Если ты вундеркинд, всем кажется, что ты во всем вполне взрослый: и в жизни разбираешься, и страх можешь преодолеть. Что если у тебя и есть страхи, они взрослые, зрелые. А от детских ты избавлен. Раф сам поддерживал в окружающих такое мнение о себе, но это было не всегда удобно. И не всегда выгодно. На самом-то деле он был маленьким. Более маленьким, неприспособленным к жизни и растерянным, чем многие мальчишки в его возрасте. И никакой взрослой мудрости у него не было. И были страхи. Для страхов, в общем-то, причина имелась. Он терпеливо сносил кошмары и панические атаки, зная, что с ним все хорошо. Было бы странно, если после всего, что случилось, он чувствовал себя по-другому.

Может быть, ему и легче приходилось, чем другим мальчишкам с фобиями: когда он ложился спать, у его постели незримо вставали Оптимус и Би. И охраняли сон. И, зная, что они рядом, даже с кошмарами он справлялся – до некоторых пор.

А потом из ночи в ночь его стал мучить один и тот же продолжающийся сон. Дверь комнаты, которую он всегда плотно закрывал на ночь, в этом сне всегда была открыта, и к его постели из темного коридора выходил Саундвейв. Он никогда не приближался настолько, чтобы показаться полностью. Оставался поодаль, среди теней. И стоял, не двигаясь. Раф был бы ему благодарен, если бы он подошел поближе, склонился бы на манер буки над кроватью, пошевелил щупальцами, стращая… Превратился бы просто в детский кошмар. Нет, он всегда останавливался на одном месте. Стоял неподвижно – и молчал. А в голове у Рафа звучали слова. Нет, не звучали, а появлялись как-то без звука, но вполне отчетливо.

– Зона тени? Ты думаешь, можно запереть там что угодно – и все время жить при солнце? Ты думаешь, запоры надежны, и запертое никогда не выйдет к тебе, в дневной мир? Ты думаешь, я все еще в зоне тени? Ты думаешь, Мегатрон безопасен, полностью в прошлом? Ты думаешь, Оптимус по-прежнему что-то может? Ты думаешь, Бамлбли есть до тебя дело? До всей вашей планетки? Я не стану добираться до тебя – ты сгинешь и так. Есть тысячи возможностей для того, чтобы полностью погибнуть маленькому ничтожному человечку. Полностью. Я не стану добираться до Бамблби – в конце концов, ему даже Дредвинг отказался мстить.

– Спасибо, – шептал Раф. – От меня и от Би.

– Оптимус в колодце искр, а Бамблби… Ты никогда не думал о нем настоящем, да? Ты ведь запрещал себе думать о том, что на самом деле представляет собой Бамблби? И все же ты не так глуп, чтобы не понять… Это же личинка Мегатрона. Ты просто сравни их. Нет, не по масштабам. Но оплавок слишком быстро развивается, и развитие идет в подмеченном нами с тобой направлении. Ты скажешь, он всегда смотрел Прайму в рот и равнялся на него? Прайма больше нет, не на кого равняться. На Кибертроне сейчас всем заправляет Ультра Магнус. Как ты думаешь, когда Бамблби перестанет ему подчиняться? Ретчет ведь рассказал тебе о всех перепетиях с Гальватроном? Спиной вперед в плавильный котел, с усмешкой и подковыркой, спиной к колодцу искр против армии террорконов – здорово, да? Ты понимаешь, что нет ничего, что бы его ограничивало? Когда этот твой герой захочет разрушать и создавать миры? Когда он придет к вам новым Мегатроном? Может быть, пройдет очень много времени, и ты успеешь превратиться в пыль, и так ничего и не узнаешь. Но ты и сейчас ничего не знаешь – наверняка?

На следующую ночь – та же полутень в коридоре, тот же безголосый голос в голове:

– Ваши игры, ваши гонки, ваши танцы… Ты что, думаешь, он правда ребенок? Ты сам – ребенок, Раф? До сих пор? Посмотреть со стороны – чудо невинности. А что там внутри? Кстати, присмотрись хотя бы к тому, что каждую ночь стоит у твоей кровати.

Из тени в углу, самом надежном в комнате, выступает Би. Он никогда не покидает своего поста. Пока он здесь, с Рафом ничего не может случиться. Раф не то что в это верит – он это знает. В мире нет ничего более надежного, чем Би. Живой робот в черно-желтой броне. Глаза – у Рафа никогда не получалось называть это по-другому – глаза веселые и тревожные. От этой тревожности как-то даже спокойнее. Забрало шлема закрыто. Закрыто?

– Вот! – Саундвейв не шевелится, но Раф чувствует, что десептикон рад его догадливости. – Почему бы шлем не открыть – сейчас? Что там, за забралом?

Что за забралом? Улыбка. Раф знает это абсолютно точно. Он не долго видел узкие губы разведчика автоботов не прикрытыми, но улыбку-то всегда угадывал. Би даже в отключке валялся с улыбкой – это уж точно. Но действительно, сейчас-то – почему? Ну, просто он помнит Би – таким, с никогда не открывающимся шлемом.

– Помнишь? Значит, это всего лишь воспоминание? Если учесть то, с какой скоростью и живостью развивается эта личинка, можешь ли ты сказать, что твои воспоминания имеют отношение к Бамблби теперешнему?

***

– Прости, я тебе, должно быть, надоел, – осторожно говорит Раф.

Ретчет у пульта некоторое время делает вид, что не замечает мальчика. Потом все же оборачивается, не в силах выдержать жалобного взгляда.

– Ты можешь приходить сюда когда хочешь. Раф! Ты нездоров?

– Я? Со мной все хорошо. Я все думаю: каково им там, на Кибертроне?

– Им там? Там трудно. Очень. А еще им там хорошо. Ты скучаешь?

– Да. Можно поговорить с Би?

Ретчет картинно поднимает и опускает плечи, шумно, со вкусом выпускает воздух. Через пару минут Раф получает возможность услышать свежий теплый голос. Он всегда знал, что голос у друга – такой, но по-настоящему привыкнуть к нему не успел.

– Привет, Раф! Как же давно…

– Да, – поспешно говорит мальчик. – Я тоже. И… Как у вас там?

– У нас отлично! Жаль, что ты не можешь посмотреть! Когда-нибудь нужно будет это устроить!

Собеседник явно улыбается. Улыбается и Раф. Потом, поспешно оглядываясь на нависающего над ним Ретчета, решается и произносит захлебывающейся скороговоркой:

– Знаешь, Би, мне так… не по себе. Я меняюсь, понимаешь? Чем больше узнаешь о собственном мире, тем тяжелей. Он как-то… ложится на плечи. Почему-то кажется, что именно на мои. Но это еще пусть бы… Просто я в себе не уверен. Тебе не тяжело?

Слышится смех. Заливистый, яркий.

– Праймус! Раф… Ты не представляешь даже, как мне… тяжело! – Би просто задыхается от хохота. – Взрослеть!.. Вообще!.. Та еще!.. Пытка!

Раф тоже начинает смеяться. Где-то внутри отпускает. Ретчет не спеша удаляется куда-то вглубь базы. И Раф, оставшись один на один с комлинком, выговаривает все про Саундвейва, который выбрался-таки из зоны тени – прямиком в его сны. Ему хватает нескольких слов. Им всегда немного требовалось, чтобы понять друг друга. В этом смысле ничего не изменилось за пролетевшее время.

– Я похож на Мегатрона? – жизнерадостно хохочет Би. – Это вы мне польстили. Знаешь что? Гони-ка ты Саундвейва в шею! Передай ему от меня персональное спасибо за комплимент – и гони!

Голос меняется. Би встревожен, и это почему-то сразу успокаивает.

– Раф, ну хочешь, я тебе поклянусь… Нет. Не так. Раф, у нас у каждого свой бой. Давай держать связь. Сообщать друг другу о том, как мы справляемся. И если тебе будет худо, я приду. А если я начну сдавать позиции – я найду способ вытащить тебя к себе – и ты поможешь. Договорились?

Раф на несколько секунд онемел. Вот оно, посвящение в воины. Дышать глубже… Детство, где ты? Ау!

– Би! Научи меня не бояться.

– Не могу. Сам боюсь. Оптимус вообще ничего не боялся – а я боюсь. Всего, – снова смех. – Но, знаешь, страх – он ведь не всесильный. Частенько дает слабину. Своему я просто чуть что – сразу в фейсплейт, чтобы не высовывался. Тебе со своим тоже придется как-то договариваться. Ты очень храбрый, Раф. И сильный. Только обещай мне не доводить до крайности. Почувствуешь, что сам не справляешься, – зови.

***

Чем ближе время к вечеру, тем Раф делается беспокойней. Не от страха. Если он чего и боится сейчас, – только того, что Саундвейв не придет. Он чувствует острую тоску по схватке. От возбуждения долго не может заснуть, даже лежать ему тяжело. Дверь в коридор оставляет открытой. И сегодня знает совершенно точно, что по сторонам его кровати никто не стоит. Оптимус остался примером, маяком, ограждением, не дающим упасть в пропасть. У Би свой бой и свои монстры, и не все они вовне, есть и те, кто приходит изнутри, из зоны тени. Его нельзя отвлекать. Ему можно будет помочь, когда Раф научится справляться со своими. На Земле стало небезопасно не потому, что с нее ушли автоботы. Просто детство кончилось. Взрослеть – пытка. А еще взросление – это битва. И если ту же битву ведет сейчас Би... Раф сцепил кулаки и с вызовом уставился в проем коридора. У него даже заболели глаза, пришлось прикрыть. А открыл их он уже утром. Неизвестно, являлся Саундвейв или нет – первый свой бой Раф проспал без задних ног. Он усмехнулся. Жаль. Но ничего, будет еще время себя показать.