"Всё же хорошо иногда выбираться из ремблока", - думал Рэтчет, колеся зимним вечером по небольшому, но густо населённому человеческому городку, расположенному близ военной базы "Nest". По правде говоря, автобот впервые покинул базу не ради выполнения какой-либо миссии, а просто так, проветриться. Ведь будучи трудоголиком до последней микросхемы, медик круглые сутки проводил либо в медицинском отсеке, ремонтируя или проводя диагностику своим товарищам по знаку, либо в лаборатории, исследуя, эксперементируя или создавая. Каждый день работа, каждый день суета. И так все те пока что немногие годы, проведённые на Земле.
Рэтчет никогда никому не жаловался на однообразие в своей жизни, ему даже нравилось работать, не покладая манипуляторов. Но в последнее время это начало конкретно давить на нейросеть: бесконечные рабочие будни стали до того одинаковыми, что медбот без всяких сомнений и с точностью мог сказать, когда к нему явятся с проверкой, кто куда спрячется, когда настанет время планового осмотра, какими отговорками будет защищаться и так далее по списку. Практически безвылазно находясь на рабочем месте, Рэтчет настолько привык к тамошней обстановке, что уже мог перемещаться там и брать то, что ему нужно, с выключенными оптикой и аудиосенсорами. С одной стороны - хорошо, а с другой... Когда так КАЖДЫЙ день... Рэтчету это опостыло донельзя, но он не хотел сам себе признаваться в подобном и вместо того, чтобы снизить нагрузку и разбавить чем-нибудь новым удручающе серые дни, он ещё больше погрузился в работу. И поговорить о наболевшем совершенно не с кем: у Айронхайда и Оптимуса - близких друзей и тех, кто действительно может понять старого медика - своих забот хоть отбавляй, не хочется их ещё и своими собственными проблемами отвлекать, а о молодых ботах и людях даже думать нечего: Рэтчет плохо находит с ними общий язык, да и что может понять беспечный молодняк в проблемах старших? В общем, Рэтчет замкнулся в себе. С каждым днём он становился всё угрюмее и раздражительнее. Дошло уже до того, что медик совсем перестал покидать ремблок, а все сотрудники "Nest", будь то человек или автобот, стали за версту обходить его "логово", как будто там обитал не вполне миролюбивый трансформер, а некто пострашнее самого Юникрона. И все бы смирились с таким положением дел, если бы не одно большое "НО"... Дело в том, что за последние дни напряжение успело достичь своего апогея, и Рэтчет стал срываться на всякого, кто таки осмеливался нарушить его одиночество. Пару раз выхватил даже Оптимус. То он, видите ли, плохо поддерживает дисциплину в рядах автоботов, в результате чего они своим шумом мешают работе, то он с заданием не вовремя явился. Оптимус, конечно, прощал другу столь грубое несоблюдение субординации и призывал к терпению и пониманию других ботов, но когда агрессия Рэтчета стала распространяться и на братьев меньших, - то бишь на людей - Прайм вынужден был принять меры. И вот, Рэтчет здесь, в человеческом городе, временно отстранённый от работы и заверенный, что Джолт - его ассистент - сможет справиться с на время переложенными на него обязанностями. Проще говоря, Оптимус дал Рэтчету отгул. Отпуск, если угодно. Ну, как дал... Практически впихнул. Упрямый медик долго отпирался, обещал даже подумать над своим поведением и обязательно исправиться в лучшую сторону, лишь бы его, законченного трудоголика, впустили обратно в родной ремблок. Но сами знаете: каким бы мастером словесных боёв ни являлся Рэтчет, Прайм уж всяко сильнее будет. Тем более уламывать медбота ему помогал Айронхайд, а немного позже и почти вся база. В общем, выперли его на прогулку и на неделю освободили от работы. На целую неделю... Тут кто угодно от радости в пляс пустился бы, но мы же говорим о Рэтчете...

- Шлак, ну и как, по-вашему, я здесь расслаблюсь? - на минимальной громкости ворчал медбот, умудрившийся в кратчайшие сроки попасть в пробку. Он уже искренне сожалел, что дал себя турнуть с базы, и особенно о том, что полез чуть ли не в самый центр города. Разумеется, поначалу Рэтчету очень понравилось кататься везде, где вздумается, рассекать колёсами снег, наблюдать за ничего не подозревающими прохожими, видеть, как красиво и ярко светят вечерние городские огни... Док даже решил для себя, что в будущем будет регулярно отправляться на прогулку, чтобы лицезреть всё это снова, но хорошие впечатления быстро погасила автомобильная пробка. Не думайте, Рэтчет не в первый раз оказывается в сердце затора, но ведь он ещё не отошёл от своих недавних вспышек, а пробки, где застрявшие без тени приличия орут друг на друга, ругаются и лупят что есть мочи по клаксонам своих авто, вовсе не способствуют умиротворению и успокоению нейронных цепей автобота.

- Люди, до чего же вы примитивны... Даже нормальных условий для движения транспорта обеспечить не можете, - терпение Рэтчета медленно, но верно сходило на нет. За час ему удалось преодолеть всего восемьдесят метров.
- Шлак... Надо было выехать в природную зону, как советовал Оптимус.

Наверное, сейчас Рэтчет был готов оказаться где угодно, даже на дне океана, не то что на природе, лишь бы не торчать в пробке. В соседней полосе, на зло медику, началось движение. Мимо него проползло целых четыре автомобиля разных цветов и марок и, когда движение прекратилось, рядом с Рэтчетом стоял уже не грязный-помятый, непонятной расцветки Опель, водитель которого явно о своём транспорте не заботился, а вполне себе пристойного вида, скромный, белый Шевроле, в салоне которого находилась пара молодых человеческих особей разного пола.

Дальше дела пошли хуже. С момента великого движения прошёл ещё один час по программе "Газ-тормоз-газ-тормоз", и Рэтчет, который уже в конец извёлся ездить так, будто у него за рулем сидит кошмар инструктора по вождению, начал всерьёз рассматривать возможность трансформироваться и как ни в чем не бывало пройтись между автомобилями пешком, как вариант наискорейшего прекращения этого ужаса. Ну а что? Присутствие на Земле трансформеров уже не такая уж и тайна, да и спецслужбы, если что, замнут этот инцидент. Единственное, что не давало ему сменить режим, носило целых два имени. Первое - Шарлотта Миринг, ну а второе - Оптимус Прайм. Обе вышеназванные личности ни за что не оставят без внимания подобную выходку медбота. И если Миринг просто поорёт и отстанет, то Прайм перегрузит Рэтчету процессор своими нравоучительными речами, десятками причин "Почему мы не должны показываться людям на глаза" и в конце лекции настоятельно порекомендует подумать над своим проступком и больше его не повторять. Вроде бы ничего страшного в этом нет, но когда взрослого бота учит правильно себя вести его лидер, который, кстати говоря, младше своего подчинённого на шарк знает сколько ворнов, то становится непомерно стыдно. Примерно так же подумал и Рэтчет, решив лишний раз не испытывать судьбу и собственные нейроцепи.

А обстановка не улучшалась. Программу "Газ-тормоз-газ-тормоз" сменила другая, носящая лаконичное название "Квинтец". И если раньше движение через неравные промежутки времени возобновлялось, то сейчас оно прекратилось совсем.

- Прекрасно. Просто прекрасно. Джазу все системы переверну за его совет. Вот почему ты тогда так улыбался, шлакодел...

Рэтчет был уже вне себя. Ему казалось, что успокоится он только тогда, когда доберётся до доброжелательного диверсанта, чей совет загнал дока в самую пробку и заставил люто ненавидеть города. От мысленных издевательств над Джазом медика отвлекли странные звуки, донёсшиеся из так и оставшегося стоять рядом Шевроле и сильно отличающиеся от остальных звуков в пробке. Сфокусировав взгляд на салоне автомобиля и увидев творящееся внутри, Рэтчет чуть не дал по газам, от чего серьезно пострадала бы впереди стоящая машина: молодой человек, решив, видимо, с пользой провести время в пробке, давно бросил бессмысленное на данный момент управление транспортом и, можно сказать, домогался до своей девушки, бесцеремонно лапая её, целуя и то и дело норовя опрокинуть сидение и навалиться на самочку сверху. Девушка пока сопротивлялась, стараясь охладить пыл своего партнёра и наверняка ссылаясь на то, что их увидят все, но парня это, судя по всему, не пугало.

- Они собираются спариваться? Здесь?! Нет уж, извольте в другом месте, - Рэтчет несколько раз посигналил любвеобильной парочке, но ожидаемого результата это не принесло: здесь он был далеко не единственным, кто не преминул воспользоваться клаксоном, поэтому на гудок машины скорой помощи в общем шуме совершенно никто не отреагировал, тем более слишком занятые друг другом молодые человеческие особи.

- Праймус, за что?.. - медбот обречённо вздохнул, мысленно добавляя ещё один пункт в список "Почему я хочу нарушить приказ Прайма", и тут заметил поворот впереди, ведущий, если верить GPS, на заброшенную стройку. До него всего пятнадцать метров, проще говоря - рукой подать, но в условиях парализованного движения транспорта это всё равно что два локтя по карте, и единственным способом быстро добраться до желанной свободы являлся тротуар, который, кстати, был достаточно широк для альтформы Рэтчета, и так близко он находился... Только дать газ и свернуть руль немного вправо. Но опять же: нельзя. Повторно вздохнув, Рэтчет просто попытался набраться терпения и переждать, переключить внимание на что-нибудь нейтральное. Например, на исследование окружающей обстановки, тем более даже стоя в пробке, всё равно есть на что посмотреть кроме автомобилей и красных от накатившей злобы рож их владельцев.

Вокруг всё было вычищено и украшено. Тротуары начисто подметены, снег небольшими сугробчиками лежал по краям, фонарные столбы увиты светящейся гирляндой, окна и зачастую прозрачные двери магазинов вымыты до блеска и завешены переливающейся на свету мишурой и игрушками, сквозь зашторенные окна жилых домов пробивался свет и виднелись силуэты сновавших туда-сюда жителей, кое-где даже было видно хвойное дерево, обильно обвешанное украшениями, а на самой верхушке каждой ели всегда красовалась блестящая пятиконечная звезда. Если убрать раздражающие слух гудки и ругань, то улица будет наполнена только тихими, смешанными друг с другом праздничными мелодиями, раздающимися отовсюду: из динамиков, прикреплённых к столбам, из магазинов, из жилых домов; и весёлым гомоном людей, слоняющихся по улицам небольшими группами. Временами в поле зрения медбота попадались крайне необычно одетые индивиды: кто-то нацепил на себя костюм, имитирующий какое-то животное, кто-то просто изукрасил себя, как сумел, и напялил явно не свои одежды, но чаще всего встречались люди, одетые преимущественно в красное, носящие красно-белый колпак, фальшивую бороду и таскающие с собой большой красный мешок, набитый невесть чем. "Наверное, сегодня какое-то празднество. Что ж, это объясняет пробку..." Тут из Шевроле начали доноситься громкие стоны, а сам автомобиль взяла лёгкая качка... И терпение Рэтчета всё же лопнуло.

- Ну всё, довольно! Прости, Оптимус, - медбот рывком свернул на тротуар, тем самым снеся сугроб-препятствие, и, включив сирену, поехал прочь, попутно расшугивая прохожих. Что немало удивило Рэтчета, подавляющее большинство людей, оказалось, были пьяны в эту уже успевшую наступить ночь и потому еле успевали убраться с его дороги. Некоторых вообще за шиворот оттаскивали в сторону те, у кого скорость реакции была ещё более-менее приемлемой, а какой-то человек, замаскировавшийся в пузатую змею-переростка, в попытке спастись нелепо упал в снег, сопровождая своё падение нелестными отзывами в адрес водителя. "Массовое пьянство... И в чьём же сером веществе родилась идея назвать эту расу разумной?" - подумал медик, делая долгожданный поворот.

***

Медленно проезжая по неухоженным закоулкам к заброшенной стройке, откуда можно было выбраться на незагруженную трассу и спокойно вернуться на базу, Рэтчет невольно удивлялся колоссальной разнице между центральными улицами, радующими зрение своим убранством, и улицами, жмущимися ближе к окраинам города. Здесь всё было по-другому: треснутые узкие тротуары и дорога замусорены, стены обветшалых домов обшарпаны и кое-где разрисованы, большинство фонарей разбиты и не горят. Кругом царят давящие уныние и пустота, нет ощущения радости и праздника, которые фонтаном бьют в центре города. Откуда-то сбоку, между близко стоящими друг к другу трёхэтажными домами, где плотной кучей сбились переполненные мусорные баки, послышалось шуршание, и Рэтчет остановился, ожидая увидеть человека. Но через пару секунд из под приоткрытой крышки одного из баков выбрался взъерошенный, ободранный и худощавый кот, тащивший в зубах полиэтиленовый вонючий пакет, в котором лежали остатки человеческой пищи. На шее кота Рэтчет разглядел выцветший потрёпанный ошейник, на котором ещё можно было прочесть едва различимое слово - имя животного. "Флаффи". Вероятно, беднягу Флаффи выгнали хозяева, когда он по каким-то причинам перестал им нравиться. От вида изголодавшегося кота, прижавшегося спиной к холодной стене и яростно терзающего полиэтилен в попытках добраться до съестного, в искре Рэтчета неприятно кольнуло. Чем-то ему всё это напомнило нынешний Кибертрон: такое же запустение, такие же брошенные представители фауны, выжившие в жёстких условиях лишь чудом... Прогнав жуткое видение, всплывшее в процессоре, медбот дал гудок, заставляя одичавшего кота зашипеть и убраться прочь, и поехал дальше, чуть прибавив скорость и стараясь теперь вообще не смотреть никуда, кроме как себе под колёса. Через десять минут показалась стройка. Судя по всему, это должно было быть несколько трёхэтажных зданий, ничем не отличающихся от других в этом захудалом районе, но по неизвестным причинам строительство было прервано и, кажется, давно: забор, выставленный по периметру, уже обзавёлся дырами и граффити, а недостроенные дома имели далеко не лучший вид: стены местами обвалены или исписаны, несколько входов и окон забито. Но Рэтчета куда больше волновала дорога, скрывающаяся по другую сторону стройки. И поэтому он решил объехать незаконченное творение, не тратя времени на его созерцание.

После того, как Рэтчет завернул за угол стройки, дорога кончилась и началось бездорожье. Под колёса машины скорой помощи попадались небольшие ямы, доверху наполненные грязью вперемешку со снегом так, что невозможно было определить их глубину, также встречались камни, кирпичи и прочий строительный мусор. Скорость пришлось сбавить, но из-за этого ехать стало труднее.

- Чтобы я ещё хоть раз по своей воле полез в человеческий город... Ни за что! - снова принялся ворчать медик, объезжая слишком уж большую яму.

- //Рэтчет, ты на базу возвращаться собираешься? Или настолько нас не любишь, что уже бросить решил?// - раздался по внутренней связи басистый голос Айронхайда.

- //Скажу, сколько по времени уже пытаюсь вернуться - не поверишь,// - устало ответил тот. Внезапно в эфире послышалось хлюпанье, шум натужно работающего двигателя и отчаянные ругательства.

- //Что там у тебя?// - встревожился оружейник. Ответом ему послужили всё те же шум двигателя и набор нецензурных выражений. - //Рэтчет, что происходит? Ответь!// - после заключительной пары бранных слов, конкретно ни к кому не обращённых, медик всё же отозвался.

- //Я завяз в грязи...//

- //В грязи? А как ты... Нет, ГДЕ ты вообще находишься?//

- //На заброшенной стройке, если тебе так интересно,// - Рэтчет раздражался всё больше.

- //Ну и какого шарка тебя туда понесло? Тихое местечко себе нашёл, не беспокоит никто?// - сыронизировал оружейник. По-видимому, сочувствия он не очень-то испытывал.

- //Даже слишком тихое. Кстати говоря, в ремблоке кое-кто слишком давно не кричал...// - пригрозил медбот.

- //Я уже скучаю. Вызвать эвакуатор?// - Айронхайд усмехнулся.

- //Сам на нём катайся,// - буркнул Рэтчет и сделал ещё один рывок. Бесполезно. И надоело. "Ну что ж, отчаянные времена требуют отчаянных мер", - не без удовольствия подумал Рэтчет и сразу трансформировался. Выйдя из грязи, он осмотрелся вокруг, дабы убедиться, что свидетелей на месте "преступления" не оказалось, выругался из-за испачканной брони и неспешно побрёл вдоль забора по направлению к дороге, легко переступая через препятствия, труднопреодолимые для автомобиля. Айронхайд, заслышав звуки трансформации, вновь подал голос.

- //Прайм не одобрит.//

- //Он и не узнает, если будешь молчать. А ты БУДЕШЬ молчать//, - не замедлил с ответом нарушитель, двигаясь вперёд. Но внезапно его чуткие аудиосенсоры уловили подозрительный звук. Рэтчет тут же остановился, насторожённо всматриваясь в темноту и прислушиваясь: неподалёку у забора, под обломками гибсокартона что-то тихонько шуршало. Тут же активированный тепловизор подтвердил: в обломках скрывалось живое существо, и, судя по показаниям прибора, оно явно замерзало, хотя температура воздуха на улице была не ниже ноля градусов по Цельсию. Автобот было решил, что это опять кошка, однако на тепловизоре силуэт маленького создания отображался не характерным для животного. Крадучись, Рэтчет, направился прямиком к крошечному незнакомцу. Тем временем Айронхайд продолжал.

- //Не скажу: делаю скидку на твоё состояние... Ты, кстати, как?//

- //Вот только не надо говорить так, будто меньше ротации назад я стал инвалидом! Со мной всё в порядке как тогда, так и сейчас!// - выделив слово "тогда", раздражённо ответил медик, подходя всё ближе к нужной куче ломаного гибсокартона.

- //Ну да. То, что чуть меньше ротации назад ты мог любого за просто так на части разобрать – это абсолютно нормально//, - скептическим тоном проговорил оружейник.

- //Айронхайд, отстань. Здесь кто-то есть...// - терпение Рэтчета заканчивалось.

- //И кто? Если это десептикон, то передай мне свои координаты. Не хочу пропускать веселье,// - в голосе оружейника стал слышен интерес... и надежда? Но Рэтчет проигнорировал товарища.

- //До связи//, - бросил он и отключил комлинк.

Приблизившись вплотную к месту, где скрывалось нечто, Рэтчет заколебался: неизвестное существо никак не отреагировало на шаги семиметрового гиганта, остановившегося в паре шагов от него, будто и не заметило вовсе. Присев на корточки, чтобы было удобнее, медик едва коснулся пальцем самого крупного куска гибсокартона и аккуратно счистил с него снег. Опять никакой реакции от неизвестного не последовало. Рэтчет уже решил, что это всё-таки какое-то животное, и собрался было уйти, но вовремя остановился, вспомнив показания своего тепловизора. Конечно, сказать наверняка, кто под обломками, нельзя, но кто бы там ни находился, он пробудил в автоботе сильное любопытство. И подгоняемый этим любопытством, Рэтчет принялся с огромнейшей осторожностью убирать обломки один за другим. Разбирая гибсокартон, медбот заметил кое-что странное: куски были наложены друг на друга так, чтобы было закрыто как можно больше щелей, а само сооружение по внешнему виду напоминало вигвам. "Выстроить над собой такое самостоятельно было бы крайне затруднительно", - подумал он. Снимая обломки так, будто собственноручно раскрывая бутон цветка, Рэтчет почти добрался до "сердцевины" - осталось немного. И вот, последний кусок гибсокартона снят. Включив фары, располагавшиеся на грудной пластине, медик, наконец, лицезрел странное, совсем крохотное существо, но разглядев его, вдруг непроизвольно вскрикнул и отшатнулся. Подумав, что ему увиденное померещилось, и что это - просто сбой, произошедший от излишних нагрузок, Рэтчет пару раз мотнул головой, перезапустил оптику и после буквально навис над найдёнышем.

- Великая Искра... - только и сумел выговорить шокированный медбот: ему всё-таки не показалось. Прямо перед ним лежал, закутанный во множество рваного и грязного тряпья так, что была видна одна лишь голова, человеческий детёныш; он дрожал, часто дышал и был очень бледен. Вроде бы ребёнок не спал, так как яркий свет фар бил прямо по глазам, но при виде огромного робота, наверняка казавшегося крохе в темноте ещё более страшным, не стал плакать, призывая на помощь свою маму, и лишь прикрыл глазки, полностью игнорируя автобота. С трудом осознавая ситуацию и до сих пор не веря оптике, Рэтчет протянул к ребёнку манипулятор, приподнял его за тряпьё и переложил на другой, после чего прижал малыша как можно ближе к себе, стараясь защитить от холода.

- Бросили тебя... Бедняга, - прошептал медик, чуть покачивая кроху. Происходящее никак не укладывалось в процессоре, казалось абсурдным. Разумеется, Рэтчет знал, что человеческая раса жестока: люди бессовестно загрязняют окружающую среду, уничтожают леса, редкие виды животных и растений, ведут войны, убивают друг друга, создают оружие массового поражения. Но он совершено не допускал мысли, что человек способен бросить на произвол судьбы собственного спарклинга, который так беспомощен и слаб! Это казалось медботу верхом жестокости. В памяти сам собой возник вопрос, который Айронхайд задал Оптимусу в первые дни пребывания на Земле незадолго до битвы в Мишн-Сити: почему они сражаются за жизни людей? За примитивную, жестокую расу… "А действительно, почему?" - сам себя спросил Рэтчет. Теперь его мнение о человечестве в разы ухудшилось, и данный тогда Праймом ответ, мол, кибертронцы не лучше, а люди - ещё молодой вид, больше не устраивал. На Кибертроне никогда не бросали спарков. Ни-ко-гда. Но чем рассуждать об этом, лучше сейчас позаботиться о детёныше, он наверняка получил переохлаждение. "И как же долго он пролежал под этими обломками?"

- Погоди немного, человечек, - тихо сказал ребёнку Рэтчет, опуская того на землю. Медик трансформировался и подъехал к лежащему на земле живому комочку почти вплотную, распахнув дверь со стороны пассажирского сидения. Из салона наружу сразу же показалось несколько длинных, прочных щупов, которыми Рэтчет аккуратно обхватил малыша и легко поднял над землёй, после чего занёс в свой салон и устроил на сидении. Как только дверь закрылась, все щупы, кроме одного, ушли обратно в пазы, а оставшийся несильно обвил ребёнка, заменяя ему ремень безопасности. Включив обогреватель и тронувшись с места, стараясь избегать рытвин на пути, Рэтчет просканировал всё это время спавшего детёныша.

- Надо же, возраст всего лишь около двух месяцев!.. И повреждений нет, только лёгкое переохлаждение. Даже не представляешь, как сильно тебе повезло, дитя. А с твоей мамашей я бы побеседовал... - вслух рассуждал медбот, наблюдая за посапывающим малышом. За ним нужен будет глаз да глаз, желательно круглые сутки. Но ничего. Рэтчет справится, теперь он будет беречь этого маленького органика. При последней мысли медик немного смутился. Сейчас, конечно, он привезёт детёныша на базу и там выходит его. Но разве можно будет оставить ребёнка насовсем?..

Выехав, наконец, на ровную дорогу, Рэтчет прибавил скорость и поехал на базу.

***

- И кого ты там нашёл? Больше часа возился, - у самого въезда на территорию "Nest" медбота встретил недовольный Айронхайд. Он был почти на сто процентов уверен, что пропустил нечто, стоившее его внимания.

- Прикрути громкость. Никого я не нашёл, - шёпотом ответил Рэтчет и объехал оружейника, взяв курс на свой ремблок.

- Ну да. Всё это время ты просто искал сюда дорогу, - Айронхайд так просто отставать не собирался. Он в несколько шагов обогнал спокойно едущего медика и, встав у него перед самым капотом, опёрся о него обоими манипуляторами. - Рассказывай! - рявкнул он.

- Квинт! Не ори же ты так! - злобно шикнул на товарища Рэтчет, опасаясь, как бы не проснулся детёныш. Но малыш, несмотря на работающие обогреватели, ещё не отогрелся как следует и потому продолжал спать. - Ты ведь не отстанешь, верно? - обречённо спросил он, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

- Нет, конечно, - поняв, что победил, Айронхайд отпустил друга и выпрямился.

- Иди за мной, - бросил ему медик, вновь двинувшись в ремблок. Оружейник молча поплёлся следом, и вскоре друзья оказались в нужном месте. С ходу выгнав прочь трудившегося на своём посту Джолта и попросив Айронхайда закрыть двери изнутри, Рэтчет начал.

- Прежде всего дай мне слово, что ты никому не скажешь о том, что скоро здесь увидишь, - серьёзно сказал он.

- Старина, ты меня пугаешь, - Айронхайд, усмехнувшись, покачал головой. – Что за бетсад?

- Я не шучу! - машина скорой помощи угрожающе сверкнула фарами.

- Хорошо, обещаю, - оружейник развёл манипуляторами. Ему уже не нравилось происходящее.

- Вот и ладно... Сейчас я открою дверь и доверю тебе кое-что на несколько нанокликов. Подставь манипулятор со стороны пассажирского места.

Полностью сбитый с толку, Айронхайд тупо выполнил то, о чём попросили. Дверь альтформы открылась, и из салона сразу же показалось три щупа, поддерживающих какой-то свёрток. Крайне осторожно водрузив свою ношу на огромную ладонь старого вояки, щупы вернулись на свои места, и Рэтчет, пока тот изумлённо таращился на свёрток и соображал, начал поспешную трансформацию.

- Это... Это же... – Айронхайд, словно громом поражённый, не мог связать слова в предложение и неотрывно смотрел на сопящий во сне живой комочек, казавшийся на его ладони совсем уж микроскопическим.

- Человеческий ребёнок, - закончил за него медик, наблюдая за каждым движением товарища. А тот постепенно начал приходить в себя.

- Да ты рехнулся! Зачем ЭТО приволок сюда?! - на повышенных тонах набросился он на Рэтчета, стараясь, тем не менее, случайно не выронить малыша.

- Не кричи - проснётся, - спокойно ответил он, скрестив манипуляторы на грудной броне. - Я спас этому детёнышу жизнь.

И Рэтчет всё рассказал. Начиная с того момента, как он оказался на стройке, и до этой самой минуты. Айронхайд слушал его с мрачным видом и ни разу не перебил.

- Когда я буду убеждён, что здоровью ребёнка ничто не угрожает, то доложу обо всём Оптимусу, и детёныш будет отдан людям, - медбот закончил своё повествование и выжидающе посмотрел на товарища. Тот лишь вздохнул и протянул манипулятор со всё ещё спящим ребёнком Рэтчету. Дождавшись, пока док-бот заберёт малыша, он, наконец, заговорил.

- Человечество… Детёнышу очень повезло, что ты оказался поблизости, - оружейник направился к двери. - Но он не должен здесь задерживаться: если кто-то ещё узнает, будут серьёзные проблемы.

- Без тебя знаю... Айронхайд! - медик окликнул друга, почти скрывшегося за дверью.

- Ну что ещё?

- Помни, ты обещал никому не говорить.

- Я своё слово держу. И кстати, если это дело всплывёт, то я здесь не при чём.

- Разумеется, - Рэтчет кивнул, и оружейник, хмыкнув, удалился. Взглянув на своего нового подопечного, медбот впервые за долгое время улыбнулся, даже не подозревая, что сегодняшняя встреча с маленьким беспомощным органиком положила конец его прежним, ничем друг от друга не отличающимся дням.

Остаток ночи Рэтчет проводил даже без мыслей о подзарядке: он недвижно сидел на своей платформе с младенцем на манипуляторах, согревая его своим теплом и укачивая. Хвала Всеискре, состояние малыша стабильно, но это ещё не значит, что теперь его можно отдавать людям. Нужно понаблюдать за ним с неделю-другую, а это в свою очередь означает, что нужно обзавестись необходимыми средствами для ухода за ребёнком... Что представляет собой большую проблему: Рэтчет же не может как ни в чём не бывало влезть в детский магазин. Неприятно признавать, но нужна помощь человека. "В кои-то веки", - хмыкнул про себя автобот. Единственное, что сейчас он мог сделать для малютки сам, так это раздобыть более подходящее покрытие. По его справедливому замечанию, тряпьё, в которое соизволила обернуть своё чадо "заботливая" мамаша, никуда не годилось.

- Этим и займусь, - вслух заключил медик. Достав из одного из контейнеров ортопедический матрац, сделанный им на досуге по просьбе Сэма, Рэтчет водрузил его на самую середину платформы, а затем устроил там ребёнка. Удостоверившись, что кроха проснётся ещё не скоро, мех едва ли не на цыпочках направился к выходу из отсека. Но у самых дверей он вдруг замер и оглянулся. В искре зашевелилось недоброе предчувствие, кричащее, что не стоит оставлять малыша. Он же будет совершенно один и без присмотра! "Это же ненадолго, ничего не случится. Старый ты параноик…" – мысленно обругал себя автобот. Нужно идти. Решившись, он таки вышел из ангара, притворив за собой двери. С подозрением осмотрелся. Но никого и близко не было видно: время было позднее, через пару-тройку часов уже начнёт светать. Пропустив по вентсистеме морозный воздух, Рэтчет торопливым шагом направился к жилым ангарам, где солдаты уже смотрели десятый сон. У них же наверняка есть лишние простыни, а даже если и нет, то всё равно поделятся. Уж он-то их убедит.

По пути к цели военврач мучился дилеммой: аргументировать свою просьбу, или же без всяческих объяснений заставить солдат отдать то, что ему нужно? Ввиду простоты и быстроты исполнения медик больше склонялся ко второму варианту: весь "Nest" прекрасно знает, что связываться с ним – себе дороже, и лучше без всяких протестов и вопросов сделать то, что от тебя пока что просто требуют. Но вот с другой стороны… на утро о ночном "ограблении" уже будут знать все без исключения, и очень скоро весть дойдёт и до Прайма, что не очень хорошо для Рэтчета, и так временно отстранённого от своих обязанностей. Чего доброго, Оптимус решит вообще изолировать его от общества, отправив куда-нибудь на природу на денёк-другой, "чтобы проветрился и больше так не глючил". Такая перспектива, конечно же, медика совершенно не устраивала. Так что лучше уж вежливо попросить, желательно на ушко, кого-нибудь из солдат поделиться одеялком. Рэтчет недовольно фыркнул, мысленно желая, чтобы ему встретился какой-нибудь хиленький десептикончик, на котором можно запросто сорвать зло, долго и с наслаждением расковыривая на болтики. Занятый мысленным растерзанием воображаемого десептикона, Рэтчет не сразу заметил выбивающиеся из-за угла одного из многочисленных ангаров лучи фонарика. К своему несчастью, - и к удачи медбота - караульный шёл прямо на него и тоже до поры до времени ничего не замечал. Вернуло автобота в реальность громкое и напуганное "Ой!".

- Ох, Рэтчет, это Вы… - молодой солдат облегчённо выдохнул, опуская автомат. В присутствии медика он поспешно вынул из ушей наушники.

- А ты кого-то другого ожидал увидеть? – военврач быстро пришёл в себя и, уперев манипуляторы в бока, чуть наклонился, нависая над инстинктивно втянувшим голову в плечи человеком. – Почему здесь бродишь в такое время? У меня, кстати, в наличии имеется несколько хороших снотворных препаратов, так что если не спится…

- Нет-нет, спасибо. Я просто патрулирую! – пролепетал солдат, испуганно глазея на светящуюся в полутьме голубую оптику и потихоньку пятясь назад.

- Как знаешь, - Рэтчет выпрямился и немного отошёл в сторону, освобождая человеку дорогу. – Иди.

Военный, кивнув, в темпе зашагал мимо трансформера, стараясь как можно скорее убраться с его окуляров долой. Но внезапно прямо перед ним опустилась массивная металлическая нога, от чего бедняга-солдат невольно вскрикнул и, отшатнувшись, бухнулся пятой точкой на очищенный от снега асфальт, при этом чуть не выронив из трясущихся рук оружие. Откуда-то сверху над человеком послышался тихий смех.

- Не бойся, не раздавлю, - военврач присел перед человеком на корточки. – Послушай, юноша, есть задание для тебя.

Солдат, опасливо косясь на ноги Рэтчета и держась за собственный ушибленный копчик, принял вертикальное положение и, немного подумав, спросил:

- И какое?

- Простое. Нужно, чтобы ты принёс мне пару тёплых одеял, столько же простыней и подушек. Всё должно быть чистым. Сам достать сумеешь? – солдат удивлённо вскинул брови. Он открыл было рот, чтобы задать вопрос, но поймал предупреждающий взгляд медбота и благоразумно закрыл его обратно. Пораскинув мозгами, военный заставил себя утвердительно кивнуть. Всё же как-то страшновато отказывать в помощи огромному роботу, прекрасно разбирающемуся в человеческой медицине. Запомнит ещё…

- Хорошо, я буду ждать тебя здесь. Не мешкай, - уже строго сказал Рэтчет, выпрямляясь и отходя поближе к стене близлежащего ангара. Солдат без лишних слов, трусцой припустил туда, куда ещё пару минут назад направлялся сам автобот. "Даже проще, чем я думал", - сказал про себя довольный медик, с облегчением "выдохнув".
Военный вернулся довольно быстро: уже через десять минут Рэтчет снова увидел свет от солдатского фонарика. Вскоре показался и сам солдат с необходимыми вещами на руках. Постельные принадлежности были сложены аккуратной и ровной стопкой, но она, однако, была достаточно громоздкой и почти полностью скрывала за собой голову человека, тем самым сильно загораживая ему обзор. Осторожно ступая, проверяя ногами дорогу, солдат медленно шёл вперёд, опасаясь, видимо, ненароком споткнуться и уронить свою ношу.

- Рэтчет, где Вы? – послышалось откуда-то из-за одеял.

- Я здесь. Мой манипулятор прямо перед тобой, - сказал военврач, опустившись перед человеком на колено и протянув к нему ладонь. Военный в свою очередь, предварительно ощупав пространство перед собой и обнаружив "место для посадки", переложил уже порядком надоевшие ему вещи на совесть автобота.

- Чистые постельные принадлежности, как Вы и просили, сэр, - по привычке отрапортовал солдат, встав по стойке "смирно".

- Молодец, - Рэтчет, придирчиво осмотрев всё и оставшись довольным качеством, удовлетворённо кивнул. – Благодарен.

- Не за что. А… могу я спросить? – осторожненько осведомился военный. Выглядел он так, будто в любую секунду был готов удирать.

- Ну, спрашивай, - неохотно разрешил автобот, заведомо зная вопрос. "Хотя обычно любопытство мало кого до добра доводит…"

- Зачем Вам всё это?

- Для моих пациентов, разумеется. Ночь холодная, мёрзнут, – пробурчал военврач, вставая с колена и уже собираясь возвращаться в свой ангар. Всё же детёныш там совсем один.

- Пациенты? В смысле, люди? Одни из наших?! – глаза изумлённого военного расширились: он и помыслить не мог, что инопланетный робот запросто станет лечить человека. Ну, разве что ради собственной выгоды. Эксперименты там всякие, исследования… "Интересно, а он их украл?" - вопрос в голове солдата появился сам собой.

- Да, люди, - уже с нескрываемым раздражением ответил Рэтчет, глядя на солдата сверху вниз. – И что ты так на меня пялишься? Я их не препарирую и химикатами не накачиваю, - "Это удел животных поменьше", - про себя добавил он. К его большому сожалению, лечить людей ему пока не разрешали, несмотря на богатые познания и наработки. Но это лишь пока… Только бы разобраться со шлаковой волокитой, которую медботу устроят, прежде чем подпустить к белковым пациентам.

- Я ничего плохого не думал, сэр, - протараторил солдат. – Просто странно это как-то. Ну, то, что человека лечит ро… автобот.

- Ничего странного в этом не вижу. Я великолепно разбираюсь в устройстве человеческого организма и легко могу, например, обратно собрать раздробленную кость. Поверь, опыта и знаний у меня гораздо больше, чем у ваших врачей. А теперь отвяжись от меня, будь добр. И кстати, не вздумай кому… - на полуслове медбота вдруг оборвал, заставив дёрнуться от неожиданности, истеричный крик, раздавшийся, слава Праймусу, только на закрытом канале связи:

- //Рэтчет?! Рэтчет!!!// - паника говорившего почти осязалась, и адресат безошибочно угадал в нём Джолта. Нет, это уже не предчувствие… это настоящий предвестник неприятностей! После секундной паузы послышался театральный вздох.

- //Джолт… Признавайся, ты уничтожил всю мою аппаратуру?// - спокойно поинтересовался военврач.

- //Эм… Нет, но…//

- //Значит, ты убил пациента,// - не дав досказать, утвердительно произнёс он.

- //Праймусе, нет! Рэтчет!..// - но юнглинга снова оборвали.

- //Тогда какого же шарка ты выносишь мне аудиодатчики посреди ночи?! Ты вообще на подзарядке быть должен, глюк!// - рявкнул на него медик. После чего заставил себя приостыть. - //Что на этот раз? И учти, если ты снова напортачил с реагентами, я больше не доверю тебе ничего сложнее мытья платформы.//

- //Я ничего не сделал, честно!// - поспешили оправдаться на том конце "провода". - //Но… я тут зашёл к тебе и...//

- //Что?!// - Рэтчет едва ли не взорвался. Чувствовал же, что не надо было оставлять ребёнка! Слушать своего интерна дальше он не собирался. - //Замри там, где стоишь, беспроцессорный, и чтоб ни одного лишнего звука! Скоро я с тобой лично побеседую,// - с угрозой прорычал он и отключил комлинк. В искре военврача заскреблось сильное сожаление о том, что однажды он сподобился взять в ученики это бедствие… Сфокусировав взгляд на растерявшемся солдате, порядком взведённый мех договорил ему:

- Так о чём я? Ах, да. Никому ни слова, если хочешь спокойно жить. Понятно?

- Конечно, сэр, - солдат снова втянул голову в плечи.

- Вот и славно.

После этих слов Рэтчет, развернувшись, чуть ли не помчался к своему ангару. С недоумением поглядев вслед убегающему куда-то трансформеру, солдат с каменным выражением лица отправился далее патрулировать территорию базы, стараясь не придавать произошедшему особого значения. Хотя его голова оказалась надолго занята странным поведением автобота и его пациентами…

***

Добежав до ангара, Рэтчет резко затормозил и, остановившись, несколько секунд просто стоял и таращился на полуоткрытые двери. "Я их не запер… Поразительно".
Удостоверившись, что поблизости по-прежнему никого нет, медбот тихо вошёл внутрь, тая в мыслях не самые добрые планы относительно своего интерна. Последний нашёлся сразу: он склонился над платформой, оперевшись о её край, и в упор разглядывал до сих пор спящего младенца, разве что не обнюхивал. Джолт, согласно приказу, был абсолютно неподвижен и беззвучен, в полной тишине не было слышно даже звука работы его вентсистем. Он оказался настолько поглощён созерцанием невесть откуда взявшегося человеческого детёныша, что совсем не заметил прихода своего наставника, который, кстати говоря, уже прикинул для него пустынное место и сочинил некролог.

- Ты что здесь забыл?! – еле сдерживая себя, прошипел Рэтчет. Услышав его злющий голос, Джолт сильно вздрогнул, как будто по его корпусу прошёлся мощный разряд электричества, и резко обернулся, стоя теперь лицом к лицу со своим учителем и испугано на него глазея.

- Прости… Я стучал, но ты не отзывался. Двери были не заперты, так что я…

- Позволил себе вломиться сюда. Это я вижу, - прервал лепетания ассистента Рэтчет, опасно приближаясь к нему.

- Но я только хотел проведать тебя! - Джолт попятился в сторону и, когда платформа позади него кончилась, прижался спиной к стене.

- О, спасибо за заботу, - медик деланно умилился. – Жаль, тебя не озарила мысль, что в это время ходить в гости чревато последствиями…

С момента появления ребёнка на базе прошла уже неделя, и за это короткое время Рэтчет осознал, насколько тяжело опекать маленького органика… Не сказать, что кроха был капризным или слишком плаксивым — нет. Однако по мере выздоровления его потребности неуклонно возрастали, что пусть и радовало медбота, но было нелегко для него в их исполнении. И вот тут пришла на помощь молодая чета Уитвики: понимая, что сам ни за что не справится, Рэтчет вместе с ребёнком отправился именно к ним и, к своему удивлению, - и радости – не встретил с их стороны никакого протеста. Даже наоборот: Микаэла едва не расплакалась, услышав печальную историю малыша, и поклялась помогать Рэтчету и держать всё в тайне. Сэм присоединился к супруге, пообещав медику посильную материальную поддержку. В тот день автобот уехал от Уитвики с нагруженным детскими принадлежностями кузовом и важными сведениями в памяти, полученными от Микаэлы, в числе которых была и информация, что его подопечный на самом деле девочка. Молодая мать семейства также взяла с Рэтчета обещание заехать к ним на следующей неделе за колыбелькой и подходящей одеждой: "Малышке нужна одежда для девочек, а пока пусть поносит вещи нашего Джека", - сказала она. Медик был одновременно удивлён и до глубины искры тронут добротой и щедростью этой семьи. Не менее удивлённым потом выглядел Джолт, разгружая своего наставника. Он же и озаботился обустройством в отсеке медбота специальной потайной ниши, где можно было бы прятать вещи малышки, и весьма в этом преуспел. Даже Рэтчет без подсказки не смог отыскать её, и в последствии он перестал жалеть, что однажды ночью не запер двери.

Но с этого дня жизнь автоботского медика должна была усложниться в десятки раз: сегодня вышел срок назначенного Оптимусом "ареста", и это значит, что Рэтчету пора возвращаться в ремблок... Чему он, к собственному удивлению, оказался совсем не рад: как теперь прикажете за ребёнком следить?! О том, что малышку, в общем-то, уже можно отдавать взрослым представителям её вида, автобот думать не хотел, аргументируя своё нежелание опасениями за здоровье девочки.

– Ты ведь не против задержаться у меня ещё на неделю? – с доброй усмешкой поинтересовался он у крохи. Та лишь сыто причмокнула губками во сне, приютившись в тёплой и надёжной ладони трансформера. Наблюдая за ней, медбот незаметно для себя улыбнулся: после практически бессонных ночей бдительного наблюдения и тщательнейшего ухода было так отрадно видеть живую и здоровую малышку. Особенно зная, что случилось бы, не окажись Рэтчет той ночью на стройке... Выхаживая ребёнка, он всё силился понять, что же могло толкнуть мать на такой ужасный поступок. Это же фактически попытка убийства! Убить собственного спарка... Да за одну только мысль о подобном зверстве следовало размазать нерадивого родителя о ближайшую стену! Оптика автобота разгорелась ярче: он был достаточно миролюбив по отношению ко всему и вся, но вот сейчас ясно чувствовал, что появись мамаша этой несчастной крохи перед ним, он бы не пощадил её... Убийц спарклингов нельзя щадить — этот негласный закон действовал на Кибертроне, так пусть же он действует и на жестокой планете Земля.

Совершенно неожиданно позади вдруг громыхнул знакомый грубый голос. Вырванный из своих раздумий, Рэтчет едва не подскочил на месте.

– К тебе можно?..

– Айронхайд? Какого шарка ты здесь делаешь?! – зашипел на оружейника мех, чисто автоматически прикрыв свободным манипулятором дитя. Тот, казалось, на секунду опешил.

– Вообще-то, ты назначил мне осмотр на это время. Но, как погляжу, он больше требуется твоей памяти, – с нотой обиды в голосе проворчал чёрный автобот. Затем, присмотревшись к манипуляторам товарища, он подозрительно сощурился и спросил: – А что это у тебя?

Прежде чем ответить, Рэтчет покосился на свои ладони.

– Детёныш. Кто там ещё может быть, по-твоему?

На это оптика Айронхайда резко округлилась, где-то внутри него что-то негромко запершило, а рот приоткрылся. В человеческом эквиваленте можно было бы сказать, что оружейник поперхнулся воздухом. Изумлённый Айронхайд... Доставайте камеры!

– Ч-что?.. ЭТО до сих пор у тебя?! – выдавил мех. На стволе одной из его мощных пушек резко крутанулся какой-то механизм, и Рэтчет заметно напрягся. Нет-нет, Айронхайд вовсе не собирался открывать пальбу, но этот неосознанный жест говорил о том, что бот начинает закипать. И медик это хорошо знал.

– Почему ты не сдал его сородичам?! – сокрушённо громыхнул оружейник, и его голос раздался на весь медотсек. Рэтчет, сразу почувствовав в ладони слабое шевеление, шикнул на Айронхайда и одарил его изничтожающим взглядом, заставляя немедленно заткнуться. В образовавшейся ненадолго тишине стало слышно негромкое кряхтение, доносившееся из под ладоней медика, и тот принялся с осторожностью покачиваться, заставив этим Хайда поперхнуться ещё раз. Скоро ребёнок затих и автобот "выдохнул" с таким облегчением, будто ему только что удалось обезвредить бомбу за секунду до взрыва.

– //Идиот... Ты едва не разбудил ребёнка!// – набросился он на друга по закрытому каналу. – //Ещё один лишний звук, и я позволю ей испытать твои аудиодатчики на выносливость!//

– //То есть, она заорёт?..// – с долей интереса спросил тот. А затем запнулся. – //Подожди... ОНА?!//

Прежде чем ответить, Рэтчет поднял оптику к потолку и мысленно сосчитал до десяти, руководствуясь известным правилом. Кто бы знал, сколько оно спасло искр от горячего манипулятора...

– //Да. Она. И предвосхищая твои дальнейшие гневные разглагольствования, сообщаю: детёныш не покинет медотсек, пока я не удостоверюсь в исправности её систем.//

– //А не этим ли ты занимался последние семь дней? Почему органическая восстанавливается так долго?// – Айронхайд не желал отставать. А Рэтчет начинал порядком раздражаться: его оптика уже шарила по ближайшей стойке с инструментами в поисках метательного орудия.

– //Айронхайд, я тебя прошу, включи процессор хотя бы сейчас! Это де-тё-ныш, ей и шести месяцев нет. Таким нужен долгий присмотр,// – "И отсутствие посторонних", – мысленно добавил он.

Ветеран немного помолчал, явно о чём-то задумавшись.

– //А как ты её скрываешь, если орёт? Затыкать детёнышу рот тряпкой очень не по-автоботски, Рэтчет,// – добавил он с издёвкой. Медбот едва не вспылил, удержавшись, наверное, лишь чудом.

– //Звукоизоляция в отсеке. И отсутствие у ребёнка повода для беспокойств,// – процедил он в ответ. – //А теперь, будь так любезен, заткни динамики и тащи свою корму на ремплатформу. Или проваливай.//

На фэйсплейте Айронхайда появилась довольная ухмылка.

– //В таком случае, пока. Вернусь, только когда избавишься от этого,// – он пальцем указал на ладони медика и, усмехнувшись на его гневный взгляд, развернулся, чтобы уйти. Нелюбимая процедура осмотра откладывается на неизвестный срок – чем не повод для радости? Но, как оказалось, радоваться было ещё рано. Не успел Айронхайд дойти до двери, как за ней послышался грохот, который мог издавать только бегущий трансформер. Через несколько секунд в медостек синей молнией влетел Джолт.

– Рэтчет!!! У нас проблемы! – взвизгнул он. Оба старших трансформера тут же зашикали на него, и юнглинг стушевался. Он замер, более не производя ни звука, но вот его оптика панически металась от чёрного корпуса к жёлто-зелёному и наоборот. Рэтчет глубоко провентилировал и после тихо спросил:

– В чём дело?

– Люди... Группа учёных. Оптимус сейчас ведёт их сюда, – залепетал интерн. – У него проблемы со связью, и поэтому он послал меня предупредить тебя. Они уже рядом...

Теперь паника появилась в оптике старших мехов. Они все переглянулись. В искре Рэтчета вдруг ёкнуло, и он чуть не взвыл.

– Бездна, учёные! Как я мог забыть?!

– Что нам теперь делать? – при этих словах Джолт многозначительно посмотрел на ладони наставника. Угроза раскрытия была сейчас как никогда велика, и что будет, если ребёнка обнаружат, лучше даже не думать. Рэтчет первым взял себя в руки.

– Прогонять нельзя, я должен их принять. Джолт, отправляйся к группе. Задержи их, как сможешь. А мы с Айронхайдом попытаемся спрятать детёныша, – начал он отдавать распоряжения.

– МЫ? – оружейник аж отвис.

– Да, мы. Уйти ты уже не успеваешь, – пробурчал военврач. Со стороны перешёптывающиеся механоиды сильно походили на трёх нашкодивших спарков, совещающихся, как бы теперь выкрутиться. Рэтчет раздражался всё больше. – Джолт, чего стоишь? Пошёл!

Синий мех встрепенулся, кивнул и моментально скрылся за порогом медотсека. А Рэтчет, не теряя времени даром, принялся метаться по помещению и заглядывать в каждый закуток, выискивая укрытие для мирно спящей малышки. Как на зло, подходящего никак не находилось. Оцифровав, наконец, ситуацию, к поискам подключился и заволновавшийся Айронхайд, не желая быть уличённым также, как и его друг. Тем временем за дверьми стал слышен приближающийся гул от шагов Оптимуса и человеческие голоса. Где-то рядом с ними семенил и что-то лопотал Джолт. Времени катастрофически не хватало, и Рэтчет в отчаянии чуть не швырнул на пол содержимое очередной полки. "Бесполезно, здесь мне её не спрятать", – обречённо подумал он. Взглядом он ненароком скользнул по корпусу усердно рывшегося в стеллаже Айронхайда, в частности по его широким грудным пластинам. Под шлем закралась новая мысль: "Хм. А что, если..." – и вот тут над головой медбота должна была бы с радостным "дзынь" сверкнуть лампочка. Просияв, Рэтчет двинулся к другу.

– Айронхайд, я придумал! Иди сюда.

Оружейник, не раздумывая, тут же ринулся на зов. Он был готов поднять что-нибудь тяжёлое, опустить, сдвинуть, да заслонить собой убежище ребёнка, в конце концов! Но к такому повороту готов он не был: едва он приблизился к медботу, как тот моментально и не церемонясь потянулся свободным манипулятором к его грудным пластинам с явным намерением раскрыть их. Мягко говоря, удивившись, Айронхайд попытался было отпрянуть, но железная хватка товарища не дала ему сделать и шагу назад.

– Ты что вытворяешь?! – возмущённо рыкнул он. Но шёпотом.

– Под твоей бронёй достаточно места, чтобы скрыть там детёныша. Не дёргайся, – Рэтчет не оставлял попыток раскрыть броню оружейника лишь одним манипулятором, но тот не давался.

– Я не буду таскать в себе мелкого органика! – огрызнулся он, брезгливо покосившись на посапывающую во сне малышку, и скрестил манипуляторы на броне. А шаги за дверьми становились всё громче...

– Будешь, если не хочешь проблем. Айронхайд, нет времени спорить, – Рэтчет снова попытался подковырнуть крепления, но оружейник упрямо зажимался и пятился. – Шлак, да раскрой же броню! Автобот ты или нет, в конце-то концов?

Грозное шипение выходящего из себя Рэтчета действовало по меньшей мере отрезвляюще. Сознавая, что деваться уже некуда, Айронхайд всё же прекратил сопротивление и нехотя раскрыл броню, позволяя Рэтчету произвести нужные манипуляции. Медбот тут же полез к нему внутрь и, обнаружив удобное местечко, аккуратнейшим образом устроил там малышку. Та и ухом не повела. Удостоверившись в безопасности положения детёныша, Рэтчет стал тихонько прилаживать броню на место.

– Температуру не меняй, по возможности молчи и самое главное – не растряси ребёнка, – в процессе напутствовал он друга. Тот стоял с таким видом, будто его окатили мусорной жижей.

– И никаких резких движений, ты понял? Занимай эту платформу, я помогу, – с этими словами медик взял Айронхайда под локтевое сочленение и повёл к нужному месту, стараясь не давать ему двигать плечами, как он обычно делал при ходьбе. Сам Айронхайд прекрасно ощущал в себе мягкое крошечное тельце и исходящее от него тепло, что никак не прибавляло ему приятных ощущений, но тем не менее, несмотря на сложившуюся неприязнь к органику, он очень старался ступать как можно мягче и тише.

– Чувствую себя заискрённой феммой, – проворчал оружейник, уже устраиваясь на платформе.

– А ты и так сейчас носитель, – не замедлил с ответом Рэтчет. – Лежи смирно, на учёных внимания не обращай.

Оглядев напоследок друга и оставшись довольным, медбот по внутренней связи дал Джолту, застрявшему вместе с группой почти у самых дверей и усердно отвлекавшему её вступительной речью, команду на отбой.

***

– Вы хоть понимаете, для чего это... устройство нужно? – ядовито поинтересовался Рэтчет у одного из учёных, что сейчас возился с давно и безнадёжно сломанным непонятным прибором странной формы. Молодой человек в ответ только отмахнулся от автобота, гордо буркнув своё пятое за сегодняшний визит "я сам", и тот охотно предоставил его самому себе. В этот раз группа исследователей прибыла, чтобы изучить ремонтные технологии кибертронцев. На кой им это было нужно, Рэтчет не утруждался расспросить. Для поднятия настроения ему было достаточно того, что исследователи совершенно ничего не знали о том, что пытаются рассмотреть, и это помогло медботу бессовестно втюхать одному из них сломанную и до неузнаваемости трансформированную в невесть что автомагнитолу. От Мадфлэпа, кажется, отвалилась в своё время.

– Рэтчет... Я предполагал, что ты дашь этим людям инструкции, – негромко обратился к военврачу Оптимус. Он выглядел несколько разочарованным.

– Я не против. Но ты видишь: "Мы сами, если что – спросим". Не буду же я нарушать их свободу выбора, – последнее было сказано с усмешкой. Лидер промолчал, снова взглянув на исследователей, с важным видом копошившихся с хламом, что был любезно предоставлен автоботским медиком в отместку за гордый отказ от лекции. В целом он соглашался с Рэтчетом: так они никуда не продвинутся. Взгляд Прайма переместился с компании людей на Айронхайда, занимавшего дальнюю ото всех платформу и имевшего самый что ни есть угрюмый вид. Оружейник недоверчиво посматривал на людей, время от времени прожигая оптикой спину их главаря, который минут десять тому назад спрашивал разрешения осмотреть его изнутри. За возможность увидеть его фэйсплейт в тот момент Рэтчет смог бы продавать билеты.

– А почему Айронхайд здесь?.. – с беспокойством спросил Оптимус. Медбот посмотрел на чёрную тучу по имени Хайд и еле сдержал усмешку, поймав его красноречивый взгляд. Разумеется, оружейник всё слышал.

– После последнего сражения рановато улизнул из медотсека. Теперь пожинает последствия своей халатности, – с "доброй-предоброй" улыбкой сообщил военврач, не сводя взгляда с чёрного меха. Оптимус на гляделки товарищей не обратил внимания.

– Возможно, тебе следует сдерживать его цепями? – с мягким смешком посоветовал лидер.

– А что, замечательная идея. В следующий раз так и сделаю, – Рэтчет выглядел весьма довольным. На том конце медотсека Айронхайд фыркнул, скорчив фэйсплейт, и немного повозился в попытке устроиться поудобнее. Внезапно он замер, его лицевые вытянулись. Рэтчет это заметил и уже собрался было связаться с оружейником, но тот вышел на связь быстрее.

– //Думаю, тебе уже надоела эта фраза... Кажется, у нас проблемы. Опять,// – натянутым голосом проговорил он.

– //Меня больше беспокоит сама проблема. Что у тебя?//

– //Органическая. Она... зашевелилась. И начала издавать странные звуки. Это значит что-то?//

Рэтчет внутренне напружинился. "Этого ещё не хватало..."

– //Это значит, что она просыпается... Только не паникуй.//

– //Не паниковать? Внутри меня просыпается органик! А если она начнёт ползать во мне?! Сделай что-нибудь!// – Айронхайд начал нетерпеливо ёрзать, борясь с огромным желанием поскорее раскрыть броню и вытряхнуть из себя это мелкое органическое создание. Шевеление внутри стало ощутимее.

– //Рэтче-е-ет!//

– //Терпи, надо выгнать отсюда лишних свидетелей,// – рыкнул он на вояку, после чего обратился к группе исследователей:

– Всё, сворачивайтесь. На сегодня с меня хватит вашего присутствия. Собирайтесь!

– Рэтчет, это не слишком вежливо, – попытался осадить медбота Оптимус.

– В самый раз, они здесь больше часа испытывают моё терпение, – отрезал мех, попутно подгоняя недовольно ворчащих людей. – Быстрее, быстрее!

– И всё же...

Что именно было под этим "и всё же", узнать было не дано: со стороны Айронхайда неожиданно послышалось громкое икание. Все замерли. Рэтчет оглянулся и встретился с оружейником взглядом. В его оптике читалась непередаваемая смесь отвращения, испуга и замешательства, а откуда-то изнутри меха стали отчётливо слышны действительно странные звуки. Очень странные...

– //Что-то... Что-то льётся в меня...// – еле выдавил Айронхайд, боясь лишний раз двинуться. Он замер, как изваяние.

– О, Праймус...

Звуки прекратились внезапно, как и начались, но зато на смену им пришёл новый звук. Пока ещё тихий, но очень хорошо знакомый медботу. Все вокруг изумлённо таращились на Айронхайда.

– //Рэтчет, она... Хнычет! Она облила меня и теперь хнычет! Сделай же что-нибудь, я этого не вынесу!..// – взмолился он, будучи уже не в силах сохранять самообладание. Органическая шевелилась и хныкала, внутри растекалась какая-то гадость... Мучительно!

– //Она начнёт повышать громкость. Нельзя, чтобы её крик распознали. Не дай людям расслышать её!// – Рэтчет так же начинал паниковать. Сейчас он занимался тем, что пытался вытолкать упирающегося Оптимуса прочь из отсека. С людьми разбирался Джолт.

– //И как прикажешь это сделать?!// – плач уже становился громче. Некоторые исследователи навострили слух, улавливая что-то знакомое.

– //Импровизируй. Сейчас!// – Ну, выметайтесь же, я сказал!

Громкие протесты Оптимуса и компании исследователей вперемешку с руганью Рэтчета вдруг утонули во внезапном, ещё более громком вое. Огромный чёрный автобот, сидя на ремплатформе и задрав голову к потолку, отчаянно выл во весь вокалайзер, держась манипулятором за грудную броню. Вторым манипулятором он накрепко вцепился в край платформы, и тот уже начал со скрежетом проминаться в неимоверной хватке. С каждой секундой вой становился громче, люди уже позажимали уши. Пользуясь всеобщей растерянностью, Рэтчет при помощи Джолта таки выдворил визитёров прочь из медотсека и, что-то рявкнув Оптимусу, поспешно запер двери, после чего ринулся на помощь.

– Прекрати! – крикнул он, треснув Айронхайда по затылку. Тот мгновенно замолк, и помещение наполнилось доселе заглушаемым, истошным детским плачем. Звучал он так, будто его источник находился в цистерне. – Ты сильно напугал её, глюк.

– Я не знал, как ещё заглушить этот писк, – поморщившись, пробурчал в ответ оружейник, позволяя другу раскрыть его броню и извлечь ребёнка, перепачканного в какой-то белой, несомненно отвратительной жиже. Завидев плачущую малышку, к Рэтчету тут же подлетел Джолт и жалостливо поглядел на детёныша через его плечо.

– А в чём она измазана?.. – спросил юнглинг, с удивлением разглядывая странную субстанцию. Покачивая малышку в попытке успокоить, Рэтчет усмехнулся, прежде чем ответить.

– Детская смесь. Я покормил детёныша незадолго до этого... инцидента. А Айронхайд умудрился растрясти её, даже сидя ровно на корме, и в результате она срыгнула.

– Я вообще не двигался! – тут же вскипятился сконфуженный оружейник. Детское питание внутри него остывало, делая ощущения ещё более противными.

– Плохо не двигался, значит, – парировал Рэтчет. Удивительно, но в его огромных ладонях малышка начала быстро затихать. Уже через несколько минут она замолкла совсем и безразлично взирала на потолок, шевеля ножками и тихонько кряхтя.

– Как ты это сделал?! – изумился Джолт. Теперь он смотрел на своего наставника, едва ли не как на Праймуса. А тот лишь пожал плечами. Выудив откуда-то из субкармана упаковку детских влажных салфеток, он при помощи щупов мягко вытер младенца, попытавшись хоть немного очистить и одежду, и передал его вместе с соской восхищённому Джолту.

– Не урони.

Юнглинг кивнул в ответ и прижал манипуляторы к груди, бережно удерживая драгоценную ношу.

– Как мило, – саркастично выдал Айронхайд, не без отвращения наблюдавший за действиями товарищей. Что они нашли в этом крикливом шматке мяса, он не понимал. – А меня никто чистить не собирается? Кстати, Рэтчет, ты мне должен.

– Я знаю, – спокойно ответил тот, уже подходя к другу с полным набором средств для очистки. – И я тебе благодарен... Мы едва не попались.

Айронхайд на это только фыркнул, а затем улёгся обратно на платформу и расслабился в ожидании очистительных процедур. Притушив оптику, он буркнул напоследок:

– Я уже ненавижу этого органика...

Рэтчет ничего не ответил и молча принялся за дело, наверняка пропустив слова вояки мимо аудиосенсоров и думая о чём-то своём. Джолт одарил меха укоризненным взглядом, но быстро про него забыл, обратив всё своё внимание на занятого пустышкой детёныша. Юнглинг покачивал малышку, как учил Рэтчет, и через время под шелест его работающих систем и окружающую возню она стала закрывать глазки. Счастливый Джолт на мгновение даже забыл своё имя. Не осмеливаясь более и шелохнуться, он глазел на кроху во всю оптику, до самого возвращения наставника оберегая её сон.

Айронхайд был злой. Крайне. Его настроение в течение последних двух недель ни на секунду не поднималось выше отметки "всех убью и не поплачу", а виной всему – кто бы мог подумать! – был всего лишь какой-то младенец! Мало того, что это мелкое недоразумение опозорило самого оружейника перед Праймом и кучкой людей, так теперь Айронхайду ещё и приходилось регулярно терпеть участливые расспросы Оптимуса о своём самочувствии и при этом врать ему в оптику о помехах в функционировании искры, которые якобы почти излечил Рэтчет. О-о-о, Рэтчет… Айронхайд яростно сверкнул оптикой. Сколько раз он порывался сдать Прайму его тайну, а для вкуса сначала лучше Праулу! Совсем уже свихнулся с этим ребёнком, старый нянь… Он посвящает ребёнку всё своё время, напрочь игнорируя внешний мир, включая и своих друзей тоже. Вся команда приняла это за чудовищную занятость медбота, но Айронхайд… Иногда он ловил себя на том, что ревнует друга к младенцу. А всё потому, что эта мелкая гадость отняла даже то время, которое Рэтчет неукоснительно выделял посиделкам с ним – с Айронхайдом! Теперь они даже не могли спокойно общаться, довольствуясь лишь короткими переговорами по комлинку.

Занятый своими размышлениями, мрачный, как Мегатрон после неудачной схватки, Айронхайд курсировал в направлении тренировочного полигона. Через пять минут он должен был начать инструктаж с солдатами об обезвреживании особо крупных десептиконов, и уж там оружейник планировал оторваться на человечках по полной… Жёсткие тренировки, - хоть с младшими автоботами, хоть с людьми – за это время стали его единственной отдушиной. Но для начала нужно пройти через главный ангар, чего-то там его звал Уилджек. Оружейник уже как раз подошёл ко входу в строение и уже было шагнул внутрь… как вдруг резко передумал. Там, пока что спиной к нему, стоял Оптимус, а рядом с ним о чём-то возбуждённо лопотал этот злополучный учёный.

- Квинтова дани!.. – прошипел сквозь дентопластины Хайд. Тихо-тихо, стараясь ничем не привлечь внимание Прайма, оружейник развернулся и максимально будничной походкой потопал обратно к полигону. Но увы и ах…

- Айронхайд! Погоди, - Оптимус его заметил и очень скоро догнал. На фэйсплейте лидера читалось беспокойство. – Как ты себя чувствуешь?

- Нормально, - неохотно буркнул тот в ответ, внутренне снова готовясь врать напропалую.

Оптимус с тяжёлым "вздохом" покачал головой.

- На самом деле я уже несколько дней хочу поговорить с тобой. Дело в том, что в последнее время ты стал агрессивнее, и на тебя участились жалобы, Айронхайд. Меня очень беспокоит твоё состояние…


***


- Рэтче-е-ет!!! Чтоб ты знал, старый кусок шлака, я тебя ненавижу!

Айронхайд бешеным ураганом ворвался в медицинский ангар, готовый раскатать своего друга в блин. Откуда-то справа послышался звон уроненного на ремонтную платформу инструмента и недовольное ворчание.

- Ради Всеискры, Айронхайд, не нужно заявлять о своих чувствах ко мне на всю базу. Что о нас тогда подумают? – с издёвкой ответствовал медбот, но, заметив выражение фэйсплейта товарища, переспросил:
- И в чём же причина такой резкой антипатии?

- Ты… Ты! И твой питомец! Юникронов выхлоп, чтоб вас обоих!..

Айронхайд явно не находил слов, чтобы выразить Рэтчету свои "наилучшие" пожелания, а потому с рычанием принялся ожесточённо жестикулировать, растирая абстрактные фигуры кулаком об ладонь. Оптика Рэтчета потемнела.

- Благодарю, - холодно ответил он. – А теперь ещё раз… В чём дело?

- В тебе и твоём питомце!!! – гаркнул Хайд. – Прайм две шарковых недели допытывается о моём состоянии, а я, как идиот, вру ему, покрывая вас обоих! И сегодня было то же самое! Знаешь, чем это закончилось, а? Давай, поинтересуйся, наконец, моими делами и спроси: чем это закончилось, мой лучший друг?! Спроси!

Рэтчет удивлённо приподнял надоптическую дугу. Таким красноречивым (хотя правильнее было бы сказать: истеричным) Айронхайд на его долгой памяти не был никогда. Ему даже показалось, что над головой оружейника клубится марево, как над раскалённой сковородой.

- И-и-и… Чем же это закончилось… мой лучший друг? – неуверенно спросил медбот.

- Временным отстранением от исполнения обязанностей! Ничего не напоминает, а? Мне запрещено вести тренировки, иметь дело с оружием в пределах базы, мой график патрулирования сокращён! И всё из-за тебя и твоего органика! – Айронхайд чуть ли не выл от ярости и отчаяния. – Оптимус посчитал, что с меня необходимо снять по максимуму нагрузок на время моего псевдолечения и последующей реабилитации! Я, видите ли, стал слишком нервным!!!

- В этом он не ошибся…

- Молчи! – рявкнул оружейник. – Мало того, он посоветовал мне вообще не покидать медотсек, а сам обещался навещать меня каждый квинтов день! И всё это твоя, только твоя вина, Рэтчет!!! Я врал только для тебя, и сам же огрёб, в то время как ты припеваючи нянчишь белкового! Кстати… - Айронхайд внезапно подуспокоился и, внимательно оглядевшись, поинтересовался:
- А где это белковое? Ну же, порадуй меня и скажи, что сдал Это, куда полагается. Я всё тебе прощу и забуду, как обычный глюк!

Рэтчет, всё так же холодно глядя на друга, скрестил манипуляторы и ответил, немного погодя:

- Это Она, Айронхайд, а не оно. Сколько можно повторять? И она с Джолтом.

- Значит, она ещё здесь… - чёрный мех до треска сжал кулаки. – Ты же дал слово, что вернёшь её людям! – снова зарычал он. На одной из его пушек вхолостую крутанулся механизм.

- И я верну. Как только её здоровье…

- Хватит заливать про здоровье! – сразу же перебил Рэтчета оружейник. Ему уже становилось по-человечески тошно от этой отговорки. Стравив воздух, он двинулся прямиком на Рэтчета, по-прежнему сохранявшего холодный рассудок, и, подойдя вплотную, грубо ткнул пальцем в его грудную броню. – Ты почти месяц прячешь у себя ребёнка и нянькаешь его сутки напролёт! И мне доподлинно известно, что никаких серьёзных заболеваний у него нет. Вывод отсюда один: ты заигрался в приёмного родителя, а это уже ни в какие рамки не лезет!.. Я больше не собираюсь покрывать тебя и сейчас же всё расскажу Прайму, - с этими словами Айронхайд с чувством свалившегося с плеч Триптикона отошёл от медбота и сразу отправил Оптимусу сообщение с просьбой прийти в медотсек как можно скорее. Такие вести правильнее всего сообщать лично и в присутствии виновника...

Спокойствие Рэтчета тут же дало трещину. В его искре зародилась паника, и на какое-то мгновение старому автоботу показалось, будто у него подкашиваются ноги. Он судорожно вцепился в предплечье друга и умоляюще заглянул ему в оптику.

- Айронхайд… Ты же обещал!

- Ты тоже обещал, - отрезал оружейник. Теперь непоколебимым сделался он. – Это с первого же дня перешло все границы.

Медбот поник. Возразить было совершенно нечего, Рэтчет прекрасно понимал и это и то, что он действительно перешёл грань, решив оставить малышку у себя, в розовых мечтах даже лелея мысль, что насовсем. Безответственное, спарковское желание… И обосновать его стремлением защитить младенца от агрессивного человеческого мира значило по-крупному соврать. Прежде всего самому себе. Причина лежала намного глубже, и заключалась она в тотальном одиночестве Рэтчета со времён войны, после потери его бондмейта и двух спарклингов… Но признавать попытку компенсировать своё одиночество с помощью человеческого детёныша автобот не желал даже для самого себя, не то чтобы рассказать об этом ещё кому-то.

Тем временем снаружи послышались торопливые и тяжёлые шаги Оптимуса… Как на зло, он был поблизости, когда Айронхайд отправил сообщение. Ещё секунда – и мощная фигура лидера автоботов возникла в дверном проёме, а Рэтчет приготовился к худшему исходу. Оптимус же, ничего не подозревая, поглядел сначала на разозлённого оружейника, потом на вцепившегося в его манипулятор мёртвой хваткой медика, а затем со смешком произнёс:

- Айронхайд… Я, конечно, понимаю твою нелюбовь к медицинским процедурам, но вызывать меня, чтобы спастись от гаечного ключа, это уже слишком. Будь мужественен, ты и не такое переживал.

Айронхайд на это лишь недовольно фыркнул.

- Нет, Оптимус, дело не в этом… По правде сказать, меня и лечить-то не от чего. Моё техническое состояние все эти две недели было стабильно, я симулировал неполадки.

После этих слов Рэтчет, будто по команде, отцепился от манипулятора Айрона и с чувством полной безнадёжности облокотился о ближайшую ремплатформу, упёршись взглядом в пол и не смея посмотреть в оптику Прайма. Оба спорщика ожидали от своего лидера вопросов, да хоть какой-нибудь реакции, но её почему-то не было. Оптимус молча стоял, чуть наклонив шлем набок, и спокойно смотрел на своих товарищей, пряча непонятную, едва заметную улыбку.
Приняв молчание командира за приглашение к дальнейшему повествованию, Айронхайд сцепил ладони за спиной в замок и продолжил выкладывать информацию, стараясь при этом звучать совершенно беспристрастно. Получалось не очень.

- Причиной симуляции было… Я даже не знаю, как ты на это отреагируешь, Оптимус, ситуация самая сумасшедшая. В общем, всё это время я помогал Рэтчету скрывать незаконное присутствие на базе человеческого ребёнка, а он здесь находится уже около трёх недель. Об обстоятельствах его появления лучше расскажет Рэтчет самолично, - с этими словами Айронхайд уничтожающе взглянул на медбота, к собственному изумлению не встретив в оптике напротив ничего кроме обречённости. В искре неприятно кольнуло чувство вины, которое оружейник тут же попытался задавить. "Так будет правильнее и лучше", - сам себя оправдывал чёрный механоид. По-прежнему не произнося ни слова, Оптимус перевёл взгляд на Рэтчета, и тот сник ещё больше. Некоторое время медик молчал, на редкость долго собираясь с духом, но наконец, неловко прочистив динамики, заговорил.

- Оптимус, я понимаю, какой поступок совершил, и беру на себя всю ответственность за него. Но позволь объяснить!..

- Довольно, - его прервали негромко, но безапелляционно. В полнейшем непонимании Рэтчет уставился на Прайма в ожидании объяснений, но оторопел ещё больше, увидев на его фэйсплейте уже не скрываемую улыбку и весёлые искорки в оптике. Не давая никому опомниться, Оптимус взял слово.
- Раз так, то у меня для вас тоже есть новость, друзья. И я тоже не знаю, как вы к ней отнесётесь, - он мельком глянул на вмиг сконфузившегося Айронхайда, который, впрочем, тоже потерял нить разговора, как и Рэтчет, и продолжил. – Видите ли, обстоятельства сложились так, что я уже семь дней как в курсе этой ситуации, и знаю всё. Абсолютно.

- Что?! – хором изумились оба "виновника". Рэтчет от шока едва не съехал с платформы на пол, а Айронхайд, пытаясь оцифровать услышанное, попросту завис с вытаращенной на Прайма оптикой. В медостеке повисло гробовое молчание, а Оптимус вовсе не торопился что-либо пояснять, явно наслаждаясь реакцией друзей, в особенности выражением их лицевых. Первым отошёл от потрясения Хайд.

- То есть, эту последнюю неделю… - неуверенно начал он. – ты меня расспрашивал, я во всю отвирался, а ты… ты всё знал и молчал?!

Оптимус, не переставая улыбаться, утвердительно кивнул.

- Но почему?! – оружейник буквально взревел на всё помещение. Его процессор уже вскипал, категорически отказываясь адекватно обрабатывать поступающую информацию. Прайм же, наблюдая за другом, тихо засмеялся.

- Прости, Айронхайд, я не смог себе отказать. Ситуация была из ряда вон выходящей, и мне стало любопытно, сколько вы двое продержитесь. По всей видимости, сегодня я вас всё же "добил".

И снова две пары оптики в шоке вытаращились на Оптимуса, стоявшего перед товарищами как ни в чём не бывало. И снова повисла тишина… Но ненадолго, так как взбешённый Айронхайд очень скоро разорвал её своей недюжинной руганью.

- Всеискра, с кем я служу?! Психи вы оба! – вдоволь прооравшись, напоследок гаркнул он и, провожаемый понимающей улыбкой Прайма, удалился в самую глубь медотсека, где завалился на ремплатформу и, насупившись, повернулся к друзьям спиной. На этом моменте Рэтчет наконец-то вспомнил, что всё ещё способен разговаривать, и, страшась с какой-нибудь очередной шок-новостью эту способность потерять, поспешил обратиться к Оптимусу.

- Прайм, если я правильно понял… То малышке ничего не грозит, и она может остаться? – с ясно читаемой в голосе надеждой спросил он. Оптимус задумчиво взглянул прямо в оптику медика, будто ища в ней что-то, что помогло бы дать ему нужный ответ, и говорить не торопился. Внутренне Рэтчет весь напружинился. Если сейчас он получит отказ… даже предположить собственную реакцию на это он был не в силах.

- Это очень серьёзный и ответственный шаг, Рэтчет, и я верю, что ты это понимаешь, - наконец начал командир. В его тоне не осталось и намёка на улыбку. – Но справишься ли ты? Можешь ли ты гарантировать ребёнку все необходимые условия для его нормального развития и взросления? Осознаёшь, сколько своих же ресурсов тебе будет необходимо отдать для этого?

- Да, - Рэтчет ответил без промедления. Не так давно он сам задавался теми же вопросами и тогда же, всё взвесив, принял твёрдое решение растить малышку. И он был готов поклясться собственной искрой, что вырастит и воспитает её не хуже человеческих родителей. – Тем более мне всегда готовы помочь Сэм и Микаэла, с их поддержкой я точно смогу всё.

Оптимус кивнул в ответ, явно оставшись удовлетворённым словами Рэтчета, и с вновь проявившейся улыбкой заключил:

- Значит, решено. Алия остаётся с нами.

Рэтчет мгновенно расцвёл прямо на глазах. Облегчённо провентилировав застоявшийся от напряжения воздух, он улыбнулся самой счастливой улыбкой и с благодарностью на секунду сжал ладони Оптимуса в своих.

- Спасибо! – радостно выдохнул он. Но один маленький нюанс не сразу дошёл до его затуманенного счастьем сознания… А когда дошёл, то медик запнулся.

- Так… Погоди. Алия? – с недоумением переспросил он. Оптимус весело хохотнул, наблюдая реакцию товарища.

- Ты так заработался, мой друг, что совсем забыл дать малышке имя, и мы с Джолтом позволили себе исправить это упущение. Мы собирались предложить тебе это имя немного позже, но раз уж так вышло… Тебе нравится?

Алия… Рэтчет мысленно проговорил имя несколько раз и поймал себя на том, что наслаждается его звучанием. Такое мягкое, нежное, можно даже произнести нараспев. Без сомнения, это имя прекрасно.

- Очень нравится, - незамедлительно ответил он. – Так и назову. Спасибо, Оптимус… - Рэтчет с благодарностью заглянул Прайму в оптику и, получив в ответ тёплое "пожалуйста", внезапно для самого себя повеселел и крикнул по-прежнему лежавшему на дальней платформе Айронхайду:

- Ты слышал, Хайд? Мы назовём её Алией! Как тебе?

- Да идите вы наквинт… Оба, - недовольно пробурчал тот со своего места. Рэтчет, даже не успев понять, что делает, громко расхохотался, так переполняло его чувство радости. Вдоволь насмеявшись, он вовремя вспомнил ещё один крайне интересовавший его вопрос, который незамедлительно адресовал явно довольному собой Оптимусу.

- А кстати… Как ты вообще узнал про Алию? Джолт проболтался?

- О, мой друг… - Прайм загадочно улыбнулся. – Тогда вышла довольно занятная история.

Для детёнышей людей очень важно развивать творческое мышление. Помимо интеллектуального. Помимо логического, дедуктивного! Более того, в возрасте пяти лет, оказывается, творческое по важности даже стоит наравне с интеллектуальным… Праул был в шоке. Что такого важного может быть в цветных каракулях, не несущих в себе никакой стратегически важной информации, он никогда не понимал: ни в мирную бытность свою на Кибертроне, ни здесь, на Земле. Но когда Ранг, сверкая своими огромными линзами, чуть ли не дымится от возмущения «вопиющим упущенем в воспитании» и грозится нажаловаться Шарлотте Миринг... Пришлось освободить пару часов в расписании Алии от действительно важных занятий ради разноцветного бумагомарательства. Учить малышку рисованию вызвался Джаз – конечно, кто же ещё мог бы быть гуру по бестолковости – и Праул, вопреки опыту, не ждал, что из этого выйдет что-то катастрофическое. Вот поймут все, что толку от этого их творчества никакого, и отстанут от ребёнка. Из-за навалившихся внезапно дел – а, конечно же, не из желания выказать неудовольствие новому занятию и учителю Алии – Праул даже не наведывался к малышке вне отведённого для уроков с ней времени. А когда любопытство всё же одолело, и тактик соизволил прийти в гости…

Ох, ладно, самом деле он просто шёл по своим делам и встретил Алию случайно. Девочка, устроившись на лавке в тени дерева, обложилась листами бумаги да банками с карандашами и старательно что-то вырисовывала. Джаза поблизости видно не было. Собственно, что и заставило Праула подойти. Как это, оставить ребёнка одного, без присмотра?! Ну, Джаз…

- Добрый день, Алия, - ровным тоном поздоровался тактик. Малышка, до этого не обратившая внимания на звук его шагов, мгновенно отвлеклась от занятия и задрала голову, чтобы посмотреть прямо в оптику.

- Привет, дядя Праул, - Алия широко улыбнулась, обнажив два маленьких пробела в стройном ряду зубок. Ещё одна непонятная автоботу особенность детей: вот зачем у них выпадают дентопластины?

- По графику у тебя сейчас урок рисования с Джазом, правильно?

- Ага, - девочка утвердительно кивнула, отчего два высоко завязанных русых хвостика с пушистыми резиночками забавно дёрнулись, вызвав у Праула улыбку: уголки его рта чуть дёрнулись. На мгновение.

- И где же Джаз?

- А он отошёл. На чуть-чуть! – с этими словами девчушка деловито заправила за ухо один из карандашей. Праул нахмурился.

- Это почему, скажи на милость?

- Дядя Джаз говорит, что художнику никто не должен мешать, и он должен творить, что хочет, и в у… уеди… у-е-ди-не-ни-и, так вот.

«Ах ты, глюк ленивый! Я тебе устрою…» Подумать только! Завалить самую простую и бестолковую задачу – да близнецы ламборджини не смогли бы налажать круче! И как Рэтчет вообще мог допустить Джаза к преподаванию?!

- И часто у вас так проходят занятия? – Праул прикладывал все силы, чтобы не выдать своего раздражения. Но Алия, похоже, уже умела безошибочно определять настроение трансформеров. По скудной ли мимике… или как раз из-за неспособной к мимике семьи девчушка обучилась эмпатии? Так или иначе, ребёнок быстро посерьёзнел, даже убрал карандаш из-за уха.

- Часто.

- Хм… Дай-ка посмотрю, к чему привела его «методика», - Праул с высоты своего роста успел увидеть результат, и потому уже с крайне недовольным выражением фэйсплейта наклонился над Алией и осторожно подцепил один из её рисунков. Девочка сразу же возмутилась и упёрла ручонки в бока:

- Эй, ты берёшь без спроса!.. Так нельзя, - с укором добавила она. В ответ тактик выпрямился и строго посмотрел на малышку сверху вниз, но та и не подумала отступать, упрямо прожигая трансформера взглядом и ожидая возвращения её рисунка. В этот момент сходство девчушки с Рэтчетом показалось Праулу просто поразительным, и мех бы не удивился, если бы в следующий момент Алии вдруг вздумалось запустить в него вон тем железным стаканчиком с карандашами. Скорее, это было даже ожидаемо, поэтому автобот поспешил смягчить ситуацию.

- Прошу прощения. Я верну его тебе в течение двадцати минут в целости и сохранности. Можно взять?

Алия призадумалась, не спуская с трансформера строгого, по-рэтчетовски строгого взгляда. Видя, что взрослый и серьёзный мех покорно ждёт её ответа, будто от шефа, девочка приосанилась и принялась с важным видом расхаживать перед ним взад и вперёд, за спиной сцепив ручонки в замок, как всегда делали мудрые герои мультиков, когда собирались принять серьёзное решение. Походив так немного, она, наконец, остановилась и деловито хмыкнула, потерев подбородочек пальцем.

- Ну, хорошо. Только не помни! - выдала девочка, в дополнение утвердительно кивнув автоботу.

- Не помну, - заверил ребёнка Праул и, развернувшись, быстрым шагом направился к месту возможной дислокации диверсанта. «Ну, Джаз, я тебе сейчас покажу свободное творчество…»

***

- Что это такое, Джаз? Что ЭТО? - рычал Праул, тыча первому лейтенанту под визор изъятый рисунок. Тот с лёгким непониманием вглядывался в детское художество: длинная прямоугольная фигурка зелёного цвета с тонкими, как хворостиночки, руками и ногами. Голова без шеи, но на положенном месте. Поверх прямоугольного туловища ложился красный треугольник, – наверняка платье — из чего можно было заключить, что фигурка является фемкой. Длинные фиолетовые волосы до отсутствующих пят, большущие глаза непонятного, синего с оранжевым цвета и тонкий, улыбающийся рот, обозначенный чёрной выгнутой линией. Вокруг этой красавицы были твёрдо припечатаны разнокалиберные ромашки и сердечки. Раскрашено всё было по-детски неровно: с белыми пропусками и вылезаниями за контур. Искренне не понимая, что в этом рисунке могло рассердить Праула, Джаз отвёл его манипулятор с бумагой от своего фэйсплейта и с улыбкой ответил:

- Рела-а-акс, мэн, ты чего? Да Винчи тоже не с Джоконды начинал.

Тактик шутку не оценил и, гневно сверкнув окулярами, вопросил:

- То есть, по-твоему, здесь всё нормально? - тон был совсем недружелюбным. Значит, Джаз оцифровал ситуацию верно: на него конкретно наезжают.

Рисунок снова ткнулся Джазу под визор, заставив того недовольно поморщиться. «Ну что за шарк его кусает сегодня?» - страдальчески закатив оптику, подумал диверсант и ответил вопросом на вопрос:

- А что, нет?

- Да ты посмотри на волосы этого существа! Они ФИОЛЕТОВЫЕ! А глаза? Они непропорционально огромны и неестественного цвета. И тело тоже. Это, по-твоему, норма?! - ещё пуще зарычал тактик. Джаз устало провентилировал.

- Пра-а-аул, это же детский рисунок, – попытался объяснить он. – У людей и телосложения такого не бывает, и цветочки с сердечками по воздуху обычно не парят. Это тебя не беспокоит?

Но Праул не унимался.

- Неточности в изображении тела объясняются неопытностью ребёнка в рисовании, а сердца и цветы – явно элемент декора. За остальное с вероятностью в сто процентов в ответе ТЫ и ТВОЁ попустительство, - последнее он сказал твёрдо и уже спокойно. Когда обвинения высказывались и дело доходило до вынесения приговора с почти неминуемым наказанием, он быстро возвращал себе привычные твёрдость и холодность. Будь Джаз человеком и услышь он это обвинение, то обязательно бы поперхнулся.

- А чего сразу я?! - горячо запротестовал он. - И чем тебя это всё не устраивает?

- «Это всё», - передразнил Праул. - абсолютно ненормально. Дети рисуют то, что видят вокруг. Я нигде не наблюдаю зелёных людей с фиолетовыми волосами и огромными глазами, Джаз, – тактик посмотрел прямо в визор диверсанта, словно видя сквозь него мигающую в недоумении оптику и сверля её своей. От этого взгляда серебристому боту каждый раз становилось как-то неуютно, а в искре всегда начинало копошиться чувство вины, даже если таковой и не было. У Праула что, суперспособность такая?.. Но Джаз не сдавался.

– А может, она сама выдумала эти детали? Ты пытаешься запихнуть детскую фантазию в рамки логики, это не сработает!

На несколько секунд в помещении установилась тишина. Праул упорно сверлил взглядом визор первого лейтенанта. Серебристый уже почувствовал было себя победителем, но тактик снова пошёл в наступление.

– Ты ответственен за творческое воспитание ребёнка. Напоминаю: воспитание подразумевает присутствие рядом с подопечным. А четыре с половиной минуты назад я застал Алию во время этого вашего урока рисования одну. Как ты ЭТО объяснишь? Леонардо да Винчи тоже без присмотра обучался?

Победное настроение диверсанта после этих слов погибло столь же быстро, как и родилось: Праул раскусил Джаза и тем самым вынудил-таки ощутить себя виноватым.

- Э-э-э…

- Содержательно, - оптика Праула недобро сверкнула. – Как ты вообще её учил?

- Показывал мульты, картинки. Ничего там такого нет, Праул, честное автоботское! Разве что… ох, - Джаз вдруг сник окончательно. Он вновь уставился на рисунок, пытаясь найти на секунду промелькнувшее сходство. К его сожалению, таковое обнаружилось... Лейтенант неловко хихикнул, а Праул, хорошо зная этот смешок, зло сощурился.

– А знаешь, Праулер, ты прав. Увы. Я виноват. А эта дама, – он ткнул пальцем в рисунок. – напоминает анимешных персов. Мы с Алией смотрели один мульт недавно...

Тактик, глянув на рисунок, приподнял надлинзовый щиток.

– Разъясни.

- Ого, мэн… Жить на Земле и не знать, что такое аниме? Мне даже объяснять стыдно, используй Гугл, - и пока Праул на короткое время замер, ища информацию в сети, Джаз попятился в сторону главного ангара: кажется, оттуда доносился спасительный голос командира.

– Замечательно, лейтенант. Просто замечательно… - тон Праула совершенно точно обещал, что без потерь из этой ситуации Джаз уже не выберется. – Вместо того, чтобы обучать Алию по сотням разнообразных методов, имеющимся в сети, ты предпочёл пустить всё на самотёк путём демонстрации абсолютно нелепых и нелогичных мультфильмов.

- Но я… - лейтенант попытался было оправдаться, но не тут-то было. Зачем-то его схватили за манипулятор.

- Ты отстранён от дальнейшего преподавания. Но сначала – наказан.

И ровно на этих словах из-за угла соседнего ангара к ним выехал зелёный джип «неотложки». У Джаза со страху ёкнула искра: если Рэтчет слышал весь их разговор… Лейтенанту придёт конец. Тем временем Рэтчет остановился, а из его салона резво выскочила улыбающаяся Алия. Которая зачем-то сунулась к отцу в кузов и стала выгружать оттуда небольшие разноцветные баночки с краской. Для металла. И тут Джазом завладело очень нехорошее предчувствие.

- Постой, ты же не позволишь ей… Пожалуйста, не надо! Только не мой прекрасный корпус! – лейтенант в слёзных мольбах бухнулся перед Праулом на колени, но тот только крепче сжал его манипулятор.

- Ещё как позволю, Джаз. Ещё как, - зловеще произнёс тактик, а затем поманил Алию к себе, позвав нарочито нежно. – Иди-ка сюда, солнышко.

- Не-е-ет! – Джаз завопил было во весь вокодер, глядя, как к нему вприпрыжку бежит счастливый ребёнок с кисточкой наперевес, но вот звук ему благополучно отключили.

И через час вся база уже могла любоваться угрюмым лейтенантом, сплошь обляпанным крылатыми сердечками, солнышками, цветочками и разляпистыми бабочками с фиолетовыми волосами (последнее по спецзаказу). Джаз заслужил свою неделю позора, а Праул отвоевал обратно свои часы занятий. До следующей встречи с Рангом…

Погода этим днём выдалась кошмарной: с самого рассвета небо было затянуто плотной, почти чёрной стеной туч, выл, скрипел антеннами холодный ветер, и лил дождь. Беспрерывно. За весь день шаркова вода не прекратила поливать землю ни на минуту, и даже сейчас, когда время уже перевалило за полночь, Рэтчет лежал на своей платформе и слушал, как барабанное эхо от бьющихся о крышу капель разносится по ангару. Возмутительно, как изменчивая погода на этой планете может влиять на даже задолго спланированные дела (и, как на зло, особенно сильное влияние оказывалось на планы, составленные как раз с учётом прогноза погоды!). А ведь на этот день Рэтчет загодя не назначил никаких медосмотров, совещаний и лабораторных работ. Шлак, да даже сослуживцам под страхом принудительной очистки всей топливной системы было запрещено получать хоть какие-то повреждения, и всё ради того, чтобы съездить с Алией на озеро! Ведь за обилием работы в последние недели Рэтчет едва ли успевал уделять внимание своей малышке: их общение сократилось лишь до утренних побудок и совместных завтраков, а потом время принималось лететь со скоростью истребителя и замедлялось, лишь когда Рэтчет уже желал ребёнку доброй ночи. Алия скучала по нему, медбот видел это, но, чудесное дитя, ни разу не устроила ему заслуженной истерики, как крайней меры привлечения к себе внимания. И это вопреки наставлениям самого медбота всегда и во всём добиваться своего…

И вот сегодня Рэтчет мог бы провести с дочкой весь день на озере... Показать ей местную флору и фауну, побаловать сладостями, разрешить поплескаться в воде и помочь построить самый лучший на свете песочный замок. А вечером показать большую голограмму-вселенную, рассказать о звёздах, и потом послушать лепет Алии о том да о сём. Может, даже посмотреть вместе какой-нибудь дурацкий мультик: Джаз, пронырливый шарк, регулярно снабжал девочку «годным мультом», который, собственно, нравился только Джазу, Алии и обеим командам близнецов. И никакие репрессии тут не работали. Рэтчет с досады скрежетнул дентами: проклятый дождь обратил все эти мечты в мокрую грязь у берега того же озера, и, чтобы не расстраивать дочь своим угрюмым видом, автобот отвёз её до вечера в гости к Уитвики. У людей в плане развлечения своих детей есть куда больше возможностей и времени, а ему, Рэтчету, оставалось лишь злиться на земную природу и срочно выбивать ближайшему доступному дню статус свободного. С таким раскладом хоть со службы уходи…

На этой печальной мысли медбот собрался было уходить в оффлайн, как вдруг его чуткие аудиосенсоры уловили тихий звук: маленькие босые ступни торопливо семенили по холодному металлическому полу ангара. И с каждым шагом звук становился всё отчётливее, пока наконец не замер у изножья спальной платформы.

- Папа… - послышался снизу робкий шёпот. – Ты не спишь?

- Нет, кроха, - мгновенно отозвался Рэтчет и перегнулся через край, чтобы опустить на пол манипулятор, ладонью вверх. – Холодно босиком, забирайся.

Алия послушно залезла в подставленную ладонь и уже через несколько секунд оказалась на отцовской грудной броне, бережно поддерживаемая под спину той самой ладонью, в тепле и уюте.

- Мне приснился страшный сон, - не дожидаясь вопроса, призналась девочка и крепко сжала в объятиях прихваченную с собой плюшевую пчёлку. – И теперь боюсь.

- Ну что ты, малютка… Я здесь, с тобой. Ты в безопасности, - Рэтчет аккуратно огладил ребёнка по спине, пытаясь поскорее сообразить, что делать: раньше дурные сновидения не беспокоили его дочь, и он совсем не предусмотрел, что такое может случиться. Алия действительно была испугана: сердце билось чаще положенного, а сама девочка сжалась в комочек под его ладонью, пряча ноги под длинной ночной сорочкой, и не расслаблялась. Накрепко зажатая между коленями и грудью пчёлка скорбно пучила на автобота свои пластиковые глазки.

- Хочешь рассказать, что тебе снилось? – Рэтчет не был уверен, стоило ли расспрашивать, но малышка охотно ответила:

- Акула. Очень-очень большая и злая. Она съела тебя, а я так испугалась, папа! – Алия всхлипнула, и Рэтчет, сам не на шутку испугавшись, поспешил успокоить девочку.

- Тише, тише… Совсем не съела ведь, посмотри: вот я. Целый и не жёваный.

- И ноги? – Алия утёрла личико пчёлкой и недоверчиво посмотрела медботу в оптику.

- И ноги тоже, - Рэтчет утвердительно кивнул. И откуда только такие дикие сны у детей берутся? Девочка тем временем оглянулась, силясь разглядеть в темноте отцовы ноги, и тот для верности слегка ими пошевелил. Этого Алии, кажется, хватило: она расслабилась и перестала сжимать свою плюшевую страдалицу.

- А мы с Джеком кино смотрели, - секундой спустя заявила малышка. Её манера резко менять тему разговора до сих пор сбивала Рэтчета с толку, и пока он оцифровывал услышанное, с неловкой заминкой добавила. – Про акулу. Но она там не тебя ела, папа! Человеков, честно.

«Ну уж мне от этого намного легче,» - подумалось Рэтчету, пока он изумлённо смотрел на дочь. Вслух же он мягко произнёс:

- Милая, то, что акула съела Людей, очень плохо. Так же плохо, как если бы она съела папу, понимаешь? – пока говорил, медбот нашёл в сети и сам фильм, подходящий под описание девочки: «Челюсти». Как мило. Надо бы сделать внушение юному мистеру Уитвики касательно недетских фильмов на ночь. Алия же немного помолчала, прежде чем твёрдо ответить:

- Нет. Мне жалко тебя, потому что люблю. Тех чел… людей я ни капельки не знаю и не люблю.

Рэтчет мысленно взвыл. Вот тебе результаты воспитания ребёнка не-людьми… И как теперь объяснить, что к чему?

- Ох, дитя… Хорошо, давай так: можешь кого-то отдать акуле на съедение просто так, потому что вы не знакомы? – медбот попробовал начать издалека, и малышка нахмурила лоб, задумавшись.

- Не знаю.

- Тогда давай представим, допустим, Джаза, - Рэтчет на миг нехорошо сощурился. – Ты ведь любишь дядю Джаза?

- Конечно! – девочка активно закивала. – Он очень хороший и смешной!

- Так. А теперь давай представим, понарошку, что ты ещё не познакомилась с дядей Джазом. И его съела наша акула, - для эффектности Рэтчет выдержал паузу. – И всё. Ты никогда не узнаешь ни кто он, ни что он на самом деле хороший и смешной. И вы не смогли бы подружиться. Хорошо это?

Алия опять ненадолго замолчала, и Рэтчет невольно замер, ожидая её ответа.

- Плохо, - наконец выдала она. – Значит, и те люди могли быть такими?

- Я в этом уверен, - автобот утвердительно кивнул. И неважно, что там было в сценарии: не киноделам после их же опусов детям пошатнувшиеся нормы морали чинить. – И поэтому важно сопереживать всем. Понимаешь?

- Ага, - Алия кивнула и, улыбнувшись, вдруг обняла Рэтчета за большой палец. – Я тебя люблю, папа.

- И я тебя люблю, кроха, - медбот не сдержал ответной улыбки и до того растрогался нежностью девчушки, что тихонько заурчал двигателем, баюкая её. Минут с пять они так и просидели молча, и Рэтчет начал было опять проваливаться в оффлайн, как его окликнули:

- Папа?

- Да?..

- А если я посмотрю кино про конфеты, они мне приснятся?

И Рэтчет расхохотался, чуть не до искр перед оптикой. Чудо. Действительно, это чудо, а не дитя!

- Давай лучше постараемся, чтобы тебе приснились звёзды…

С этими словами автобот активировал заготовленную для поездки к озеру голограмму, и по стенам, потолку и даже по полу рассыпались мириады ярких точечек. Малышка восхищённо ахнула, наблюдая за лениво ползущими по потолку созвездиями, галактиками и туманностями, а счастливый Рэтчет принялся увлечённо рассказывать.

Тем временем на улице всё продолжали свирепствовать ветер и дождь, но им уже никакими силами было не испортить этот день.

Этот весенний день выдался тёплым и весьма солнечным: на небе было ни облачка, лёгкий ветерок приносил с собой ароматы молодой зелени и цветов, всюду слышались птичьи трели… Самое то для безмятежного настроения. Но только не на базе Nest. Её территория словно оказалась отрезана от внешнего весеннего благолепия невидимым куполом, под которым тяжёлым дымом сгустились тишина, запустение и мрачная, гнетущая атмосфера напряжения и безнадёги.

Сегодня у автоботов был день медосмотра.

— Ауч! Шлак! — донёсшийся из медблока слишком уж страдальческий вскрик заставил трусливо съёжиться всё живое, попрятавшееся по ангарам в ожидании своей очереди.

— Джолт, ты решил меня к Праймусу отправить?! Больно! — возмутился тот же голос.

— П-прости, Санни, я не нарочно! Должно быть, что-то задел, — Джолт виновато глядел на своего пациента, прижав манипуляторы к груди. Последовавший в ответ звук удара металла о металл заставил беднягу интерна съёжиться.

— Нашёл, кого слушать, — проворчал Рэтчет, с укором глянув на Санстрикера: только что он выдал золотому близнецу ламборджини звонкий подзатыльник. — Сколько раз тебе объяснять? Пациенты с отключенными болевыми рецепторами не орут. Особенно если отключить им и голосовой модулятор. Ясно? — Джолт кивнул, впрочем, не потеряв виноватого вида. Санстрикер же, без труда распознав в словах Рэтчета прямую угрозу, счёл за благо перестать ломать комедию и улёгся обратно на ремонтную платформу, обиженно засопев вентсистемой. Одарив его напоследок предупреждающим взглядом, Рэтчет вернулся к своей ремплатформе, где лежал с раскрытой брюшной секцией Айронхайд.

— Образец гуманности. Восхищён, — едко прокомментировал он.

— Молчи, — беззлобно ответил Рэтчет и возобновил осмотр.

Какое-то время работа шла в тишине, разбавляемой лишь звуками инструментов, пока терпеливо лежавшему Айронхайду не надоело созерцать потолок.

— Так что там с твоей мелочью на этот раз?

Не то, чтоб его эта тема действительно волновала, но она была всяко интереснее серого потолка медблока. Тем более что подопечная Рэтчета в последнее время развлекала базу новостями.

— С Алией, Айронхайд, — медбот уже давно перестал злиться на друга за пренебрежительные нарекания в адрес дочери и исправлял его уже просто на автомате. На памяти Рэтчета Айронхайд вообще ни разу не назвал девочку по имени: по большей части оружейник избегал контактов с ней, а при редких случаях общения называл её не иначе как «ребёнок». И покуда тот не обижал Алию и называл её мелочью, мелюзгой и прочими «мелкостями», лишь когда она сама не могла этого услышать, Рэтчет считал ситуацию нормой и втайне надеялся, что однажды Хайд всё же оттает. Ведь смирился же он с разрешением оставить девочку жить на базе? И даже сменил за минувшие четыре года неприязнь к ней на пусть и холодный, но всё же нейтралитет. Да, старый вояка до отвратительного упрям, но, как говорят люди, капля камень точит…

— Ну так?..

— Мне звонил Сэм: в саду ею снова недовольны. Подробности расскажет, когда привезёт её домой.

Айронхайд насмешливо фыркнул в ответ. Рэтчет же молча, не отвлекаясь от работы, сунул ему под носовой конус кулак.

На самом деле, метаморфозы в характере дочки очень тревожили медбота. Год назад он, осознавая необходимость в социализации Алии, отдал в детский сад добрейшую девочку с хвостиками, но за год — всего за год! — она проявила себя бесёнком практически во всём: начиная с приёмов пищи и заканчивая общением с воспитателями. Собственно, первый тревожный звонок поступил, именно когда Алия наотрез отказалась от овощного супа в обед и потребовала сразу второе блюдо. По словам воспитателя, никакие уговоры действия не возымели: девочка не поддалась даже обещаниям получить сладости в награду. В итоге она победила, причём не проронив ни единой слезинки. Без всяких истерик.

Вторым камнем преткновения в отношениях Алии с воспитателями стали творческие уроки. В частности рисование. Рэтчет совершенно точно знал, что его дочь обожает рисовать: он уже хранил пару десятков полностью изрисованных ею альбомов и самолично снабжал художественный арсенал девочки. Пришлось потратить время на тщательное изучение материала, но в результате у малышки было несколько упаковок карандашей самых разных цветов и оттенков, восковых мелков, фломастеров, а также небольшая коробка, забитая акварельными красками. И всё это регулярно использовалось, а раз в пару недель Алия даже устраивала для всех желающих (чаще всего зрителями были Джолт, Ранг и сам Рэтчет) импровизированную выставку наиболее удавшихся своих творений. Пока ещё по-детски нелепых, без стиля, но кропотливо прорисованных. И потому новость, что Алия имеет проблемы с уроками рисования, Рэтчета ошеломила. «Она совсем не слушает преподавателя, — сокрушалась однажды по телефону воспитательница, пока в саду был тихий час. — Сегодня мы учились рисовать сидящих кошек, а она противится. Говорит, что уже умеет, и что ей нужно тренироваться рисовать их в лежачей позе! И рисует лежащими!» Рэтчет тогда искренне недоумевал, почему ребёнок не может рисовать то, что хочет, но внятного ответа ему так и не дали. Мол, надо так, а никак иначе, и всё тут.

После того звонка Рэтчет долго, в подробностях обсуждал с Алией произошедшее и наказал быть лояльнее к воспитателям, у которых просто нет возможности находить к каждому из тридцати детей в группе индивидуальный подход. Девочка в свои четыре года уже знала, что такое лояльность, но, похоже, применяла её строго локально: навсегда перестав упрямствовать на уроках рисования, она устроила бунт на уроке лепки из пластилина. А после разговора с отцом и про этот случай угомонилась, но нашла к чему придраться во время обычной прогулки. И так получился замкнутый круг: Алия учиняла беспорядок в одном месте, Рэтчет проводил воспитательную беседу, девочка прекращала там пакостить, но вскоре находила себе новую цель, и цепочка повторялась. Медбот малодушно надеялся, что однажды у неё попросту закончатся варианты. И только Ранг был вне себя от счастья. «Друг мой, это же чудесно! — сказал он в один день, когда Рэтчет пришёл к нему за советом. — Мы имеем возможность наблюдать за всеми психологическими процессами, через которые проходит твоя протеже! Не переживай, детская психика изумительно гибкая, Алия может изменить своё отношение к детсаду уже к следующему году». Что ж, оставалось лишь надеяться.

Сообщение от Сэма пришло, когда Рэтчет уже завершал осмотр Айронхайда. «Подъезжаем», — писал он. Медбот внутренне напрягся, заранее настраиваясь на очередной долгий разговор. Оружейник заметил перемену в настроении друга.

— Что? — коротко поинтересовался он.

— Сейчас приедут, — с этими словами Рэтчет отключил от Хайда аппараты и отошёл от него. — С тобой всё в порядке, можешь идти.

— Задержусь, — и в ответ на немой вопрос во взгляде товарища добавил. — Хочу услышать новости из первых уст.

Рэтчет хитро сощурил оптику.

— О, неужели я вижу каплю интереса к «мелочи»? — не удержался от подначки он. Отвечать Айронхайду не пришлось: за пределами медблока, разбивая напряжение затихшей базы, послышалось жизнерадостное пиликанье клаксона Бамблби. Вскоре в помещение вкатился и сам жёлтый разведчик. Остановившись, он выпустил из своего салона Сэма Уитвики, его сына — пятилетнего Джека, и хмурую Алию. Та, стоило ей ступить на пол, сложила руки на груди и надулась, не спеша поднимать на отца взгляд и здороваться. Рэтчет обратил внимание, что подол её джинсового сарафана оказался запачкан чем-то, с виду похожим на грязь. Для Алии подобное неряшество было нетипично: в свои четыре года девочка уже была ярой аккуратисткой.

— Привет, Рэтчет! — Сэм улыбнулся и махнул рукой. — Айронхайд, Джолт и… э-эм. Санстрикер, это ты там? — все названные приветственно покивали человеку. Сэм подошёл к Рэтчету поближе.

— Спасибо, что забрал Алию. Я бы и сам справился, да занят сегодня под завязку, — проговорил медбот, наблюдая за нарочито громко общающейся с Джеком девочкой. Благодаря доработанной им пару лет назад формуле синтетического энергона, Рэтчет раз и навсегда закрыл вопрос о нехватке ресурсов для автоботов, и все они получили возможность без опаски тратить энергию на такие затратные функции, как проецирование осязаемых голоформ. Что позволяло медботу беспрепятственно выбираться с дочерью на прогулки в людные места и, собственно, возить её в детсад.

— О, этот счастливый день здоровья? Я наслышан, — Сэм усмехнулся и кивнул на так и оставшегося в альтформе Бамблби, тихонько стоявшего у стены и старательно прикидывавшегося предметом интерьера.

— Не надейся, что я про тебя забыл, — Рэтчет строго посмотрел на разведчика. — Отвезёшь Сэмюэля и Джека домой, затем вернёшься прямиком сюда. Понял?

Бамблби уныло угукнул и моргнул фарами в знак согласия. Наконец, разговор обратился к Алии. Ощутив на себе пристальное внимание отца, она медленно обернулась и посмотрела ему в оптику, гордо подняв подбородок.

— Итак, что же произошло на этот раз? — спокойно поинтересовался Рэтчет. Девочка поджала губы.

— Я не виновата, — сразу отрезала она.

— Ой ли? — Сэм, стоявший рядом, взял на руки сына и скептически приподнял бровь. А затем обратился к Рэтчету. — Сегодня наша валькирия превзошла себя. Она устроила драку на прогулке.

Рэтчет замер немым изваянием. Где-то за его спиной удивлённо крякнул Айронхайд и вздрогнул занятый ремонтом Джолт, от чего Санстрикер вскрикнул уже вполне искренне.

— Я. Не. Виновата, — ещё более насупившись, процедила Алия. Она не отрывала от Рэтчета упрямого взгляда.

— Собственно, именно это я и слышал от неё всю дорогу, — Сэм пожал плечами. — Но кое-кто обещал рассказать, как всё было, когда приедет домой.

— Я жду, — поторопил Рэтчет строгим голосом. Девочка на секунду отвела глаза, но когда вновь посмотрела на медбота, он увидел, что её уверенность не ослабла.

— Мартин отобрал у Дагни игрушку в песочнице. Она заплакала. И я его побила. Я правильно поступила! — заявила она ко всеобщему изумлению. Рэтчет в чисто человеческом жесте прикрыл оптику ладонью.

— Ох, Алия…

— Ты меня учил, что слабых нельзя обижать. А я научила Мартина, — перебила его девчушка. Удивительно, раньше она никогда и никого не перебивала… Что за метаморфозы? Куда пропала та безобидная, робкая девочка?

— //Вот и попробуй скажи, что она не права,// — ехидно прокомментировал Айронхайд по внутренней связи, пока ошалевший Рэтчет соображал, как ему быть. Реплику друга он предпочёл оставить без ответа. И наконец, он нашёлся со словами.

— Милая, я очень горжусь тем, что ты встала на защиту Дагни. Правда, — медбот медленно опустился на колено, чтоб быть поближе к ребёнку. — Ты поступила благородно. Но зачем было именно бить Мартина?

Девочка посмотрела на Рэтчета, как на глупыша.

— Он обещал ударить Дагни, если она не отдаст игрушку, — спокойно ответила она.

— Но не ударил ведь?

— Он мог!

— Но не ударил, — Рэтчет был терпелив. — И я уверен, можно было заставить его вернуть игрушку по-другому. Словами. Согласна?

Айронхайд, так и оставшийся сидеть на ремонтной платформе позади, громко хмыкнул, выражая скепсис. И медбот мысленно пообещал себе задержать его здесь на профилактические процедуры. Алия же нахмурилась ещё больше и отрицательно помотала головой.

— Нет. Он никого не слушается, — ответила она.

— Ты сама меня тоже не слушаешься в последнее время. Предлагаешь мне взять с тебя пример? — Рэтчет чуть наклонил голову на бок и улыбнулся.

Малышка удивлённо округлила глаза и даже невольно отступила на шаг, спрятав руки за спину.

— Нет… — помолчав, наконец ответила она.

— Когда ты делаешь что-то неправильно, мы с тобой об этом разговариваем. Так?

— Так, — Алия посматривала на Рэтчета с недоверием, но он нутром чуял, что ухватился за нужную ниточку.

— И в конце разговора у тебя получается понять, что именно ты сделала не так?

Девочка снова недолго помолчала, но всё же согласно кивнула.

— Да.

— Вот видишь. Я уверен, у тебя получилось бы словами объяснить Мартину, что он не прав, и сильно обидел Дагни. Ведь так ты бы помогла ему исправиться. А вместо этого ты ударила его, и я вовсе не уверен, что от этого мальчик не станет злее. И не попытается в следующий раз побить тебя в ответ. Об этом ты думала? — от мыслей, что на следующий день Алии может крепко достаться, Рэтчет внутренне содрогнулся. И даже подумал, а не оставить ли ему дочь дома на пару дней? Видя, что девочка уставилась себе под ноги и крепко задумалась над его словами, автобот решил дожать.

— Алия, всегда старайся решать ссору словами, а не дракой. Давай другим шанс понять, что своими действиями они причиняют кому-то горе. Это важно. Понимаешь?

Девочка вновь кивнула, а затем резко подняла на Рэтчета взгляд.

— А если бы он тогда ударил Дагни? Тогда можно его бить?

На этот раз озадачился Рэтчет. Он лихорадочно соображал, глядя на ребёнка, с серьёзным видом ожидающего от него ответа, и на помощь пришёл Сэм.

— Только если ты уверенна в своих силах. Но я бы на твоём месте позвал на помощь воспитателя, — мягко сказал он. Алия оглянулась на него и, подумав, молча покивала.
А затем спросила разрешения отправиться в свою комнату и, получив согласие, в молчаливых раздумьях удалилась.

— Слова действуют далеко не на всех, знаешь ли, — громко, будто специально, проговорил Айронхайд, провожая девочку взглядом. Рэтчет был уверен, что Алия услышала его, но та не подала виду и вскоре скрылась за поворотом, ведущим в её и Рэтчета жилой отсек. И когда она исчезла из виду, медбот от души огрел Айронхайда по затылку.

— В следующий раз, вредитель, ты будешь находиться в моём медблоке в состоянии стазиса! — зло рыкнул он, на что оружейник только ухмыльнулся.

— О, а как же твоя хвалёная дипломатия? Ты же должен сейчас объяснить мне, что я не так сказал, — поддел он, от души веселясь. Ухмылка Хайда стала только шире, когда он заметил нехороший прищур оптики друга. — Может, ты этого не замечаешь, но мелюзга копирует твоё поведение чуть менее, чем полностью. И не надейся, что твоя речуга про решение конфликтов словами хоть как-то её проняла.

— Простите, учитель, но я с ним согласен, — поддакнул со своего места Джолт, всё так же не отрываясь от ремонта Санстрикера. Рэтчет глубоко провентилировал. Похоже, ему снова придётся идти к Рангу за советом по человеческой психологии… Среди всех автоботов детально разобраться в ней сумел только он один.

— Посмотрим… — кое-как выдавил из себя медбот и, выдворив прочь Айронхайда, вернулся к работе.

К великому облегчению Рэтчета, следующие две недели прошли на удивление гладко: Алия вела себя просто идеально, никак больше не раздражая воспитателей и не ввязываясь в конфликты с другими детьми. Его маленький ангелочек, похоже, вернулся. Но стоило только выдохнуть и расслабиться, как поступил звонок от воспитателя… в результате которого Рэтчет сделал вывод, что дочь вновь истолковала его поучения очень по-своему. Тот самый хулиган Мартин вновь кого-то обидел на прогулке, и Алия вновь не побоялась вступиться. Но на сей раз никакого рукоприкладства: девочка попросту заставила пацана есть улиток. Горстями.
Рэтчету оставалось только хвататься за голову от отчаяния, а Айронхайд ещё долго, очень долго смеялся.

— У Алии прорезается весьма недурной характер, — одобрительно заявил оружейник, когда смог, наконец, успокоиться.

Наверное, у каждого человека в жизни есть вещи, которые ему не нравятся. И говоря «не нравятся», имеется в виду: вызывают жгучую ненависть, и Алия в свои четырнадцать лет могла бы назвать уже пять таких вещей: будильник, плавленый сыр, дабстеп, уроки физкультуры и самое худшее, ужаснейшее, выдворенное прямиком из преисподней кошмарище: мисс Накадаи — преподаватель злосчастной физкультуры. Эта строгая и бойкая, до раздражающего придирчивая женщина с острым взглядом на своих уроках вытягивала из учеников все соки и держала в страхе целую школу.

Но начнём по порядку. Прежде Алия относилась к физкультуре вполне сносно: лёгкие пробежки, упражнения и игры в баскетбол виделись ей хорошим способом размяться после долгого сидения за партой. Разумеется, иногда девочка поддавалась и соблазну побездельничать во время занятий: «забывала» форму или же ссылалась на женское недомогание, чему мистер Эскивель, прежний учитель физкультуры, всегда безоговорочно верил и позволял преспокойно просиживать штаны на трибунах до конца урока. Сам мистер Эскивель относился к своему предмету с большой долей безразличия: даваемые им упражнения не отличались разнообразием или сложностью (вообще, Алия как-то заметила, что и её сверстники и мелкие первогодки выполняют на уроках ровно одни и те же комплексы), а когда выпадал день командных игр, то мистер Эскивель и вовсе пускал всё на самотёк: как можно скорее разделял класс на команды, назначал капитанов, судей и удалялся в тренерскую, обниматься с ноутбуком. И не сказать, что кого-то из учеников расстраивал такой подход. Всё изменилось в холодном декабре нынешнего года, когда мистер Эскивель внезапно для всех уволился, наотрез отказавшись довести свои классы хотя бы до конца семестра. И в тот момент школьники все как один ощутили приближение чего-то необъяснимо нехорошего…

Нехорошее явилось через две недели и прямо в спортзал. Японское. Невысокое, но атлетично сложенное, очевидно склонное к неформальному стилю одежды, с полностью покрытыми татуировкой руками и окрашенными ярким розовым мелированием волосами, оно бодрым командирским голосом представилось как мисс Накадаи Мико, и стоило Алии сцепиться с ней взглядами, как она сразу ощутила резкую антипатию к женщине. И, похоже, это было взаимно.

Мисс Накадаи, в отличие от своего предшественника, оказалась преподавателем жёстким. Первые занятия она посвятила экзекуционным испытаниям на прочность, чьё официальное название звучало намного безобиднее сути: проверка уровня подготовки. Итогом оказались тридцать измученных, едва стоящих на трясущихся ногах учеников, обречённо выслушивающих тираду раздосадованной их не-умениями учительницы. За глаза досталось ругани и «безалаберному недотренеру» мистеру Эскивелю, и его бывшие ученики втайне понадеялись, что бедняга додумался переехать подальше от школы и гнева мисс Накадаи. Лучше даже подальше от города. В другой штат.

— Ничего-ничего, дети, я ещё выращу из вас спортсменов,— эти слова под конец первого урока заставили содрогнуться и тихонько захныкать весь класс.

Разумеется, попытки свинтить с физры начали предприниматься очень скоро, и Алия не пополнила ряды отчаянных побегушников лишь благодаря своему исключительному чутью на неприятности, выработанному за четырнадцать лет проживания рядом с братьями-катастрофами: Санни и Сайдсом, Скидсом и Мадфлэпом. Уже по окружающему их воздуху Алия распознавала, когда те затеивали очередную разрушительную пакость, и смывалась прочь от них. Вот и в этот раз девочка нутром ощутила, что от прогульщиков стоит держаться подальше.

Первыми посыпались «забывшие» спортивную форму. Со стороны учителя не последовало ожидаемых ласково-укоризненных фразочек в духе «ай-ай-ай, в следующий раз собирай вещи внимательнее, а теперь садись, посиди». Нет. Мисс Накадаи строго карала за первый же прокол: на месте писала уведомления родителям о дырявых головах их чад, влепляла в табель «пару», а самих чад отправляла до блеска перемывать весь спортивный инвентарь. Не досталось пощады и недомогающим девицам: стоило кому-то из них заикнуться о наступивших «женских днях», как мисс Накадаи стальным голосом приказывала отправляться в медкабинет за подтверждением показаний. Попавшихся на вранье ждала печальная участь: вызов на ковёр к директору с родителями и оставление после уроков на дежурство. Алия и в самом кошмарном сне боялась представить, как бы отреагировал папа, получи он приглашение к директору по такому поводу.

Неприязнь Алии к учительнице переросла в ненависть весной, когда погода стала позволять проводить физкультуру на школьном стадионе. Как на зло, ещё и близилась пора спортивных соревнований, в которых школа Алии одержала побед примерно ни одной за всё время преподавания мистера Эскивеля, и мисс Накадаи, за спиной единогласно всеми прозванная Тираншей, стала одержима намерением исправить ситуацию. Кто бы знал, почему для эстафет учительница среди прочих избрала Алию, показывавшую весьма посредственные результаты в нормативах. Список участников был составлен без их согласия и без права на апелляцию. Услышав своё имя в числе соревнующихся, Алия возмутилась: идея тратить время на грядущие подготовки претила, а добавлять Тиранше побед и вовсе не хотелось. Поэтому после урока девочка решительно направилась к ней, отвоёвывать свободу. Однако, чем больше приближалась идеально прямая спина — а ведь выправка как у военных, точно! — преподавателя, тем меньше в Алии оставалось уверенности в победе. Даже страшновато стало. И тем не менее, начать «атаку» она не передумала.

— Прошу прощения, мисс Накадаи, можно Вас? — Алия старалась говорить как можно более твёрдо и спокойно, подражая дяде Праулу.

— Говори, — Тиранша обернулась на звук и воззрилась на ученицу. Отношения между ними были натянуто нейтральные, но Алия явственно ощущала, насколько хрупок сейчас этот нейтралитет.

— Я не буду участвовать в соревнованиях.

Выстрел. Мисс Накадаи с недобрым прищуром заглянула ученице в глаза и спросила:

— У тебя есть травмы? Хронические заболевания?

— Нет, но…

— Тогда я не вижу причин не участвовать. И предупреждаю тебя: «не хочу» — не аргумент. Свободна, нюня, — на этих словах мисс Накадаи развернулась и ушла в тренерскую, более не удостоив протесты Алии вниманием.

Взрыв. Фаталити. Бой был проигран меньше, чем за минуту, и Алия осталась в одиночестве осознавать как поражение, так и то, что её, пожалуй, впервые в жизни послали. Вернее, впервые послал человек: последние пару лет и она и мерзавцы-близнецы ламбо посылали друг друга со стабильной регулярностью.

Не сказать, что ситуация оказалась безвыходная. Алия вполне могла бы пожаловаться отцу на принуждение к соревнованиям и полное отсутствие эмпатии со стороны учителя. Как истинный автобот, папа ураганом ринулся бы наводить справедливость, и тогда помоги школе бог. Но бежать под папину защиту не позволяли гордость и нежелание мириться с проигрышем. И ярость. Уж Алия, выросшая на военной базе, воспитанная суровыми инопланетными воинами и дочь их самого сурового врача нюней не была отродясь, и подобное обзывательство означало для неё только одно: вызов. И Алия оказалась готова из кожи вон вылезти, но заставить Тираншу забрать свои слова обратно.

Подготовка к соревнованиям началась со следующего же дня. Алия явилась на стадион самой первой, даже раньше преподавателя, и в боевом настроении. Впрочем, подошедшая вскоре мисс Накадаи пунктуальность ученицы никак не отметила и лишь отправила разогреваться на пробежку.

— Ах, всего на три круга? А как тебе шесть? — зло прорычала сквозь зубы девочка, как только услышала задание, и стартовала, сдирая подошвой резиновое покрытие дорожки. Провожаемая ехидно-довольной улыбкой.

Уже скоро Алия поняла, как жестоко просчиталась. Намереваясь быстро и легко пролететь все шесть кругов и вызвать благоговейное восхищение Тиранши, девочка еле осилила два в среднем темпе. Дыхание сбилось, ноги горели от напряжения и не слушались, и третий круг Алии пришлось чуть ли не ползти, пытаясь на ходу привести себя в норму. Ещё на три заявленных сверх круга сил уже не было, и пришлось остановиться.

— Наконец-то, нюня. Думала, до финиша уже тащить тебя придётся, — с насмешкой прокомментировала мисс Накадаи. Алии оставалось только промолчать, в бессильной злости переживая новое поражение.

Следующие две недели прошли до изнурения тяжело: на тренировках Алия выкладывалась на полную, стараясь сходу уложиться в поставленные мисс Накадаи задачи. Но физической подготовки не хватало, и поражение следовало за поражением, а едкими комментариями Тиранша сыпала, как из рога изобилия. Доводя Алию до белого каления. Но огрызнуться не позволяло воспитание. Сдаться — гордость. Алия загнала себя до того, что дома буквально спала на ходу, а в выходные и вовсе не покидала своей комнаты, что всерьёз встревожило Рэтчета. Он порывался отправиться в школу самолично, дабы напомнить преподавателю о допустимых уровнях нагрузки, и Алия еле отговорила отца, пообещав больше не переусердствовать. Но что бы девочка ни делала, как долго ни упражнялась, хоть приблизительно добиться нужных результатов не могла. До соревнований оставался всего месяц, мисс Накадаи свирепствовала, а силы — и моральные и физические — покидали Алию. Нужна была помощь. И желательно кого-то столь же жёсткого и беспощадного, похожего на Тираншу, но способного научить, а не просто задирать планку и гонять по кругу. И этим кем-то ей представлялся только один: Айронхайд. Страх и ужас как автоботов (только после папы, конечно), так и солдат-людей, Айронхайд слыл грозой полигона и был признанным мастером по боевой подготовке. И уж если ему удалось натренировать людей так, чтобы они могли драться с оравами десептиконов и выживать, то неужто он не сможет подготовить одного задохлика-подростка к дурацким эстафетам? Что ж, кандидатура определена, но вот вопрос: как подойти?

Беда в том, что Алия побаивалась Айронхайда. Угрюмый чёрный автобот был единственным в большой инопланетной семье девочки, кто не проявлял к ней тёплых чувств. Нет, он никогда её не обижал, порой даже защищал Алию от чересчур наглых выходок близнецов. Он просто не общался с ней. Исключая «привет-пока», да скупое «с Днём рождения» раз в год. Большую же часть жизни девочки мех попросту игнорировал её существование. Никто не мог ответить Алии, почему Айронхайд так к ней относился. Спросить же самой не доставало решимости, и не столько задать вопрос, сколько получить ответ. Поначалу холодность дяди ранила (а Алия несмотря ни на что считала его своим дядей, как почти всех других автоботов, за исключением обеих пар противных близнецов, по уровню развития больше годившихся ей в братья). Затем девочка смирилась и в итоге просто привыкла. В конце концов, жизнь ей это безразличие не портило.

Ненависть к Тиранше заставляла Алию вскипать от одного только упоминания о ней и в один момент обратилась в силу, толкнувшую девочку подавить боязнь и таки пойти к Айронхайду. Искать оружейника по базе долго не пришлось: Алия обнаружила его неспешно направляющимся к полигону, где покорно ждали тренировки солдаты. Он вроде как даже пребывал в благодушном настроении, судя по расслабленной походке.

«Вдох-выдох… Давай, ты можешь. Просто заговори с ним. Пошла!»

Приободрившись, Алия уверенным шагом двинулась вслед за Айронхайдом (чтобы поспевать за ним, пришлось идти чуть ли не спортивной ходьбой) и, поравнявшись с ним, позвала.

— Эм… Дядя Хайд. Привет. Можно тебя спросить?

«Чёрт, может, лучше было бы обратиться по уставу?»

Автобот замер и мгновенно уставился себе под ноги, откуда донёсся голос. Алии показалось, будто в его взгляде промелькнуло удивление.

— Дитя, — вместо приветствия сказал он. — Чего тебе?

Алия ощутила, как по спине побежали мурашки. Это уже их самый долгий разговор в истории. Может, и хватит на сегодня?

«Ну, нет уж. Не дрейфить», одёрнула себя девочка. И следующее она выпалила как можно быстрее, на одном выдохе, чтобы не успеть прикусить себе язык в порыве остановиться, пожелать дяде хорошего дня и смыться от него подальше:

— Возьмёшь-меня-с-собой-на-тренировку?

Остатки душевных сил Алия направила на то, чтобы выдержать прямой взгляд Айронхайда. Который опешил. Он моргнул, в недоумении оглянулся на полигон и вновь посмотрел на девочку.

— Ты хочешь наблюдать? — неуверенно предположил он.

— Нет. Я хочу тренироваться, — то, что её не бортанули сразу же, придало храбрости.

Автобот промолчал. Он несколько долгих, мучительных секунд смерял Алию взглядом, силясь понять, с чего вдруг мелюзга стала напрашиваться к нему в ученицы, но так и не нашёл понятных для себя мотивов. Да и какое ему дело? Даже если ей просто скучно, пусть донимает кого другого.

— Иди с этим к Ленноксу, — отрезал он и уже развернулся было к полигону, как мелкая вновь возникла на пути, упрямо и с отчаянием глядя прямо в оптику.

— Но мне нужен ты!

Вот как. Это уже любопытно.

— Поясни, — потребовал Айронхайд.

— У нас в школе скоро соревнования. Раньше всем было на них начихать, но пришла новая училка, и вот она… — кулаки сами собой сжимались, стоило лишь вспомнить о мисс Накадаи. — Она хочет в них победить. Я не желаю соревноваться, пыталась соскочить, а она обозвала меня нюней! И теперь гоняет всех нас по стадиону, ничего не объясняет, только обзывается и требует результата. Мне это надоело!

— И при чём здесь я? — Айронхайд приподнял надлинзовый щиток. — Беги жаловаться к папане. Гарантирую, твою училку разыщут очень нескоро.

— Я хочу дать ей отпор, дядя Хайд. Хочу, чтоб она увидела: я не слабачка. Чтобы она подавилась своими «нюнями» и насмешками, — твёрдо и зло проговорила Алия и затем вздохнула, чтобы успокоиться и продолжить. — Это дело принципа. А ты лучший тренер. Пожалуйста, помоги мне.

Уж что-что, а принципиальность Айронхайд ценил. Глядя в блестящие яростью глаза, старый воин не смог сдержать снисходительной улыбки. Что ж, попробовать можно. На этого ребёнка, пожалуй, в кои веки будет интересно потратить время.

— Я тебя понял, — ответил автобот. — На полигон не пущу, не то эти кривоногие лоси тебя затопчут. Приходи через два часа. Ровно. И не жди поблажек, — строго добавил он.

Алия просияла. Даже не верится, согласился! Дядя Хайд согласился! На радостях она едва не обняла его за ногу, но вовремя опомнилась и, выдав счастливое «Спасибо-спасибо-спасибо!», чуть не вприпрыжку помчалась в жилой блок. И спустя два часа явилась на назначенное место, где уже ждал новоиспечённый тренер. Хотелось впечатлить его, доказать, что он не зря согласился, и потому, едва только получив инструктаж, Алия принялась за исполнение с десятикратным рвением.

— Ну, вот и что ты делаешь? — с укором спросил Айронхайд, глядя на запыхавшуюся ученицу. Только что он преградил ей путь на пробежке.

— Бегу, — с тяжёлым выдохом ответила Алия, согнувшись и уперевшись руками в колени в попытке перевести дух: неприятно кололо в боку. Оружейник лишь покачал головой.

— Нет. Ты носишься, будто за тобой шарк гонится. А я сказал пробежать круг в удобном для тебя темпе. И не три круга — один. Что было непонятно?

— Если хочешь чего-то достичь, делай больше, чем от тебя требуется, — всё так же еле дыша, Алия ответила запомнившейся цитатой из чьего-то блога. Ведь и правда, откуда взяться прогрессу, если всё время делаешь не больше, чем позволяют собственные силы?

Но Айронхайд мудрости не оценил. Гневно загудев механизмами, он навис над горе-ученицей и прорычал:

— Если хочешь, чтобы я тебя тренировал, делай, что велено! Не удивлён, что учительница недовольна тобой!

У Алии дрогнули колени. Чёрт, а ведь дядю Хайда боялись не напрасно. Айронхайд же, видя, как девочка съёжилась в испуге, счёл сделанное внушение успешным и сбавил обороты. Отойдя от неё на шаг, он продолжил уже спокойным тоном.

— У вас, людей, есть поговорка: не прыгай выше головы. У тебя техники — ноль: ты неправильно двигаешься, неправильно дышишь. А бегать пытаешься, будто возомнила себя профессионалом. Так ты только закрепляешь неправильные паттерны движения и бьёшься головой о потолок.

— И что же мне делать? — Алия обречённо уставилась на автобота.

— Делай, что велено, — повторно припечатал он. Сейчас голосом он мог бы дробить скалы. — А теперь: один круг в комфортном темпе. Выполнять!

И Алия, охнув, побежала.

***

Месяц, остававшийся до соревнований, подходил к концу, и, благодаря наставлениям сурового Айронхайда, Алия добилась заметных успехов. Результаты радовали её саму и практически свели на нет придирки мисс Накадаи, которой только и оставалось, что с недоумением глядеть на показания секундомера всякий раз, как Алия выполняла заданный норматив.

Алия была горда собой. Почти. Ведь главной её целью было не научиться бегать эти чёртовы эстафеты, а поставить на место Тираншу. Девочка ожидала, что та начнёт исходить желчью, когда увидит прогресс подопечной, но — нет. Вообще, реакция мисс Накадаи была непонятна: кроме удивления резкому прогрессу не особо талантливой спортсменки, преподавательница демонстрировала полное спокойствие, будто она была… довольна?

«Похоже, я что-то упустила», подумалось Алии, когда после очередного выполненного круга на зачёт она услышала в свою сторону твёрдое и одобрительное «Молодец!» со стороны Тиранши. Швыряться «нюнями» и прочими колкостями учительница уже давненько перестала. Алия даже начала подозревать, что папа устал терпеть недобрые взаимоотношения дочери с Тираншей, и провёл с той воспитательную беседу в своих лучших традициях: подкрепляя реплики летающим гаечным ключом. Но сам отец свои визиты в школу отрицал, да и мисс Накадаи совершенно точно не была похожа на до смерти запуганную и внезапной сединой тоже не обзавелась…

До соревнований осталось всего три дня, и сегодняшняя тренировка в школе была финальной. Под конец занятия мисс Накадаи скомандовала ученикам построиться в шеренгу: сейчас она, на основании результатов в нормативах, должна была разделить команду на семь действующих человек и три запасных. Алия знала свои цифры и была спокойна: уж ей-то скамья запасных не грозила точно. Но… Вот уже список первых оглашён полностью, а её имени так и не прозвучало.

«Да какого чёрта?!» — стиснув челюсти, чтобы не выкрикнуть это на весь стадион, Алия молча закипала, едва сдерживая ненависть и гнев. Она же столько старалась! Она даже пересилила свой страх и обратилась за помощью к Айронхайду, целый месяц тренировалась каждый день, и что в итоге? Все её старания и результаты поставили ни во что, а её саму выбросили на галеры! Несправедливо! Девочка с трудом дождалась, пока мисс Накадаи распустит учеников по домам, и после того, как все ушли к раздевалкам, двинулась к учительнице с решительностью броневика. Уж после тренировок с дядей Хайдом она не побоялась бы заговорить и с самим Юникроном.

— Простите, мисс Накадаи, мы можем поговорить?

«Держи эмоции под контролем. Спокойно. Ты — айсберг. Айс-берг. Папа не обрадуется, если узнает, что ты дерёшься с учителями.»

Тиранша, делавшая пометки в своём журнале, с недовольным видом оторвалась от своего занятия и воззрилась на полыхавшую гневом Алию. При виде ученицы по её лицу скользнула мимолётная, незамеченная улыбка, а во взгляде появился интерес.

— А, ты. Говори.

— Почему Вы не включили меня в действующий состав? Вас не устроили мои результаты? — Алии стоило титанических усилий говорить вежливо. Чёртово воспитание.

— Твои результаты впечатляют. Такой большой прогресс всего-то за месяц, — мисс Накадаи согласно покивала. И пристально наблюдала за реакциями девочки. Будто ждала от неё чего-то.

— Но я — в запасных! А среди действующих есть ребята, у которых результаты слабее моих, я знаю это! Аманда уступает мне!

— Следи-ка за тоном, — подпустив в голос фирменных стальных ноток, Тиранша осадила Алию. — Помнится, ты не горела желанием участвовать в соревнованиях? Так я учла все пожелания и пошла тебе навстречу: не хотела — не будешь.

Лицо Алии моментально вытянулось, и Тиранша вся застыла в каком-то непонятном ожидании. Но девочка не отвечала.

— Что изменилось? — нетерпеливо подтолкнула она, повысив голос.

Ответа опять не последовало. Алия молча смотрела себе под ноги и сжимала-разжимала кулаки. Она чувствовала едкую злость, засевшую в груди, и в то же время горло сдавило от невовремя подступивших, непрошенных слёз. Месяц потраченного времени и сил, обесцененные за минуту… Это было слишком, и Алия попросту не выдержала. «Да что же ей надо от меня?!»

— Ничего не изменилось, — ответила девочка вслух и развернулась, намереваясь уйти прочь. Ещё не хватало, чтобы Тиранша видела её слёзы.

— Нюня, — вдруг прилетело ей в спину. Хлёстко, с вызовом. Но Алия не оглянулась. Лишь прибавила шагу, спеша убраться подальше от чёртового стадиона и ненавистной Тиранши. Не видя, с каким неподдельным разочарованием та глядела ей вслед.

***

Айронхайд только что покинул заправочный отсек и теперь направлялся к полигону. Как обычно, за два часа до заката он должен был провести для Алии очередную тренировку. Упорство мелочи подняло её в глазах меха: он-то думал, что девчонка сбежит от него через неделю, но вот прошёл уже месяц, и за всё время — никакого нытья и ни единого пропуска без уважительной причины. Даже ни единого опоздания. Оружейник мысленно хвалил Алию и был ею доволен, чего, впрочем, старался самой девочке не демонстрировать. Чтобы не зазнавалась.

Сегодня что-то пошло не так. В назначенное время Алия, разумеется, уже была на полигоне и ждала его, но вот одета была в повседневную одежду. И весь вид девчонки чуть ли не кричал, что она огорчена.

— Ох, Бездна… — тихо пробурчал себе под нос Айронхайд. В сложных человеческих треволнениях он был слаб, и смутно представлял, как поддерживать органиков, когда они расстроены. Особенно женщин. И особенно маленьких. Не то, чтоб он много таких знал, но всё же. Когда в слёзы в своё время ударялась дочь Леннокса, Айронхайд терялся.

— Ну, и почему сегодня не в форме? — без приветствий приблизившись к Алии, строго спросил мех. Девочка на секунду глянула на него, и Айронхайд понял: она только что плакала. Только этого ещё не хватало… Жилеткой для соплей он точно не нанимался.

— Привет, дядя Хайд, — печально произнесла Алия и поспешила утереть глаза. Она помолчала несколько секунд, чтобы собраться с духом. — Я больше не буду тренироваться. Прости.

— Почувствовала себя мастером спорта? До соревнований ещё три дня.

— Меня не взяли в действующий состав.

— На каком основании? Ты умудрилась завалить норматив?! — Айронхайд зло сверкнул оптикой. Подумать только, месяц времени улетел в трубу!

— Нет, мои результаты среди лучших, ты сам знаешь. Меня просто… не взяли, — в голосе девчонки сквозь печаль проступил гнев. — Тиранша припомнила мне мою попытку отказаться от соревнований и дала от ворот поворот.

Айронхайд помолчал. Похоже, учительница Алии не смогла смириться с её успехами и начала банально топить девчонку. Какая низость.

— И ты сдаёшься, — мрачно констатировал он.

— А что я могу сделать?! — Алия вспылила и посмотрела на Айронхайда в упор. Подумать только, и эта мелочь раньше едва смела с ним поздороваться. — Если только ты не предлагаешь переехать её, что вряд ли, я не вижу другого варианта.

— Ты можешь бороться. Мне отработанным налить, как, лишь бы в итоге у тебя и Рэтчета не было проблем со школой и законом, — Айронхайд упёр кулаки в бока. — Кто пришёл ко мне с намерением поставить Тираншу на место? Кто был зол на неё, как десептикон? И вот до решающей битвы остаётся лишь шаг, а ты споткнулась о тупую подножку и готова опустить руки. Я тебя не узнаю!

Айронхайд распалялся, а пристыженная Алия молчала. Впервые дядя был так многословен, и впервые же так отчитывал её. Пожалуй, он вообще оказался первым в её жизни автоботом, которого она реально смогла разозлить.

— Слушай сюда, боец. Враг попытался деморализовать тебя, но раз ты сейчас стоишь здесь передо мной, а не ревёшь у папочки на коленках, то ни квинта у него не получилось. Но если ты сдашься… ты проиграешь бесповоротно. И ставлю свои пушки, мисс Накадаи после этого будет травить тебя до выпускного бала, а ты — ненавидеть себя. Устраивает тебя такое?

— Нет, — рыкнула Алия, — Ещё чего.

— Ну так прекрати наматывать сопли на кулак и действуй. Разозлись! И покажи ей, на что способна. Я приду на твои соревнования, ребёнок, и упаси Праймус, если увижу тебя на скамье запасных.

Девочка восхищённо ахнула.

— Правда, придёшь?!

— Правда. Если немедленно пойдёшь и переоденешься в спортивную форму. Мы и так потратили кучу времени, а ты ещё даже не начинала разминку.

Алия воспряла духом. Благодарно улыбнувшись Айронхайду, она помчалась к её с Рэтчетом жилому отсеку, переодеваться. И стоило только ей удалиться, как вышеупомянутый медбот связался с ним по комму:

— //Если ещё хоть раз ты, глюк, посмеешь орать на мою дочь, я своими руками заварю тебе вокодер// — Рэтчет пребывал в ярости. Айронхайд на это лишь усмехнулся. Ясно, значит, престарелый наседка отирался где-то неподалёку и неусыпно стерёг своё золотце.

— //Так иди и завари. За чем дело стало?//

— //Алии не понравится, что я подслушиваю// — неохотно признал медбот. Его вообще задевало, что Алия изначально обратилась за помощью не к нему, а сейчас даже не делилась своими переживаниями из-за всей этой передряги с учительницей. Но выбор дочери Рэтчет уважал, и теперь ему только и оставалось, что молча наблюдать и бороться с отцовской ревностью. Правда, он никогда бы не предположил, что ревновать придётся к Айронхайду.

— //Знаешь… А ведь она на тебя похожа// — остыв, переключил тему Рэтчет.

— //Чем это?//

— //Такая же боевая порода// — с лёгким сожалением признал он. С каждым годом надежды Рэтчета на мягкую, тихую и нежную девушку, в которую могла бы вырасти дочь, таяли на глазах. Возможно, этому не способствовала жизнь на военной базе.

— //Не доросла ещё до боевой!// — грубо ответил Айронхайд, фыркнув. Но добавил, погодя, с плохо скрываемым одобрением в голосе. — //Хотя зачатки и правда есть…//

***

И вот, настал день икс. И Алия была твёрдо намерена выполнить задуманное. Ведь Айронхайд был абсолютно прав: если она позволит Тиранше оставить её в запасных, то никогда не простит себе это поражение.

Рэтчет вызвался подвезти Алию на школьный стадион, и девочка, сидя на переднем пассажирском месте, с замиранием сердца заметила в боковом зеркале следующий за ними чёрный пикап. Дядя сдержал слово, и теперь проиграть уж точно было никак нельзя. Только не у него на глазах.

Как только они добрались до стадиона, Алия пулей выскочила из машины. Рэтчет едва успел активировать голоформу, чтобы обнять дочь и пожелать удачи. Вывел свою голоформу из автомобиля и Айронхайд. Он, разумеется, не стал обнимать её, Алия этого и не ждала. Он просто кивнул ей. Девочка ответила тем же и ринулась на стадион. На трибуны уже начали подтягиваться зрители: в основном одноклассники прибывших команд (школа Алии была принимающей стороной) и учителя. На ходу обдумывая план действий, Алия протискивалась меж людей к раздевалкам, где уже должна была собраться её команда. И застала всех ещё у входа в помещение.

Алия понимала, что не могла тайком пройти в действующий состав, так как оказалась бы восьмой и лишней. Это значило, что ей необходимо кого-то собой заменить, да ещё и так, чтобы этого вовремя не заметила мисс Накадаи. И как кстати, что на примете было одно слабое звено… Аманда, флегматичная одноклассница Алии, имела более низкие показатели в нормативах. И просто очевидно, что это она на самом деле должна сидеть в запасных. Поменяться с нею местами было в глазах Алии даже справедливо. Но не тут-то было.

Поймав момент, когда мисс Накадаи отвлечётся, чтобы обменяться приветствиями с учителями из других школ, Алия тихонько подошла к Аманде и кивком попросила её следовать за собой. Девочка удивлённо вскинула бровь: с Алией они дружны не были и особо часто не общались, их отношения она назвала бы… никакими. Но всё же пошла следом, за пределы слышимости учительницы. Когда девочки отошли на достаточное расстояние, Алия быстро оглянулась по сторонам и заговорила так, чтобы могла слышать только собеседница.

— Аманда, есть дело. Не могла бы ты поменяться со мной местами? Посидишь на скамье, а я выйду на дорожку.

— Сдурела? — Аманда сложила руки на груди и посмотрела на Алию снизу вверх: Алия была почти на голову выше неё. — Ты хоть представляешь, что потом Тиранша нам устроит? Я и так еле выхожу на годовую тройку по физре.

— Пожалуйста! Это дело принципа, я должна участвовать!

— Нет, и не проси. Мне дорога моя годовая.

С этими словами Аманда развернулась и ушла обратно к команде, оставив Алию ни с чем. Девочка с минуту таращилась ей вслед, судорожно соображая, что же ей теперь делать. Она не позволила бы себе просить поменяться кого-то другого: Аманда была единственной, кто уступал ей в показателях, а лишать участия в соревновании других, сильных ребят, Алия, по своему мнению, не имела никакого права. Но как быть? Она не может себе позволить выйти на стадион и сесть на чёртову скамью запасных. Только не в угоду Тиранше и не на виду у папы и дяди Хайда. Если бы только… если бы только Аманда попросту не сумела состязаться…

Алия вцепилась взглядом в копну смолянисто-чёрных, собранных в высокий хвост волос Аманды. И решительно двинулась вперёд.

***

Вот уже половина соревновательного дня позади, а дела у команды школы шли удручающе. Алия сидела на скамье, чуть ли не до скрипа стиснув зубы, и прожигала взглядом табло, будто с издёвкой поблёскивающее на солнце последней строчкой. Надо было всё же закрыть Аманду в кладовке, когда был шанс. Тогда Алия остановилась в последний момент, буквально уже занеся руку, чтобы схватить её за хвост и утащить. Но она просто не смогла. Из глупой жалости. Папа бы наверняка сказал, что пощадить её было благородно. Дядя Хайд… вряд ли бы согласился. И сейчас Алии было боязно взглянуть на трибуны, чтобы ненароком не увидеть разочарованных родных. В том, что они там были, скрываясь в голоформах, Алия не сомневалась.

Теперь она была вынуждена наблюдать, как Аманда собственноручно тянет на дно всю команду, просто не способная выжать из себя больше ловкости и скорости. Или даже не пытающаяся. И как вообще Тиранша могла её выбрать? Неужто их с Алией дурацкая вражда стоила проигрыша всей команды? Алия посмотрела в сторону учительницы: глаза у той пылали, и без того тонкие губы были сжаты, как нить, ноздри на выдохе широко раздувались, едва ли не извергая огонь — весь вид выдавал её гнев. Тиранша прекрасно видела, что Аманда лажает, но отчего-то упорно не вызывала запасного. Лишь иногда бросала на Алию колючий взгляд, но молчала. И в момент, когда Алия ловила на себе этот взгляд, ей снова чудилось, будто Тиранша ждёт от неё чего-то. Но чего бы там она ни ждала, Алию сейчас волновало только одно: финальный этап соревнований. Долбанные эстафеты. Команда ещё сможет выгрызть себе первое место, если пробежит их идеально. Но только не с Амандой.

Как раз объявили минутную готовность к последнему этапу, и Алия, видя, как Аманда встаёт на позицию — её позицию! — взбесилась. Она подскочила с места и направилась прямиком к Тиранше. Которая тут же заметила движение и обернулась навстречу, выжидательно глядя на надвигающуюся на неё девчонку.

— Мисс Накадаи, мы проигрываем! Аманда не вытягивает, нужна замена, — требовательным голосом высказала Алия. Тиранша скривила губы в усмешке, пряча явную заинтересованность.

— И кого же ты предлагаешь? — надменно спросила она.

— Себя. Я потратила месяц, готовясь к этим соревнованиям, и не допущу, чтобы мы проиграли. Не дадите добро — я просто спихну её!

«Теперь я здесь бросаю вызов.»

Усмешка Тиранши плавно перетекла в одобрительную улыбку, и учительница кивнула, без противостояний позволяя выйти на замену. Не ожидая согласия, Алия опешила. Но быстро опомнилась и, приосанившись, поспешила на беговую дорожку. Позади неё мисс Накадаи направилась к судьям, чтобы объявить о замене.

— Уйди с дороги, — добравшись до Аманды, айронхайдовым тоном скомандовала Алия. Одноклассница в растерянности замешкалась, и Алия в нетерпении просто столкнула неумёху с места. Та чуть не упала на зад, в последний момент устояв на ногах. И как раз объявили старт.

Дальнейшее Алия запомнила в мельчайших деталях. Как и учил Айронхайд, она жёстко контролировала каждый свой вдох и движение. А в голове, как плёночный кадр, проносился каждый урок физкультуры, каждая стычка с Тираншей, каждый промах, который та обязательно делала достоянием всего класса. И каждый день тренировок на полигоне, перед закатным часом. Все замечания и наставления дяди Хайда. Медленные, но уверенные успехи и его скупые, но честно выстраданные похвалы. Все воспоминания объединились в силу, не позволявшую Алии уставать. И каждый пройденный круг, приближая к финишу, только придавал ей скорости. Ошибиться просто не было шанса.

И они победили. Опередив команду соперников всего на одну десятую секунды, но этого хватило, чтобы заработать такие нужные баллы и вырвать первое место. Впервые за многие годы.

Алия ликовала. Стоя рядом с командой и слушая овации счастливых болельщиков, она с чувством триумфа ждала, когда Тиранше придётся, превозмогая ненависть, надеть ей на шею медаль. Алия жаждала победы над Тираншей куда больше, чем победы в соревнованиях. Она выиграла только ради этого.

Началась церемония награждения. Алия находилась в хвосте шеренги, и ей пришлось подождать, пока Тиранша, наконец, доберётся до неё. И вот, они поравнялись. Будучи одного роста с учительницей, Алия могла без труда смотреть ей прямо в глаза, и с нетерпением ждала, когда уже их взгляды встретятся. Ждала задавленной злобы, завуалированных унижений, но… Увидела только безмятежное спокойствие и… радость?! Тиранша посмотрела Алии прямо в глаза совершенно чистым взглядом и торжественно надела на неё медаль. А затем серьёзно, с читаемым уважением в голосе произнесла:

— Характер воина видно по глазам.

И тут она сделала самое неожиданное, а в виду всего, что происходило, даже самое невозможное на свете: поклонилась. Как делают в Японии в знак уважения. И Алию, как молния, пронзила догадка. Неужели мисс Накадаи всё это время… верила в неё? Подстёгивала, злила, провоцировала противостоять. Чтобы ученица набралась мужества преодолеть себя. Это осознание смело все обиды в душе Алии, оставив после себя лишь смущение и большую благодарность. Алия поклонилась учительнице в ответ и, как умела, произнесла по-японски:

— Аригато…

Мисс Накадаи смешливо подмигнула, и её пугающий образ Тиранши окончательно рассыпался в прах. А Алия вспомнила о ещё одном учителе, заслуживавшем благодарностей. Она едва дождалась церемонии закрытия соревнований и поспешила поскорее покинуть стадион, чтобы успеть выбежать на парковку до того, как туда хлынут люди.

У самого выезда из парковки, около своих альтформ её уже ждали Рэтчет и Айронхайд. Счастливая Алия сразу кинулась к отцу в объятия, и тот со смехом закружил её.

— Моя умница, — он ласково потрепал дочь по волосам.

— Ну, па! — Алия забавно наморщила нос и потуже затянула пошедший петухами хвост. И, заметив, как голоформа Айронхайда внимательно посмотрела на неё и исчезла в салоне пикапа, попросила:

— Пап, а можешь оставить нас с дядей Хайдом наедине, пожалуйста?

Рэтчет понятливо кивнул и отпустил её. Он уехал с парковки первым, а Алия шустро забралась в салон Айронхайда, про себя с восторгом отмечая, что ни разу за свои четырнадцать лет не сидела внутри. Устроившись впереди, она сняла с себя сверкающую позолотой медаль и с гордостью покачала ею перед радиоприёмником.

— Победа, дядя Хайд! Полная и безоговорочная! — радостно воскликнула девочка.

— Ура, — добродушно фыркнули динамики. Айронхайд завёл двигатель и плавно снялся с места.

— Ты бы видел, как всё было! Я просто ворвалась на дорожку! А мисс Накадаи…

— Дитя, я видел всё, — мирно прервал её оружейник. — И не сомневался в тебе.

— Спасибо, — Алия счастливо улыбнулась. А потом, немного помолчав, нацепила медаль на зеркало заднего вида, как брелок. — Это тебе.

— Что за глупости. Ты победила, медаль твоя, — заворчал мех.

— Победила благодаря тебе. И вообще: победа ученика должна украшать учителя, — настояла на своём упрямая девчонка.

Айронхайд растрогался. На чуть-чуть. Совсем.

— Принято, — неловко буркнул он и поспешно скомандовал, — Так, ну-ка пристегнись!

***

Вечером того же дня Айронхайд, как обычно, подвозил своего друга, Уилла Леннокса, домой. Едва человек уселся на сиденье, как тут же заметил обновку в салоне: висящую на зеркале заднего вида медаль.

— Это ещё откуда? — Уильям слегка качнул железку пальцем, и та заблестела, отражая собой свет уличных фонарей.

— От ученицы, — гордо ответил Айронхайд.