашей тройке всегда был гением, Скандалист. Так давай, скажи, что меня сюда привело?
- Явно не ностальгия по старой таверне, - сказал Скандалист, понизив голос. – Пару дней назад я бы еще счел это предполагаемой причиной, но не сейчас… И не жажда славы. Должна пройти вечность, прежде чем ты начнешь торжествовать по поводу побед, которых таковыми не считаешь. Тогда остается третий вариант: команда начальства. Ты здесь, потому что тебя вызвал Мегатрон, верно?
Громовержец слегка ухмыльнулся. Это была опасная игра… и она была такой с самого начала. Он и Скандалист установили ее правила с тех пор, как оба вернулись на Кибертрон. Здесь не было мышек и не было кошек; два меха вступили в кратковременный союз, который неизбежно закончится смертью одного из них. В этот момент Громовержец мог бы убить Скандалиста с такой же непринужденностью, с какой выпил бы стакан дешевого масла. В конце концов, несколько циклов назад он едва не сделал это … и был уверен, что и Скандалист сможет вырвать искру из его груди без малейших колебаний. Двух сикеров связывали уникальные отношения, они оба соперничали, оба не доверяли, оба жаждали сделать первый выстрел. Они были этим обязаны друг другу; братство тройки на многие ворны.
- Значит, этого бродягу убили… - Передал Скандалист возвращаясь к той теме разговора, которая интересовала его на самом деле. – Откуда ты знаешь?
- В его энергетическое ядро был встроен скрытый жучок. Он перестал функционировать ровно через тридцать одну астросекунду после того, как был передан сигнал СОС. Сигналы жизненных функций внезапно прекратились, его искра погасла.
- Кто его убил?
- Это я и собираюсь выяснить.
Громовержец обнаружил, что молчание между ними слишком затянулось, и поспешил снова заговорить вслух, специально для тех аудио, которые могли бы их подслушать.
- И тебя он вызвал тоже. Или это не из-за Мегатрона ты прилетел в Йакон? Зачем бы еще десептиконскому командующему ВВС сидеть в подобном месте и отравлять этим пойлом свой блестящий процессор, когда он мог бы, вместо этого, купаться в лучах славы последних побед? Ах, да… у тебя же нет последних побед. Мегатрон послал в Калис меня, а не тебя.
Гримаса гнева, появившаяся на лице Скандалиста была бесценна. Так легко оказалось наступить Скандалисту на его самое чувствительное место. Он всегда был завистливым сукиным сыном и никогда не перестанет завидовать.
- Поосторожней в выражениях. Ты же не хочешь взглянуть на мою выставку трофеев, правда ведь?
У Громовержца внезапно возникло ощущение, что на этой выставке заготовлено место для его головы. Странное чувство только усилилось, когда пришло следующее зашифрованное сообщение от Скандалиста
- Громовержец, ты веришь в привидения?
Голубой сикер нахмурился.
- Поверь мне, Скандалист. У меня нет ни малейшей охоты смотреть на пепел твоей былой славы.
Скандалист ухмыльнулся и потер щеку, снова буравя бывшего солетника пронзительным взглядом.
- Тогда, возможно, тебе придется поверить, Гром… У меня есть предположения о том, кто убил твоего загадочного бродягу.
Разумеется, Громовержец слышал сплетни о том, что по мертвым улицам Йакона ходит что-то страшное.
- Я не суеверен, - передал он с ударением.
- А кто здесь говорит о суевериях? По крайней мере, ты мог бы быть чуточку поосторожнее. Позволишь себе быть слишком самоуверенным – и дорого за это заплатишь. – Фыркнул Скандалист, допивая масло из своего стакана и, затем, проделывая то же самое со стаканом Громовержца – жест близости, которую он не позволил бы себе ни с каким другим меха. Громовержец внутренне выругался. Когда это он и Скандалист успели стать друзьями? Они недавно чуть не убили друг друга, чтобы понять, как всегда были близки. Но, все равно, их союз был очень хрупок, и ему суждено было закончиться смертью одного из них. В каком-то смысле, это было грустно.
- Тебе тоже следует быть более осторожным, Скандалист. – Передал Громовержец, - а то кому-нибудь может показаться, что ты обо мне беспокоишься.
Скандалист разразился смехом.
- О том, что такое слава, ты пока еще и понятия не имеешь, идиот! Хотя, я бы сказал, что в области пепла ты эксперт…
- Не обманывай себя, Громовержец. Мертвый ты мне не нужен… пока что.
Громовержец ухмыльнулся и поднялся из-за стола. Скандалист – единственный оставшийся у него друг… Эта мысль была жалкой сама по себе. Тем не менее, он, не спеша, обогнул стол и взял бывшего командира за руку.
- Ну, раз нас обоих вызвали в Йакон по одной и той же причине, что ты скажешь на то, если мы полетим вместе? Как в старые добрые времена.
Скандалист поднял голову и уставился на него, но вырвать руку из руки Громовержца он не пытался.
- Я собираюсь тебя убить, Громовержец и этот день уже недалек. Ты ведь это понимаешь, не так ли?
Ухмылка на лице Громовержца не исчезла:
- Ты попытаешься меня убить, но у тебя это не получится.
Скандалист фыркнул и встал, кладя руку на плечо голубого сикера.
- Почему бы и нет? Мне всегда нравилось заставлять тебя глотать выхлоп моих турбин.
Они оба расхохотались и, идя к выходу, еще продолжали смеяться. На мгновение, смех был таким искренним, что Громовержец не смог удержаться и обернулся, чтобы бросить последний взгляд на тот столик. Сейчас он бы все отдал за то, чтобы вернуть старые времена и за то, чтобы третий стул за ним тоже был занят.
Но старые времена не вернуть. Один сотриадник его ненавидит, а второй должен будет стать его жертвой или палачом.
Какие шутки иногда выкидывает жизнь.
To be continued.